Царство небесное

Царство Небесное уподобляется квасу в безгрешном воплощении Бога и Спасителя нашего, Которым растворен весь мир, и составом единого тела, восприятого от нашей сущности и от Богородицы Марии, все от века человечество обновлено в возрождении.

Царствие Небесное подобно храму, Богом созданному; ибо и оно в будущем веке, подобно храму Моисееву, будет иметь две завесы, — из которых в первую войдут все освященные благодатью, во вторую же только совершеннейшие.

Царство Небесное предлагается изъявляющим свою волю; ибо то, что бывает по принуждению и поневоле, не заслуживает награды перед праведным Судией.

Сам рай вожделевает принять тебя, как собрата твоего, разбойника, и отверзает широкую дверь свою ключом крестного знамения.

<Христос> не только ввел разбойника <в рай>, но ввел прежде всех, даже прежде апостолов, — чтобы никто после этого не отрицал входа <в рай>, не отчаивался в своем спасении, видя, что сделавший бесчисленные грехи обитает в Царских Чертогах.

Царствие Божие в нас есть, когда Бог бывает с нами в единении, благодатью Пресвятого Духа. Бог был в единении с нами от начала создания Адама; но когда праотец наш прельстился и согрешил, Бог удалился от нас, удалилось вместе с тем от нас и Царство Его. Ибо невозможно, чтобы Всесвятой и Всеблагой Бог был в единении с тем, кто возлюбил грех и зло. Чтобы опять возвратился к нам Бог и опять пришло к нам Царство Его, нужно было нам перестать грешить и очиститься от грехов. Но как мы не могли этого сами собою сделать, как испачканное платье не может отмыться само собою, и еще без воды, то пришел наконец Сам, могущий обмыть нас и очистить, чтобы очистить нас, и очистив, Богу открыть вход в нас и Царство Его вселить в нас. Это совершается в Таинстве Святого крещения, а кто согрешит после крещения — в Таинстве покаяния.

В Слове Божием говорится и о Царствии Божием, и о Царствии Небесном: какое в этом различие? Царствие Небесное получают достойные по смерти, в будущей жизни, а Царствие Божие твердо верующие и тщательные приобретают и в настоящей жизни внутри себя, в своей душе и сердце, по сказанному в Евангелии: «Царствие Божие внутрь вас» (Лк. 17:21).
Как и чем приобретается Царствие Божие внутри нас? По слову апостольскому, оно приобретается, во-первых, правдой или праведностью, которая состоит в исполнении заповедей Божиих и милостивом, и сострадательном расположении к ближним, во-вторых, миром с ближними, миром от страстей, миром со своей совестью и миром с Богом через покаяние и смирение. Когда христианин постарается так себя устроить, тогда он получит благодатную помощь и при содействии Святого Духа среди самых скорбей будет радоваться, твердо веруя апостольскому слову, что «от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим. 5:3–5); что «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас в жизни будущей» (см. Рим. 8:18); что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22).

Кто желает в Царстве Небесном удостоиться большей славы, тот должен любить здесь смирение и унижение перед другими.

Знамение же и доказательство, показывающее, что Царствие Небесное истинно есть внутри нас, есть следующее: если мы не желаем никаких временных благ мира этого, ни богатства, ни славы, ни удовольствий и никакого мирского или плотского услаждения, но удаляемся от всего этого и отвращаемся всею душою и всем сердцем столько, сколько возвеличенные царскою честью и властью удаляются от вращающихся в блудилищах, и сколько привыкшие носить чистые одеяния и натираться мирами и благоуханиями, отвращаются от нечистых мест зловония. А кто не отвращается от всего этого, но имеет пристрастие к чему-либо из того, о чем мы сказали, тот не видел Царствия Небесного, не чувствовал, не вкушал сладости и благоухания его.

