Проповеди

Кто составляет всю речь свою всецело из предметов тяжелых, тот бывает несносен для слушателя и часто вынуждает душу, не переносящую тяжести его слов, отвращаться от них, а кто разнообразит речь и составляет ее больше из легких, чем трудных предметов, тот прикрывает тяжесть предмета и, успокоив слушателя, таким образом успешнее убеждает и привлекает его.

Учитель есть глаз в теле Церкви. Поэтому если он светел, будет светло и все тело, которым он правит и о котором прилагает надлежащую заботу. А если он темен, то есть делает достойное тьмы, то помрачается и почти все тело, потому что хотя некоторые из членов здоровы и выполняют, что им следует, и нисколько не терпят вреда от испорченности учителя, однако они не имеют столько же, как и он сам, силы, когда повреждение поедает главнейшие части тела и порок поощряет и прочих подражать наставнику, остающихся же здоровыми осуждает и всеми способами старается ввергнуть их в ту же болезнь.

Кто ведет речь о духовном, не вкусив того сам, тот уподобляется человеку, который говорит о меде, что он сладок, но не вкушал его сам и не знает силы его сладости.

Бросая духовное семя, мы иногда не получаем плодов, по беспечности слушателей; тем не менее в будущем нам уготована награда, потому что мы пускаем в оборот вверенное нам серебро, и исполняем повеленное нам от Господа; а слушатели впоследствии дадут отчет Тому, Кто востребует от них с излишком данное им.

Настоятели должны иметь в виду силы каждого из подчиненных, помня Господа, Который говорит: «иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать» (Мф. 13:23), чтобы каждый по мере сил угождал Господу.

У тебя есть собрание слов, услаждающих слух, но не питающих душу. А твое слово должно быть живо. Кто лишен такого слова, тот кимвал звучащий(1 Кор. 13:1). Потому, если присовокупишь и таковое, то будешь сладкозвучным органом, благоприятным и Богу, и людям.

Всякое слово, не подтверждаемое делом, не только кажется напрасным и пустым, но обращается в укоризну, особенно если произнесено проповедником. Чем с большей готовностью он пользуется им, тем более вызывает недоверия, даже насмешек. Поэтому нужно сперва делать, а потом говорить.

Какая польза кричать на ветер, когда жизнь так сильно обуревается, что ум всякого научающегося словом, наполнившись обманчивыми умозаключениями, как глаз пылью, приходит в замешательство и слух у всякого оглушается несносными и непривычными звуками.

«Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16:15). Евангелие проповедуется всей твари, если оно проповедуется человеку, для которого сотворено все на земле и который имеет сходство со всеми тварями. Под именем всей твари можно разуметь также и язычников, ибо прежде апостолам было сказано: «На путь к язычникам не ходите» (Мф. 10:5), а теперь велено проповедовать всей твари. То есть апостольская проповедь тогда должна была послужить нам на пользу, когда, во свидетельство своего осуждения, ее отвергли гордые иудеи.

Господь учил в синагоге Капернаумской, и все дивились учению Его: «Ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники» (Мф. 7:29). Эта власть – не тон повелительный, а сила влияния на души и сердца. Слово Его проходило внутрь и покоряло совесть человеческую, указывая, что все так и есть, как Он говорил. Таково и всегда слово, проникнутое Божественной силой, слово от Духа. Таково оно было и у святых апостолов, и после них у всех влиятельных учителей, говоривших не от учености, а от того, как Дух им давал провещать. Это – дар Божий, приобретаемый трудами не только над исследованием истины, но более над сердечным жизненным усвоением ее. Где это совершится, там слово проникает убедительностью, потому что переходит от сердца к сердцу; отсюда и власть слова над душами. Книжникам, говорящим и пишущим от учености, не дается такая сила, потому что они говорят от головы и в голову пересыпают свое умствование. В голове же нет жизни, а только ее верхушка. Жизнь в сердце, и только исходящее из сердца может воздействовать на целые эпохи жизни.

