Мудрость

Духовный разум – ощущение Бессмертной Жизни, по определению духоносцев. Самый этот разум – признак Воскресения.

Духовный разум состоит в познании Истины верой. Сперва приобретается познание веры; вера, усвоившись христианину, изменяет его разум откровением ему Истины, которая – Христос.

Мудрые никогда не отступают от слова Божия, потому что оно источник благ, изливающийся из учений Его.

...Косность разумения бывает не по нерадению благодетеля, но по неверию получающих благодеяние. И справедливо обвиняется неразумный, как смежающий очи при восхождении солнечном, чтобы жить во тьме, и не подъемлющий взора для принятия света.

Предел мудрости смертного — смерть его.

Кто вдается в объяснение Писания, не стяжав предварительно духовной свободы, тот поработился страсти любопытства и сильному увлечению мысленным пленением.

Запечатленных плотским мудрованием, упорно пребывающих в нем, больных неисцелимо Господь оставляет, предает их самим себе, предает гибели, принятой произвольно, удерживаемой произвольно.

...Можно ли тому, кто несмыслен, не быть мудрым о себе?.. Если кто хочет не быть и несмысленным, и мудрым о себе, тот должен уразуметь волю Господню верою в Него...

Светом духовного разума должно быть озарено воззрение душевного ока на знамения и чудеса, чтобы избежать тех бедствий, в которые может вовлечь воззрение на них плотского мудрования.

Пути премудрости нет конца; она шествует выше и выше, пока не соединит последователя своего с Богом.

Духовный разум – признак Воскресения. Так, напротив, плотское мудрование – невидимая смерть души.

Сколько уподобляются глазам совы упражняющиеся в суетной мудрости! И у совы зрение ночью остро, но помрачается, как скоро воссияет солнце; и у мудрецов мира этого весьма изощрено разумение для пустых умозрений, но омрачено к познанию истинного света.

Умудрение во всякой о Христе добродетели, служащей к славе Божией, есть сокровище благое.

Таково свойство умного делания, осененного божественной благодатью. Оно не перестает действовать в сосуде своем при всех внешних занятиях и хранит ум в духовной свободе. Напротив, ум, не получивший этой свободы, не может не увлекаться пристрастием к самым мелочным предметам. Не получившие духовной свободы должны соблюдать строгое нестяжание, чтобы охраниться от пристрастий.

«Будьте мудры, как змеи...» (Мф. 10:16). Может быть, в том отношении, что змея благоразумно совлекает с себя старость. Ибо когда ей нужно скинуть кожу, вползает в тесное место, где было бы отовсюду сжато ее тело, и таким образом, протеснившись через него, сбрасывает с себя старость. Так, может быть, это слово и от нас требует, чтобы, идя тесным и скорбным путем, мы совлекались ветхого человека и облекались в нового, чтобы юность наша обновлялась, «подобно орлу» (Пс. 102:5).

О мудрости знаем, что она есть одна из родовых добродетелей, посредством которой мы, люди, делаемся сведущими в том, что добро, и что зло, и что безразлично.

Евангелие учит нас, что падением приобрели ложный разум, что разум падшего естества нашего, какого бы он ни был достоинства природного, как бы ни был изощрен ученостью мира, сохраняет свойство падшего, остается ложным разумом.

Что такое плотское мудрование? — Образ мыслей, возникший из состояния, в которое приведены люди падением.

Господь повелевает нам быть мудрыми подобно змее, во всяком искушении соблюдать голову свою, т. е. веру нашу. Ибо змея, в каких бы затруднительных обстоятельствах ни находилась и каким бы ударам ни подвергалась, сохраняет голову свою невредимою. И хитро также совлекает с себя ветхость, проползая сквозь какое-либо тесное отверстие и там слагая свою старость. Поэтому Господу угодно, чтобы и мы на тесном пути и страдании «совлекались ветхого человека и облекались в человека нового, обновляемого по образу Его» (Кол. 3:10).

Замечание очень важное! Апостол запрещает «мудрствовать сверх того, что написано» (1 Кор. 4:6). Нарушение этого завещания непременно вводит в заблуждение, а заблуждения – в гордость и самомнение, в область демонов и в подчинение им. По этой причине для монаха часто бывает очень полезным отречение от знания, без которого можно спастись, льстящего более одной любознательности, сводящего с тесного пути смирения на широкий путь высокомудрия.

Есть и человеческая некая премудрость; это — опытность в делах житейских, по которой называем премудрыми сведущих в одном каком-нибудь из полезных искусств.

Подлинно самая высокая мудрость — правильное понятие о Боге.

Мудрые мира этого, Аристотель, или Платон, или Сократ, при основательном своем знании уподоблялись большим городам, но опустошены были врагами, потому что не было в них Божьего Духа. А люди неученые, став причастниками благодати, подобны малым городам, укрепленным крестною силою.

В том состоит мудрость мудрых, чтобы приготовить себе блаженный конец.

Дар духовного рассуждения ниспосылается от Бога исключительно инокам, шествующим путем смирения и смиренномудрия.

Христово учение выше естественного, как Божественное. Безумное начинание – объяснить вышеестественное человеческим рассуждением, очевидно, не способным выйти из общего, обыкновенного, естественного круга.

