Сердце

Когда сердце, не будучи отягчено пищей, не погружается в земное, то оно не имеет нужды в долгом времени, чтобы восстать от сна, но тотчас является бодрствующим.

Дело сердца — чувствовать все, касающееся нашего лица.

Если окаменело сердце твое, плачь перед Господом, чтобы источил Он на тебя озарение ведения, и не насмехайся над теми, которые с горячностию сердца вопиют на небо.

В сердце осаждается все, что входит в душу извне и что вырабатывается ее мыслительною и деятельною стороною. Через сердце же проходит и то все, что обнаруживается душою снаружи.

Истинное святилище, еще прежде будущего жития, есть без помыслов сердце, движимое Духом. Ибо там все совершается и говорится духовно; и не стяжавший этого отсюда хотя ради некоторых добродетелей есть камень, пригодный к созиданию божественного храма, но не есть храм и священнодействитель Духа.

Безболезненность сердца ослепляет ум.

Пока сердце пребывает в добре, до тех пор и Бог в нем пребывает, до тех пор оно служит источником жизни; потому что от него исходит доброе. Но как скоро уклоняется от Бога и делает беззакония — становится оно источником смерти, потому что из него исходит злое. Сердце — Божия обитель; потому имеет нужду в охранении, чтобы не вошло в него злое, и Бог не удалялся из него.

Чистота сердца видит Бога. Она озаряет душу и цветет в ней не от учения человеческого, но от неведения злобы человеческой.

Когда растлено сердце, то что пользы в остальном теле?

Когда сердце вкусит сладость духовную, тогда только оно может отторгнуться от услаждения плотскою сладостию, без наслаждения оно быть не может.

Сердце… есть пространная нива, заросшая тернием страстей. Как на ней сеять благие семена? Они пропадают и не приносят плода, потому и надобно на всяк день, хотя понемногу, исторгать терние страстей, не попуская им происходить в действие.

Следи за движением своего сердца и низлагай возникающие страсти, а особенно гордости, гнева, ярости, презния и осуждения ближних. Что нам плакать о чужих мертвецах, когда свой мертвец лежит перед нами – умерщвленная грехами душа наша.

Болезнь сердца (плач духовный) нам очень нужна, о чем старец Паисий приводит свидетельство многих святых в житии его; об этом написано много хорошего в отеческих учениях, когда читаем с верой и смирением, осуждая себя, а не других, а мы довольствуемся только одним чтением простым, оттого и душа бывает голодна и холодна.

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»(Мф. 5:8). Кто это – чистые сердцем? Те, коих сердце не омрачается тьмой греха, те, которые удаляются нечистых дел, внешних и внутренних, те, которые более ум свой просвещают учением истины, – таковые Бога узрят. Искренно желаю тебе узреть Иисуса, лучше этого и желать не надо.

...Требуется великий подвиг и много потребно времени провести в молитвах, чтобы достигнуть начатков безмятежного устроения сердца...

...Чистота сердечная, т. е. блюдение и охранение ума... все страсти и всякое зло отсекает от сердца и искореняет из него, и вместо того вводит в него радость, благонадежие, сокрушение, плач, слезы, познание себя самих и грехов своих, памятование смерти, истинное смирение, безмерную любовь к Богу и людям и божественное рачение сердечное.

Дивно это, братья мои; весьма досточудно, возлюбленные мои; непостижимо для небесных и неизреченно для земных. Недоступный для всякого ума входит в сердце и обитает в нем; Сокровенный от Огнезрачных обретается в сердце. Земля не выносит стопы Его; а чистое сердце носит Его в себе. Небо — мало для руки Его, а сердце — обитель Его. Небо объемлет Он горстью Своею, и одна мера пространства — жилище Его. Если распрострется — вся тварь не заключит Его в пределы свои; но если взыщет сердца, то и малое сердце вмещает Его. Малое место избирает в человеке для жилища Своего; и делается человек храмом Божиим, в котором обитает и пребывает Бог. Душа — храм Его, а сердце — святой жертвенник, на котором приносятся хвала, славословие и жертвы; иереем же бывает Дух, Который стоит и священнодействует там.