Нужно быть уступчивым, а не нападать упорно на тех, которые по страху и богобоязненности (т. е. по скромности и сознанию собственного недостоинства) отказываются принять к себе проповедающего слово.

Мы, усердно учащие, не виноваты в том, что не убеждаем слушателей, а отвечаем только за то, что не обращаемся с наставлениями. Наше дело – увещевание, а повиновение зависит от них.

Не нужно держать всегда в напряжении душу слушателей, потому что она скоро изнемогает; не нужно и  давать ей всегда послабление и покой, потому что от этого она становится недеятельною. Нужно разнообразить поучения и касаться предметов то более общепонятных, то более трудных.

Преимущественно трудом, а не голыми словами постараемся научиться познанию божественных истин, ибо не слова, а дела мы должны будем показать во время исхода.

Обычно больше пользы приносит жизнь без слов, чем слова без жизни. Ибо пример жизни помогает и молча, а пустые слова и взывая возбуждают неудовольствие. Но если будут соединены слово и жизнь – это станет образцом всякой мудрости.

Наставники не все говорят так, как бы хотели сами, но как требует состояние немощных.

Прекрасный у тебя дар... говорить сильно. Но путь духовного жития совершается гораздо благоуспешнее деятельностью, нежели красноречием. Потому, если  заботишься о наградах негибнущих, то, говорить красиво признав за маловажное, старайся делать доброе.

...Божественной проповеди угрожает опасность, что поколеблют ее те самые, которые, по-видимому, защищают ее; потому что многие, делая противное тому, что говорят, заставили не иначе слушать речи их, как басни. Поэтому, размыслив об угрожающей опасности, надлежит им поступать во всем так, чтобы не изведать этого на опыте.

Премудр в слове тот, кто может свою мысль изложить ясно, а не тот, кто затемняет ее ясность премудрыми и высокими речами. Один выносит на свет сокровенное, а другой и ясное для всех скрывает во тьме.

Кто при своем незнании берется учить, тот, будучи одержим крайним невежеством, не способен будет и учиться, потому что в нем не даст этому места мысль о своем знании.

Да не думают о себе иные из возведенных на учительскую кафедру, что они, как распоряжающиеся подвигом других, сами свободны от подвигов. Да не считают они достаточным для себя только провозглашать победивших. Они сами должны быть подвижниками, увенчанными за достоинство и всякую добродетель, и тогда пусть поощряют подвизающихся и провозглашают победивших.

Кто намеревается говорить о предметах любомудрия, тому особенно нужны слушатели, сокрушенные и смиренные, чуждые гордости и тщеславия.

Умерщвление падшей воли, совершаемое так величественно и победоносно волей Духа Божия, не может совершаться падшей волей наставника, когда сам наставник еще порабощен страстями.

Как попутный ветер, устремившись прямо на паруса корабля, двигает судно вперед быстрее стрелы, так и молитва Церкви, обращенная на язык проповедника, увлекает его слово сильнее ветра.

Не со всяким веди беседы о благочестии и добром житии. Не по зависти говорю так, но потому, что пред неразумнейшим покажешься ты, думается мне, смешным. Подобное подобному сочувствует, а для таких бесед немного слушателей или, вернее, они очень редки. Лучше потому не говорить, ибо не этого хочет Бог для спасения человека.

Кто проповедует истину неверующему, укоряет или учит его, тот подобен человеку, бросающему драгоценнейшие жемчужины во глубину моря.

Как кузнец, работая молотом, преодолевает дело, какое хочет, так и праведное слово, ежедневно внушаемое, победит всякое зло.

Кому не дано учить, а он учит, тот оскорбляет величие Божие.