Те, которые путешествуют по суше, имея в виду достигнуть до какого-либо города, не говорят, что избавились уже от всяких бед, когда успеют переехать такую-то реку, или такую-то гору, или миновать таких-то разбойников; ибо может случиться, что нападут на другого какого убийцу или на какого-либо зверя и убиты будут или встретят еще реку глубокую и утонут в ней. Даже когда уже избавятся, с помощью Божиею, от всякого искушения и всякой смертной опасности и приблизятся к городу , и тогда не могут еще сказать, что благополучно совершили путь свой; потому что, если, миновав столько опасностей, зазеваются и перестанут спешить, затворят ворота города, и они останутся вне, — и не знать еще, что может случиться с ними до завтрашнего дня.
Представь себе теперь, что этот город есть Царство Небесное, ночь — смерть каждого, завтрашний день — Второе Пришествие Христово, которое есть день Суда. Итак, кто не постарается достигнуть Царствия Небесного и войти в него, пока находится в настоящей жизни, и в то время, как выйти душе его из тела, окажется находящимся вне этого Царствия, — найдет на него ночь, т. е. смерть, — и не знать, что будет с ним в завтрашний день, т. е. в день Суда, — позволят ли, или не позволят ему войти в град Царя Великого.

Если можно было бы получить Царство без скорбей, без искушений, без терпеливого подвига в прочих добродетелях, то для чего попускал Бог святым терпеть столько опасностей, искушений и тесноты, а не дозволил всем жить в своеволии и роскоши? Если так рассуждаем и другие из неверующих увидят, что мы держимся таких мыслей, то скажут: значит, что Бог наш прогневан был на святых. Ибо если можно царствовать на Небе без скорбей и искушений, то для чего оставлял их в бедствиях, в тесноте, в опасностях и в многообразных искушениях? Какое великое бесстрашие! Какая великая небрежность! Какая великая изнеженность! Какое ожесточение! Плакать нам нужно об ожесточении сердец наших и о том, что так далеки мы от упования и терпения святых. А мы, напротив, нередко осуждаем правильно живущих за великую их скромность, смиренномудрие, нестяжательность и прочие добродетели и такое мужество в терпении называем часто уклонением от порядка, слабостью духа и обвиняем оное в лености.

Многими обителями у Отца Спаситель называет меры понимания водворяемых в той стране, имею же в виду те различия, с какими наслаждаются там, сообразно со своим пониманием. Ибо Господь наименовал многие обители не по разности мест, но по степени дарования. Как лучами солнца чувственного наслаждается всякий, по мере чистоты зрительной силы и впечатления и как от одного светильника, освещающего один дом, каждый луч бывает различен, между тем как свет не делится на многое светильники, так в будущий век все праведные водворяются нераздельно, в единой радости. Но каждый в своей мере озаряется единым мысленным Солнцем и по степени достоинства почерпает радость и веселие, как бы в одном воздухе и месте, седалище, познании и образе. И никто не видит меры и высшего, и низшего, чтобы, смотря на превосходящую благодать другого и на свое лишение, не иметь в этом для себя причины к скорби и беспокойству. Да не будет этого там, где нет ни печали, ни воздыхания, но всякий, по данной ему благодати, в своей мере веселится внутренно, а по внешности у всех одно познание и одна радость! Кроме этих двух чинов, нет иного посредствующего чина, имею же в виду один Чин Небесный, а другой земной; середина же их — это разнообразие в различии воздаяний.

Все помилованные от Господа будут удостоены лицезрения Христова; и Царствие Небесное ни что иное есть, как радость о Христе Спасителе от лицезрения Его. Так и, напротив, отлученные от Христа будут лишены и Царствия Небесного и отосланы в муку. А святой Иоанн Златоуст говорит, что быть отлученным от Христа страшнее геенны и мучительнее всякой муки. Преподобный Феогност в последней главе говорит:
«Если кто не надеется быть там, где Святая Троица, тот да постарается не лишиться лицезрения воплотившегося Христа». А святой Иоанн Лествичник в 29 слове, в 14 главе пишет, что достигшие бесстрастия будут там, где Троица. В средней мере находящиеся будут иметь различные обители. А получившие прощение грехов сподобятся быть внутри райской ограды, и последние не должны лишиться лицезрения Христова.