Пусть своею ученостью останавливаешь ты солнце и можешь определить окружность моря; но если не имеешь дел, ты еще не премудр и не достиг степени разумных.

Кто намерен приступить к принятию премудрости, тот приходи, очистив срамоту греха спасительным страхом.

Цель, к которой эта мудрость ведет человека, есть Бог и вечное блаженство. Ибо как она сама происходит от Бога, так к Богу и обращается и любящих своих к Нему приводит.

Не занятием, но благодатию приобретается небесная мудрость, по мере веры каждого.

Истинная мудрость есть вера.

Во святом Евангелии Сам Господь глаголет: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» (Мф. 10:16). Мудрость змеиная, по изречению толкователей, состоит в том, когда бьют змею, то она более всего хранит голову, так и христианин в напастях и трудных обстоятельствах должен более всего хранить веру, во-вторых, мудрость змеиная состоит в том, когда змея хочет скинуть с себя старую кожу, то пролезает сквозь тесную скважину, а иначе с себя старую кожу скинуть не может; так и христианин, если желает избавиться ветхого человека, то должен проходить тесный путь по Евангельскому учению. Целость же голубиная состоит в незлобии и прощении обид или досад и подобного.

Умудряйся. Смиряйся. Других не осуждай. «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1).

Нет ничего настолько углубленного, низкого и пресмыкающегося по земле, как мирская мудрость, хотя но бесстыдству своему и пытается она парить в высоту.

Мудрые, по моему определению... суть те, которые украшены умными добродетелями; таковы были имеющие дар слова и мудрость ведения.

...Не хвалитесь мудростию <мира сего>, ибо написано о ней, что она есть глупость пред Богом (1 Кор. 3:19)...

Тот — мудрец, кто прилежно наказывает плоть свою голодом и жаждою, чтобы приучить ее к деятельности, кто душу свою исправляет и упражняет чтением Писания. Тот прекрасен духом и телом, кто очищает себя в сих двух горнилах; чем больше очищает он себя в них, тем паче усугубляется красота его.

Не предавайся много учености, чтобы величаться своею мудростию. Не тот один мудр, кто берется изъяснить сокровенное. Заботься наипаче о том, чтобы на деле исполнить прочитанное, а не объяснить написанное.

Рассуждение есть свет, и рождающееся от него прозрение есть самое нужное из всех добродетелей. Ибо что нужнее человеку, чем видеть тайные хитрости демонов и охранять свою душу при содействии благодати?

Любовь оказывается иной помощницей уму, почившему от неразумного пристрастия к чувственным вещам, тем, что возбуждает ум к словесам премудрости.

Мудрость занимает середину между хитростью и простотою. Не похвальны ни мудрость змея, ни простота голубя, если каждое из этих свойств взять одно, само по себе, но поведение, держащееся средины между тем и другим, делается добродетелью.

Рассуждение о вечности может подвигнуть и переменить человеческое сердце.

Мудрый, и уча и учась, желает учиться и учить одному полезному; а кажущийся мудрец, и вопрошая и вопрошаемый, предлагает одно то, что питает любопытство.

Не скорби, невежда, что ум твой не подкреплен наукой; жизнь твоя может сделать тебя столько мудрым, что самая простота твоя в состоянии будет умудрить и разумных.

Христианин умудряется этими тремя путями: заповедями, догматами и верою. Заповеди освобождают ум от страстей, догматы вводят его в познание Сущего, а вера — в созерцание Святой Троицы.

Начало всех добродетелей есть духовная мудрость, хотя она же составляет и конец их; ибо если она не приблизится к уму, то человек не может сделать ничего доброго, никогда не слышав о ней, а если услышит сколько-нибудь, — это самое и есть уже мудрость.

В собственном смысле и по естеству премудр единый Господь, Ангелы же и человеки имеют мудрость по причастию.

Рассуждение укореняет в сердце спасительные истины. О чем часто помышляем и чему поучаемся, то глубже укореняется в памяти и сердце. Помышляй часто и о великом и дивном деле Спасителя, и молись, и укоренится память в сердце твоем. Видишь Его образ в церкви и в доме – помышляй, что это образ Сына Божия и Небесного Царя и Бога твоего. Который ради тебя явился на землю и пожил, и потрудился. Видишь образ Богородицы – вспомни, что это образ Той Пресвятой Девы, Которая плотью родила твоего Господа, и на руках носила, и материнским молоком питала. Так, когда будем часто о Нем и Его действиях рассуждать, то и углубится память о Нем в наших сердцах, что принесет великую пользу душам нашим.

Вся человеческая мудрость, и все знание существующего, и всякая созерцательная сила, и всякое мысленное представление не могут устоять в сравнении с простейшею пищею божественных уроков; потому что молоко истекает из сосков и есть пища младенцев, а вино по силе и горячительному свойству делается наслаждением совершеннолетних, однако же совершенное во внешней мудрости ниже младенческого учения в Божественном слове.

Мудрость христианина можно измерить его памятью о смерти и подготовкой к жизни иной. "И как человекам положено однажды умереть, а потом суд" (Евр. 9:27), то логично готовиться к суду, пока мы еще находимся по эту сторону смерти.