Как телам даются не одинаковые лекарства и пища – иное пригодно здоровому, иное – больному, так и души врачуют различным способом. Свидетели такого врачевания – сами больные. Одних назидает слово, другие исправляются примером. Для иных нужен бич, а для других узда; одни ленивы и малоподвижны к добру и таких нужно возбуждать ударами слова; другие сверх меры горячи духом и неудержимы в стремлениях, подобно молодым, сильным коням, бегущим дальше цели, таких может исправить обуздывающее и сдерживающее слово. Для одних полезна похвала, для других укоризна, но та и другая вовремя; напротив, без времени и без основания они вредят. Одних исправляет увещание, других – выговор, причем выговор или публичный, или тайный. Ибо одни привыкли пренебрегать вразумлениями, сделанными наедине, но приходят в чувство, если их укоряют при многих, другие же при гласности обличений теряют стыд, но их смиряет тайный выговор, и за такое снисхождение к себе они воздают благой покорностью. Иные, надмеваясь мыслью, что дела их тайны, ни о чем не заботятся, считают себя умнее других, в таких надо наблюдать тщательно все, даже самые маловажные поступки. А в других лучше многого не замечать и, как говорится, видя, не видеть и слыша, не слышать, чтобы, подавив их ревностью обличении, не побудить к упорству и в конце концов не сделать готовыми на все, истребив в них стыд как средство к внушению покорности. Иногда нужно гневаться, не гневаясь; проявлять презрение, не презирая; терять надежду, не отчаиваясь, насколько этого требует характер каждого. Некоторых нужно врачевать кротостью, смирением и соучастием в их лучших надеждах о себе. Одних полезно побеждать, от других часто полезнее быть самому побежденным. И хвалить или осуждать нужно – у иного достаток и могущество, а у иного нищету и расстройство дел. Ибо наше лечение не таково, каковы добродетель и порок, из которых первая всегда для всех лучше и полезнее всего, а последний – всего хуже и вреднее. У нас одно и то же, например, строгость или кротость, а также и многое другое не всегда, даже для одних и тех же, оказывается спасительным или опасным. Напротив, для одних хорошо и полезно одно, а для других – другое, противоположное первому, сообразно тому, чего требует время и обстоятельства и что допускает нрав исцеляемого. Хотя, сколько бы кто ни употреблял тщания и ума, невозможно всего изобразить и обнять мыслью в такой подробности, чтобы вкратце был виден весь ход лечения, однако на самом опыте и на деле это становится известным и врачебной науке, и врачу. Для ходящего по высоко натянутому канату небезопасно уклоняться в стороны: и малое по видимости уклонение влечет за собою большее, а безопасность зависит от равновесия. Так и в нашем деле: для того, кто по невежеству или по дурной жизни уклоняется в ту или другую сторону, очень опасно, что и сам он впадет в грех, и вовлечет в него тех, кого призван вести за собой. Напротив, нужно идти самым царским путем и остерегаться, чтобы, как сказано в Притчах, не уклониться «ни направо, ни налево» (Притч. 4:27). Таково свойство наших немощей, и от этого столько труда доброму пастырю, обязанному хорошо знать души своих пасомых, и быть вождем их по закону прямого и справедливого пастырства, которое было бы достойно нашего истинного Пастыря.

Всякое слово, не сопровождаемое делами, суетно само но себе и несостоятельно.

Духовное слово питает лучше хлеба, исцеляет лучше лекарств, выжигает сильнее огня, не причиняя никакой боли, останавливает зловонное течение дурных мыслей, сильнее железа безболезненно рассекает загнившие раны, и при этом не требует никакого расхода денег, не повергает в нищету.

За то, что пастырь плохо живет и не делает того, чему учит, ты не будешь отвечать перед Богом. И потому что тебе до того, что он дурно живет? Он сам за себя даст ответ и будет наказан. Пастырь так же слаб, как и всякий человек, и потому не удивительно, что грешит как человек. Поэтому нужно тебе о нем молиться, чтобы он исправился,– это будет на общую пользу. Если правильно учит и дурно живет, то ты смотри и делай то, чему учит, а жизни его не подражай. Так и Христос сказал о книжниках и фарисеях: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте» (Мф. 23: 2–3).

