Не за всякою славою гонись, и гонись не слишком; лучше быть, чем считаться добрым. А если не можешь себя умерить, лови славу, но не суетную и не новую. Что пользы обезьяне, если примут ее за льва?

Не иначе можно достигнуть славы, как только избегая ее, а пока гонимся за славою, она бежит от нас.

Если в самом деле ты ожидаешь воскресения и воздаяния, то для чего так заботишься о житейской славе?

Как бурный и противный ветер, устремляясь к спокойной пристани, делает ее опаснее всякой скалы и всякого плавания на море, так точно и любовь к славе, овладевая человеком, все разрушает и приводит в беспорядок.

Люди, приобретшие известность делами мира этого утверждены на гнилом основании, пусты по внутреннему человеку, проводят жизнь в непостоянстве дел мира этого.
Поэтому как трость сгорит от угля огненного, так по слову пророка Исаии сожгутся корни их от пламени разгоревшегося (Ис. 47:14).

Кто ищет похвалы, тем обладает страсть.

Не люби человеческой славы, ибо она не останется при тебе вовек.

Кто любит славу человеческую, тот подвергается лжи, а кто отражает ее от себя щитом смирения, в сердце такого человека возрастает больший страх Божий.

Если увидишь, что кто-либо лицемерно тебя хвалит, то ожидай от него в свое время порицания.

Искать славы от людей есть доказательство неверия и отчуждение от богочестия.

Горе тебе, душа, что любишь славу человеческую, и почести, и нарядные одежды, и приобретение вещественного; потому в день Суда будешь мерзка перед Богом, и отринута от лица Его, и сопричислена к надменным бесам.

Слава и знатность не в местах, не в одеждах, не в сане, не во власти, но только в душевной доблести и любомудрии.

Кто совершает духовные подвиги и за них ищет человеческой славы, тот здесь уже получает себе награду и в Боге уже не имеет должника.

Славолюбивый подобен любодейной деве, которая, гоняясь за своими возлюбленными, за то более и бывает ими ненавидима, что неистово их любит.

Здешняя слава — ветер, ничтожная милость ничтожных. Если она и справедлива, то ничего не прибавляет. А если не истинна, обращается даже во вред.

Как облеченный в шелковую одежду, если бросить на него рубище нечистое, отбегает, чтобы не замарать своего драгоценного одеяния, так и святые, будучи облечены в добродетели, убегают человеческой славы, чтобы не оскверниться ею. А ищущие славы подобны нагому, который желает найти хотя малое рубище или иное что-либо, дабы покрыть свой стыд; так и необлеченный в добродетели ищет славы человеческой.

Не обращай внимания на плотскую славу, но думай о будущем бедственности их; чем славнее она является теперь, тем жалче будет впоследствии, когда в один миг времени отпадет величие ее.

Как восходящие по гнилой лестнице подвергаются опасности, так и всякая честь, слава и могущество сопротивляются смиренномудрию.

Пристрастие к земной славе вредит и посту, и молитве, и милостыне, и делает тщетными все наши добрые дела.

Надобно врачевать недуг славолюбия противным — упражнениями в смиренномудрии. Упражнением же в смиренномудрии служит занятие делами унизительными, чтобы таким образом, придя в настроение смиренномудрия, не впадать уже в другие отрасли славолюбия.

Высоким делают человека не кони, везущие колесницу, а высота добродетели, возносящая до сводов небесных. Если увидишь другого человека, сидящего на коне, сопровождаемого множеством жезлоносцев, разгоняющих перед ним народ на площади, не ублажай и его за это, но наперед узнай его душу и тогда составляй о нем мнение, соответственное ее качествам.

Если пренебрежешь тленною славой, то сделаешь себя славным перед Единым Богом, и тем приведешь в бездействие змея, потому что прародителям внушил он пожелание славы Божества.

Если похваляющийся действительно добрыми делами заслуживает порицания и лишается всякой награды за них, то не смешнее ли всех оказывается тот, кто надмевается ничего не стоящими делами и впадает в гордость из-за здешней славы.

Тот, кто стал превыше всего видимого и приблизился к Богу, лучше же того, кто сам наименовался Богом, захотел бы искать славы или роскоши от на земле лежащих? Ибо они поистине для него — позор и поношение, уничижение и бесчестие. Слава же для него и утеха и богатство — Бог Троица и все Божие и Божественное.

Горе, душа, жаждущим славы человеческой, потому что они лишаются тогда славы Божией.

Не ищи дружества со славными мира, чтобы не погасла в сердце твоем слава Божия.

Удаляйся желания власти, чести, славы и похвалы, как язвы, смерти и погибели душевной, и как вечной муки.

Неужели ты не приводишь себе на память, что твой Владыка искал твоей славы, а не Своей, ты же ищешь не Его славы, а своей? Конечно, если бы ты искал Его славы, то ты достиг бы и своей, а ища своей прежде Его, никогда не достигнешь и этой.

Земная слава — только тень славы. Видя написанный на картине хлеб, никто не прикасается к картине, хотя бы мучился ужасным голодом. Не гоняйся же и ты за тенью — ведь это тень славы, а не слава.

Если кто приобретает имя через бурные дела, то память о таковом погибнет вследствие забвения о злых делах.

Не будь славолюбив и в сердце своем не держи самовосхваления, говоря: я то и то сделал, в том и том преуспел. Такие помыслы дышат тщеславием, и кто ими набит, тот стал жилищем нечистых духов.