Сердце чисто есть и называется то, которое не находит в себе никакого помышления мирского, но все прилеплено к Богу и сочетано с Ним так, что не вспоминает уже ничего мирского, ни печального, ни радостного, но превитает в созерцании, возносясь до третьего неба, восторгаясь в рай и видя наследие благ, обетованных святым, — применительно к чему представляет потом, сколько возможно сие для немощи человеческой, и блага вечные. Вот что служит знамением чистоты сердечной и верным признаком, по которому всякий может определить меру своей чистоты и видеть себя как в зеркале.

Чистым... сердце делают не одна, не две, не десять добродетелей, а все вместе, слившись, так сказать, в одну добродетельность, достигшую последних степеней совершенства. Однако же и в таком случае добродетели — одни — не могут сделать сердце чистым, без воздействия и посещения Духа Святаго. Ибо как ковач, как бы искусно ни умел он действовать орудиями, ничего не может сработать без содействия огня, так и человек пусть все делает со своей стороны <для очищения сердца>, пользуясь для сей цели добродетелями как орудиями, но без посещения огня Духа все делаемое им останется бездейственным и бесполезным для его цели, так как это — одно — не имеет силы очищать нечистоту и скверну души.

Соделавший сердце свое чистым не только познает смысл и значение вещей второстепенных и после Бога сущих, но, прошедши все их, зрит неявно и Самого Бога: в чем — крайнейший предел благ. Посетив такое сердце, Бог удостоивает Духом начертывать на нем Свои письмена, как на скрижалях Моисеевых, в такой мере, в какой оно само себя возрастило доброю деятельностью и созерцанием, по заповеди, таинственно повелевающей: расти и множитися (Быт. 35: 11).

Сердце христианское, приняв что-либо Божественное, не требует еще другого со стороны убеждения в том, точно ли это от Господа, но самым тем действием убеждается, что оно небесное, ибо ощущает в себе плоды духовные: «Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22–23).
Напротив, «если сам сатана принимал вид Ангела света» (см. 2 Кор. 11:14) или представлял мысли самые благовидные, однако сердце все будет чувствовать какую-то неясность, волнение в мыслях и смятение чувств. Объясняя это, святой Макарий Египетский говорит: «Хотя бы [сатана] представлял и светлые видения, не возможет, как сказано, произвести доброго действия, что и служит точным его признаком» (Прп. Макарий Великий, сл. 4, гл. 13).
Итак, из этих разнообразных действий сердечных может человек познать, что есть Божественное и что диавольское, как об этом пишет святой Григорий Синаит: «От действа убо возможешь познать воссиявый свет в душе твоей, Божий ли есть, или сатанин» (Добротолюбие. Ч. 5. Прп. Григорий Синаит. О безмолвии).

...Сердце твое — святой жертвенник: может ли... водворяться в тебе нечистая похотливость? В тебе священнодействует Дух Святый: должны ли... грехи и благоухание заменять смрадом нечистой похоти?

...Спаситель говорит: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5:28). Указывая на невоздержные глаза, Он осуждает не столько их, сколько внутреннее чувство, которое худо пользуется их служением для видения. Ибо сердце бывает больным, уязвленным стрелою похоти и смотрит с вожделением, — благодеяние зрения, дарованное ему Творцом, по своей порочности обращает к служению худым делам и скрытую в нем самом болезнь похоти обнаруживает по поводу смотрения. Потому и предписывается спасительная заповедь тому, по чьей порочности происходит злокачественная болезнь по случаю видения. Ибо не говорится: всяким хранением блюди свои глаза, которые и должно бы главно хранить, если бы из них происходило действие похоти, ибо глаза исполняют для души простую должность видения, а больше ничего; но говорится: всяким хранением блюди свое сердце (Притч. 4:23); к нему преимущественно должно быть приложено врачевство, потому что оно везде может злоупотреблять служением глаз.

Сердце человеческое похоже на гирю часовую и на руль корабельный. Облегчи или утяжели гирю, тотчас изменится движение всех колес часовых, и стрелки часов перестанут быть верными указателями времени. Подвинь направо или налево руль, тотчас изменится движение корабля, и он сойдет с того направления, которого держался прежде. Так, когда сердце приходит в смятение, все внутреннее наше приходит в беспорядочное движение и самый ум теряет правость умствования своего. Вот почему необходимо поскорее умирять сердце, как только оно смутится чем-либо, внутренним или внешним, во время ли молитвы, или во всякое другое время.