Истинный добрый пастырь узнается по трем признакам, указанным в святом Евангелии. Во-первых, пастырь добрый входит во двор овчий через дверь, а не проникает туда как-нибудь иначе: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам» (Ин. 10, 2). Бывают и такие пастыри, которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчего? Сам Христос, который говорит о Себе: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9). Но кто входит этими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и возводится в иерархический сан по благоволению Самого Христа. Второй признак доброго пастыря тот, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: «И когда выведет своих овец, идет перед ними» (Ин. 10:4). Что же означает, что пастырь должен ходить впереди овец? Что он обязан быть первым во всех добродетелях, а не отставать от всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него. Каждому из пастырей апостол завещает: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1 Тим. 4:12). Третий признак доброго пастыря: он полагает душу свою за врученных ему овец, по слову Господа: «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). И если пастырю повелевается не щадить души своей для овец, то тем более подобает ему не жалеть имения своего, а употреблять его на милостыню овцам – нищим и убогим, сиротам и вдовицам, больным и странникам.

Первому ветхозаветному архиерею Аарону Господь Бог повелел сделать святительскую ризу, на подоле которой должны были находиться золотые звонцы: «она будет на Аароне в служении, чтобы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище перед лицом Господним и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» (Исх. 28:35). Дивно было украшение этой ризы с позвонками, но еще более дивно то, что архиерея ожидала смерть, если бы архиерейская риза не имела позвонков: «чтобы слышен был, – сказано, – от него звук, чтобы ему не умереть». Мы знаем, что все ветхозаветное было преобразованием новоблагодатного; и ветхозаветное священство было прообразом нашего священства; звонцы же, издающие звон, по толкованию святого Григория Двоеслова, знаменовали голос святительского учения, означали, что архиерей, как и иерей, не должен быть немым и должен провозглашать уже не звонцами, а устами и языком, уча и вразумляя людей Божиих, по увещанию апостола: «проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2 Тим. 4:2) – твори дело благовестника. Звонцы были золотые, и из священнических уст должны исходить золотые слова: о богоугождении, о святой и праведной жизни, о любви к Богу и ближнему, – слова золотые, а не оловянные, то есть полезные, а не бесполезные, честные, а не бесчестные, любовные, а не враждебные, не оскорбительные и не гнилые. Не имеющий этих золотых духовных звонцов разума и книжного познания, не стяжавший духа премудрости и не способный к учительству служитель Божий и пастырь душ человеческих нем, а вместе и мертв. Ибо как ветхозаветного святителя, если бы он дерзнул войти в святилище без звонцов, ожидала смерть, так и новоблагодатным архиереям и иереям, дерзающим принимать на себя со многими происками сан духовный, но не имеющих звонцов разума и премудрости духовной, не могущим поучать Христово стадо, предстоит некая особая смерть – не телесная, а духовная, ибо они почитаются Богом мертвыми, и каждому из них Он говорит в Апокалипсисе: «ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Апок. 3:1). Мертв перед Богом тот, кто только носит имя и сан пастыря, а обязанностей пастыря не исполняет. Обязанность же пастыря прежде всего заключается в том, чтобы поучать полезно, уничтожая человеческие грехи и наставляя на путь спасения. Вот что говорит Бог пастырю: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его» (Ис. 58:1); если же «ты не будешь вразумлять его и говорить, чтобы остеречь беззаконника, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих» (Иез. 3:18). Как бы своей рукой убивает грешника тот, кто не старался увещевать его и отклонить от грехов его: молчащий язык пастыря является как бы мечом, убивающим душу грешников. Поэтому и апостол говорит о себе: «горе мне, если не благовествую!» (1 Кор. 9:16). Горе молчащему пастырю, горе языку его, не проповедующему слова Божия и не учащему!

Слово, произносимое на пользу слышащим, есть слово сильное, по праву называемое словом, и оно богоподобно. Слово же, имеющее последствием одно услаждение и рукоплескание, есть бряцание меди, оглашающей слух громкими звуками. Поэтому или веди слово свое степенно, предпочитая пышности скромность, или знай, что ты — кимвал, пригодный для народных зрелищ.