Желаешь ли стать небесным? Не ищи того, что на земле, но пренебрегай этим и подвизайся как совершенный и как совершенный возлюби Царство Небесное. Не рассуждай, говоря так: «Долго и тяжко время подвига, а я малодушен и немощен и не в силах подвизаться». Прими во внимание слова прекрасного и доброго совета; уразумей, что скажу тебе, христолюбивый брат. Если намереваешься идти в другую дальнюю сторону, то не в один час можно тебе будет перейти весь путь, но пойдешь, ежедневно высчитывая остающуюся длину пути, и с продолжением времени, после немалого труда, достигнешь страны, в которую идешь или хочешь прийти. Таково и Царство Небесное, и райские утехи: постом, воздержанием, бдением и любовью достигает туда каждый; это пути, ведущие на небо к Богу. Не убойся положить начало доброго пути, вводящего в жизнь; пожелай только идти этим путем; и если окажешься готовым, тотчас благоустроится перед тобою путь, и, шествуя радостно, будешь давать себе отдыхи, и проводить их с приятностью, потому что стопы души твоей будут укрепляться после каждого отдыха. Чтобы не встретить тебе затруднения на пути, ведущем в жизнь, Господь ради тебя Сам стал путем жизни для желающих в радости идти к Отцу Светов.

Там <в Царствии Небесном> нет древа познания добра и зла, но только — древо жизни. Уже не от ребра твоего жена, но все мы едино от ребра Христова.

Как мы не разумеем, сколько терпят воины и разбойники и как трудятся ради одного только хлеба; сколько странствуют путешественники и мореплаватели, и сколько труда переносят все люди без надежды на Царство Небесное, а часто и не достигая цели, для которой трудятся. Мы же ради Царства Небесного и вечных благ не хотим и немного потерпеть. Может быть, это и не было бы нам так трудно, если бы произволение наше склонялось к тому и не считало бы приобретение добродетелей тягостным и несносным, но скорее радостию и спокойствием, ради надежды, беспопечительности и чести, невольно последующей за добродетелию. Ибо и противник стыдится ее и удивляется ей. Конец- ее веселие и радость, и не только это, но беспристрастие и в самом себе имеет соединенную с ним радость, как и жизнь вещественная, в постыдных страстях, содержит в себе печаль, от каковой да избавимся мы и да достигнем невещественной и вечной жизни беспристрастием, рождающим умерщвление тела во Христе Иисусе, Господе нашем.

Итак, вырвемся из сетей внешнего мира и будем в душах своих искать Царствия Божия; пока не найдем его там, не перестанем искать.
И если не вселилось оно еще в нас, будем искать, как Господь научил нас: «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое» (Лк. 11:2). И оно приидет, если будем об этом просить.

Поскольку всякому желательно не трудясь достигнуть блага и овладеть им, то пусть знают, что на пути к благу предстоит великий путь и борьба и что из многих достигали того немногие. Поэтому только победившие выходили на встречу Царю мирному и кроткому, охотно помогающему человекам. Ибо таковые впредь будут наследовать землю обещания и войдут в пристань упокоения, и в город святой, и в покой праведников. Как есть это видимое небо, называемое твердью, так превыше его есть другое, светозарное небо, где полки Ангелов. Но оно невидимо телесным взорам и есть нерукотворный храм, в которой совершают службу святые Ангелы. Ибо все это божественно, неизреченно и светоносно; потому что духовно и самостоятельно, принадлежит не этому веку, но иному миру, где нет ни ночи, ни борьбы, ни геенны, ни лукавых духов. Поскольку не всякому, кто бы ни был, позволяется внутренним взором видеть небесное, то для этого, подобно некой завесе, оставлена твердь, чтобы и им можно было не просто всех познавать, но только тех, которые чисты сердцем и освящены в уме, и одних сограждан и сотаинников святым. А когда завеса будет отнята, тогда открыто будет праведным, что ожидает избранных. Но многие, принадлежа уже к избравшим благую часть и находясь под влиянием Благого и Животворного Духа, по неопытности подумали о себе, что достигли они совершенства, и, после этого став беспечными, подверглись нашествию и наветам лукавых духов, как иные воины, почитая себя победившими врагов и бросив уже оружие, проводят время в беспечности, а между тем враги, сделав засаду, нападают на них внезапно и одних убивают, а других берут в плен, — так и грех, сперва похитив у них ум и потом наведя на мысль о собственном их совершенстве, располагает ими по произволу, связав их собственною своею волею и снова возобладав над их похотями.