Раб славы не может быть истинным рабом Божиим.

Слава человека — правая вера, ревность по Богу, любовь, кротость, смирение, усердие в молитвах, любомудрие милостыни, целомудрие, умеренность и все прочие виды добродетели.

Кто презрел славу человеческую и не заботится о том, чтобы другие прославляли его, тот выше всех.

Славолюбивый не то же, что тщеславный. Один, упражняясь, а другой не упражняясь в добродетели, уловляет славу; один желает принадлежащего, а другой непринадлежащего ему уважения; один величается собственною красотою, а другой готов украшаться чужою; один высоко думает о собственных своих сокровищах, а другой — о сокровищах, нисколько ему не принадлежащих; одному желательно, чтобы почитали его по праву, а другому — чтобы и без права; посему первый если и не совершен <ибо надлежит упражняться в добродетели, и не желать себе славы>, но лучше другого и дальше отстоит от него, нежели насколько славолюбивый ниже совершенного; лучше же сказать, если надлежит выразиться точно, несправедливо славолюбивого сравнивать с тем, кто не сделал ничего доброго, но присвояет себе славу сделавшего, справедливее же сравнивать с тем, кто и сделал доброе, и пренебрег славою сделавшего.

Когда человек, привязанный к славе, благоденствует, он считает себя выше всех других; когда же терпит противное, готов зарыть себя в землю, будучи поглощаем печалью.

Можно достигнуть и той и другой славы (земной и небесной), но только в том случае, если будем желать не обеих, а одной — славы небесной.

Невозможно тому, кто работает временной славе, получить славу от Бога.

Кто со знанием избегает смертной славы, тот ощутил в душе своей будущий век.

...Кто любит славу человеческую, не христианин есть истинный, а некий изрядный воин диавола.

Любящему суетную славу или привязанному к чему-либо вещественному свойственно досадовать на людей за временное, или злопамятствовать на них, или ненависть иметь к ним, или рабствовать срамным помыслам; боголюбивой же душе все это чуждо.

Позаботься, человек, оставить себе имя и память в лице помнящих людей, которые бы иногда возвещали о твоих добродетелях, которые бы говорили: мы жили через тебя, через тебя мы освободились от бедствий, через тебя мы приняли утешение и избавились от несчастий. Вот эта память, это имя, — когда пользуются благами люди, помнящие и мудрые, а не камень, не известь, не земля, т. е. люди, которые ради тебя воздают благодарность Богу.

...Домогающийся этой славы <земной> отступает от собственных суждений, почитает же достоуважительным то, чему могут подивиться первые из встретившихся с ним. Хотя бы они, будучи порочны или неразумны, стали дивиться худому, все-таки желающий похвал то и сделает, что, по его мнению, предполагают хорошим эти судии собственных его предначинаний.

...Хотя бы мы исправили всякую добродетель и не оставили ни одной заповеди Христовой, ни большой, ни малой, хотя бы творили чудеса, но если потом возлюбим только славу человеческую и взыщем ее, то погубим награду всех прочих наших добродетелей. Ибо, ища славы человеческой и предпочитая ее славе Божией, мы подлежим суду, как идолопоклонники, поскольку служим твари более, чем Творцу. Но и тот, кто не ищет, а только принимает с радостью и самоуслаждением славу мира сего, и, когда ему дают ее, сердце его радуется о ней, будет осужден, как блудник. Такой похож на человека, который, желая сохранить девство, чуждается женщин, не ходит к ним и не заводит с ними знакомства, но, когда к нему придет какая женщина, принимает ее с радостью...

Какую принесут пользу умершему украшенные здания? Хотя бы много говорили: этот дворец или эта гробница принадлежит такому-то, однако в этом нет никакой пользы, а даже великий вред. Такой человек подвергается обвинению как скупой, неимущий, малодушный, хищник, грабивший сирот и вдов, чтобы соорудить себе гробницу или поставить памятник. А этот памятник стоит как бесполезное изобретение, являясь обвинителем зла его самого, памятником о его преступлениях. Даже те, которые охотно пожалели бы умершего, теперь не пожалеют; он сделал не иное что, как оставил для живых бессмертное обвинение, оставив памятник, бесполезный для имени и славы.

Помысла славолюбия трудно избежать, кажется, потому что все, что ни делает человек к искоренению его, оказывается началом другого славолюбия. Потому тех, которые не имеют добрых дел, не желают прославляться, как трудно излечимых нужно учить, говоря: «Упражняйтесь в добродетели, и тогда ищите славы»; а тех, которые гордятся делами, но и славы не пренебрегают, как трудно излечимых должно учить, говоря: «Важнее будут и добрые дала, когда будете пренебрегать славу, которая и упасть стыдиться, и устоять не в состоянии, но легко может обратиться в ничто. Ибо хотя приличного себе ищет, однако же этому еще не время. Придет время, когда воссияете, как солнце». А тех, которые выше славы человеческой, нужно прославлять, как любомудрых.

У славы человеческой только имя блистательно, а на деле она приводит преданных ей в состояние противоположное этому названию, и нет никого, кто бы не смеялся над делающим что-нибудь для славы.

Ищущий славы то вдруг от радости поднимается вверх, то снова легко погружается, бывает всегда в тревоге и никогда в покое.

Не вкусив Божественной славы, мы не можем презреть земную славу.

Любящий славу, когда он находится в счастливых обстоятельствах, ставит себя превыше всех, а когда в несчастных, то готов сам себя зарыть в землю.