«Вы – свет мира»
(Мф. 5:14) Архиерейский сан уподоблен в Божественном Писании небесным светилам. Так, Сирах о ветхозаконном архиерее Симоне говорит: «Как утренняя звезда среди облаков, как луна полная во днях, как солнце, сияющее над храмом Всевышнего» (Сир. 50:6–7). О новоблагодатных же архиереях Сам Господь говорит в Евангелии: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Христова Церковь на земле есть как бы Небо, ибо как на Небе живет Бог, окружаемый Ангелами, так и на земле Он живет в Своей Церкви, прославляемый людьми, как говорит Давид: «Господь во святом храме Своем» (Пс. 10:4), «хвала Ему в собрании святых» (Пс. 149:1). И как небо украшено и сияет своими светилами, так и Церковь сияет своими светилами – пастырями и учителями, из которых одни сияют, как звезды, другие – как луна, а иные – как солнце, каждый соответственно чину, чести и званию и по мере своего совершенства в добродетельной жизни и духовной мудрости. Небесные светила, поставленные Божиим Промыслом на безмерной высоте, отстоят далеко от земли. И архиереи занимают на церковном небе не низкое, а высочайшее место, будучи образом Сына Божия, и много отличаются от своих подчиненных святыней и властью. Ибо те, которые управляются архиереем, есть овцы, а архиерей – пастырь; те – чада, а он – отец; те – ученики, а он – учитель; те – люди, а он – ангел по своей чистой и святой жизни.

...Думаю, что тогда изготовляется ткань духовной одежды, когда к назидательному слову присовокупляются и дела с ним сообразные. Как, в основу вплетая уток, ткут одежду для тела, так, когда за предваряющим словом следуют сообразные с ним дела, утотовляется этим благолепная одежда душе, имеющей вполне и словом и делом добродетельную жизнь. А рясны (подвески) привешивают к одежде; и их должно понимать также в духовном смысле; почему и называются они златыми. Поскольку слово обширнее дела, то оно составляет как бы некие рясны. которые спущены вниз с ткани деятельности.

Исправлять грешника нужно не насилием, а убеждением... так как Бог награждает тех, которые воздерживаются от пороков по доброй воле, а не по принуждению.

«Одиннадцать же учеников пошли в Галилею... и, увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились» (Мф. 28: 16–17). Это, мне кажется, было то последнее явление Иисуса Христа в Галилее, когда Он послал их с повелением крестить. Если же некоторые усомнились, то и в этом случае подивись любви к истине у евангелистов: они не скрывали своих погрешностей, даже случившихся в последние дни. Итак, что Он сказал, явившись им? «Дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф. 28: 18). Опять говорит с ними по-человечески, поскольку они не приняли еще Духа Святого, Который бы сделал их возвышеннее. «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам» (Мф. 28: 19–20). Здесь Он говорит об учении и заповедях, но ничего не упоминает об иудеях, молчит о прежних происшествиях, не укоряет Петра за его отречение и никого из прочих за бегство, а только повелевает возвестить по всей вселенной учение, которое вверил им вместе с заповедью о крещении. Но поскольку Он заповедал им дело великое, то, одобряя их сердца, сказал: «И вот, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28: 20). Не видишь ли опять силы Его? И не видишь ли притом, с каким снисхождением Он говорит это? Не с ними будет только находиться, говорит Он, но и со всеми теми, которые после них будут веровать. Ибо апостолы не могли пребыть «до скончания века», но Он говорит ко всем верным, как бы к одному телу: «Не говорите Мне,– будто бы сказал Он,– о препятствующих обстоятельствах: Я с вами, разрушающий все препятствия». Это и в Ветхом Завете Он часто говорил пророкам: Иеремии, когда тот указывал на юность свою; Моисею и Иезекиилю: «Я с вами». То же самое и в этом случае Он говорит ученикам Своим. Теперь посмотри, какое различие между теми и другими. Те часто отказывались, будучи посылаемы к одному народу, эти, посылаемые во всю вселенную, ничего подобного не говорили. О скончании же века Он напоминает им для того, чтобы более привлечь и чтобы они не на настоящие скорби только смотрели, но и на будущие бесконечные блага. Скорби, говорит Он, которым вы подвергнетесь, оканчиваются с этой жизнью, поскольку окончится и самый век. Блага же, которые вы получите, вечны, как Я вам часто говорил и прежде. Таким образом, укрепив и ободрив их дух... Он послал их в мир.

«Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники» (Ин. 10: 8), сказано не о пророках и не о Законе (как хотелось бы отвергающим Ветхий Завет, которым руководились к вере и мы, уверовавшие, услышав от Христа указания на Писания, свидетельствующие о Нем), но о лжепророках, о которых Он Сам сказал: «Я не посылал пророков этих, а они сами побежали» (Иер. 23: 21). Ибо не сказал: все, сколько их послано, но: «сколько их ни приходило»; пророки же были посланы. Моисею было сказано: «пойди: Я пошлю тебя к фараону» (Исх. 3: 10). И Исаия слышал «голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис. 6: 8). А лжепророки и пытавшиеся стать начальниками и предстоятелями, каковы были Февда, Иуда Галилеянин (Деян. 5: 36–37) и Египтянин, предводитель разбойников (Деян. 21: 38), не были посылаемы, но чтобы себя показать, сами себя поставив и домогаясь права начальствовать, убегали из дома. Что о них сказано Господом, явствует из последующих слов: «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить» (Ин. 10: 10), потому что все, которые послушались их, вознамерившись исказить Истину, были умерщвлены и погибли, угаснув скорее прозвучавшего слова.

Принявший на себя подвиг учительства должен не внимать похвалам посторонних людей, и не ослабевать своею душою без них; но составляя поучения так, чтобы угодить Богу, ибо это должно быть у него правилом и единственной целью тщательнейшего составления поучений, а не рукоплескания и похвалы, если будет хвалим людьми, пусть не отвергает похвал, если же не получает их от слушателей, пусть не ищет и не печалится; потому что для него достаточное и наилучшее утешение в трудах есть то, если он может сознавать в самом себе, что он составлял и направлял свои поучения на благоугождение Богу.
Подлинно, кто предается страсти к безрассудным похвалам, тот не получит никакой пользы ни от многих трудов своих, ни от силы своего слова, потому что душа, не умеющая переносить неразумных осуждений народа, слабеет и теряет охоту к упражнению в слове. Потому больше всего нужно приучаться презирать похвалы, потому что без этого недостаточно одного умения говорить для сохранения в себе этой силы
Много трудиться, а получать мало похвал — это действительно может изнурить и погрузить в глубокий сон не умеющего презирать похвалы.

Пастырь должен быть мягкосердечным, великодушно переносить, если кто по неопытности не выполнит какой-либо своей обязанности; не потакать грехам, но с кротостью терпеть непослушных и со всем мягкосердечием и с умеренностью давать им лекарства. Он должен быть способным изобрести способ врачевания собственной немощи. Нужно не с высокомерием делать выговор, но с кротостью увещевая и наказывая (2 Тим. 2: 25). Быть рассудительным в делах настоящих, предусмотрительным в будущих, иметь силу подвизаться вместе с крепкими, носить немощи бессильных, быть в состоянии все делать и говорить к усовершенствованию живущих с ним.

Проповедание слова Божия без послушания – Богу неугодно и проповедующему неполезно. «Грешнику же говорит Бог: «что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои, а сам ненавидишь наставление Мое и слова Мои бросаешь за себя?» (Пс. 49: 16–17 и далее). Надо прежде исправить себя и тогда исправлять людей; себя научить, и потом учить людей, как говорит апостол: «как же ты, уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2: 21), чтобы нельзя было отнести к тебе эту поговорку: «врач! исцели Самого Себя» (Лк. 4: 23).

Зови, возлюбленный, зови людей, пока открыты двери; зови, но и сам иди; иди перед ними и показывай им путь в славный дом Небесного Царя. Говори им громогласно: «все готово; приходите на брачный пир!» (Мф. 22: 4). И к чему других зовешь, и сам спеши, не стой, не будь столбом, стоящим на пути, который указывает путь к городу, но сам не движется с места, но будь вождем, который и другим указывает путь, и сам вперед идет. Призывы твои будут действенны, если сам будешь идти туда, куда зовешь других, иначе мало что успеешь. Люди больше следуют примеру, чем слову. Сильным будет слово твоего призыва, если пример твоей жизни будет согласен с твоими словами. А когда люди слышат призыв твой, а видят, что сам ты не движешься, едва ли будут верить и слову твоему. И так ты словом будешь звать, но примером будешь удерживать.

Если ты наставляешь кого-нибудь вере, то говори, что относится к предмету, потом молчи. Если слово твое будет растворено солью, то хотя бы оно попало и в раздражительную душу, произведет в ней нежную привязанность, и хотя бы в жестокую, умягчит ее суровость.
Будь обходителен и не будь груб, но опять — и не слишком слаб, а имей твердость, соединенную с приятностью. Если будешь без меры строг, то сделаешь более вреда, чем пользы; если будешь чрезмерно любезен, то доставишь более печали, чем радости. Так должна быть мера во всем. Не будь суровым и угрюмым, потому что это неприятно; не будь и излишне веселым, потому что через это можно подпасть пренебрежению и презрению; но, усвояя то, что составляет совершенство в том и другом, избегай недостатков, подобно пчеле заимствуя от одного веселость, а от другого — важность. Если врач неодинаково обходится с телом каждого, то тем более учитель. Но тело еще легче выдержит негодное для него лекарство, чем душа — слово.

Как ты, непотребный, освящаешь других? Как ты, нечистый, очищаешь? Как ты, раболепный, приуготовляешь сынов Божиих? Тебе самому нужно очиститься и потом очищать; не святотатствовать и тогда уже стать священником. ...Перестань губить не только свою душу, но и многие другие, за которые умер Христос. Помысли, к чему клонится это зло, когда тех, кого искупил Христос, отдав за них не золото, но Честную Кровь Свою, ты губишь своею жизнью.

Честь твоя пусть больше смиряет тебя, чем возвышает, как со многими случается, ибо ты такой же человек, как и подчиненные твои, а может быть, что многие и лучше тебя, как часто случается, но рука Высшего поставила тебя над ними. Чаще снисходи умом ко гробам умерших, и они научат тебя, что ты такой же человек, как и твои подчиненные. Там увидишь, что все люди, начальники и подчиненные, равны, и невозможно узнать, где лежит раб, где господин его, где властелин, где подвластный – все в равном истлении. А когда там равны, то и живущие здесь, на земле, все равны. Те же люди, которые по земле ходили, там лежат, кроме душ их. Помни это и будешь смирен, и благодать Божия тебе поможет. Бог «смиренным дает благодать» (1 Пет. 5:5).

Так как сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то хотя бы кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнением не будет развивать этой силы. Таким образом образованнейшие должны более трудиться, нежели менее образованные; ибо нерадение тех и других сопровождается не одинаковым ущербом, но у первых он столько важнее, сколько различия между тем, чем владеют те и другие <...>
Слушатели... судят о проповеди не по ее содержанию, а по мнению о проповедующих. Потому, кто превосходит всех красноречием, тому более всех нужно усердно трудиться; ему нельзя извиняться тем общим недостатком природы человеческой, что невозможно успевать во всем; но если беседы его не вполне будут соответствовать высокому мнению о нем, то они сопровождаются множеством насмешек и порицаний от народа.

Никогда не изнемогай и не расслабляйся от нерадения, так чтобы и самому не падать, и для других не сделаться виновником греха.

Делать и учить – превосходнее всего, а делать и не учить – недостаточно, это хромота на одну сторону. Для этого у человека и есть дар слова. Ибо какую силу будет иметь доблестная жизнь, когда предстоит спор о догматах и защитник неправого учения неудержимо устремляется против догматов правых? А учить не делая – это подобно листьям без плодов и не останется без осмеяния, посрамления и осуждения.