Невозможно ясно выразить, как велико зло — лишиться небесных благ...

Какие бы добрые дела ни делал, какими бы подвигами ни подвизался и ни утруждал себя в настоящей жизни всякий человек, мудрый или немудрый, сведущий или несведущий, рассудительный или нерассудительный, ученый или неученый, богатый или бедный, — если это не способствует к оздравлению души его от немощей ее, суетно все сие и бесполезно для него, и оставляет душу вне Царствия Небесного; ибо в Царствие Небесное приемлются только здравые души, не имеющие никакой немощи.

Много у Бога обителей или одна? Без сомнения согласишься, что много, а не одна. Все ли они должны наполниться? Или одни наполняться, а другие нет, но останутся пустыми, и приготовлены напрасно? — Конечно все, потому что у Бога ничего не бывает напрасно. Но можешь ли сказать, что разумеешь под таковою обителью: тамошние ли упокоение и славу, уготованную блаженным, или что другое? Не другое что, а это. Но, согласившись в этом, рассмотрим еще следующее. Есть ли что-нибудь такое, как я полагаю, что доставляло бы нам эти обители, или нет ничего такого? Непременно есть нечто. Что же такое? Есть разные роды жизни и избрания и ведут к той или другой обители по мере веры, потому и называются у нас путями. Итак, всеми ли путями, или некоторыми из них должно идти? Если возможно, пусть один идет всеми. А если нет, то, сколько может, большим числом путей. Если же и того нельзя, то некоторыми. Но если и это невозможно, то примется в уважение, как мне, по крайней мере, кажется, когда кто-нибудь и одним пойдет преимущественно. — Правильно разумеешь это. Потому что же, по твоему мнению, обозначается словом, когда слышишь, что путь один и притом тесен? — Путь один относительно к добродетели, потому что и она одна, хотя и делится на многие виды.
Тесен же он по причине трудов и потому, что для многих непроходим, а именно для великого числа противников, для всех, которые идут путем порока.

Все раболепствующие страстям страдают по нечувствию, а если иногда и восстают, то привычкою к страстям опять увлекаются, потому и говорит Господь: Царствие Небесное силою берется (Мф. 11:12), не по порядку естества, а по нашему навыку в страстях. Если же бы оно было таково по естеству, то никто не вошел бы в него, но имеющим произволение, ибо иго Господне благо и бремя легко (Мф. 11:30), а не имеющим произволения – тесные врата (Лк. 13:24) и прискорбен путь, и непосильно Царствие .

Путь же, возводящий человеческое естество на небо, не иное что, как отступление и бегство от земных зол; а средством к избежанию зол не иное что, думаю, служит, как уподобление Богу; и уподобиться Богу — значит сделаться праведным, святым, благим и всем этому подобным.
Если кто, сколько возможно, ясно запечатлеет в себе черты этих совершенств, то как бы по естественному порядку, без труда из земной жизни переселится в страну небесную; потому что не местное какое расстояние у Божества с человечеством, так что была бы нам потребность в каком-нибудь орудии или примышлении, чтобы эту тяжелую, обременительную и земную плоть ввести в образ жизни не телесной и духовной. Но, по разумном отлучении добродетели от порока, от одного человеческого произволения зависит быть человеку там, куда преклонен пожеланием.

Конец нашей жизни есть блаженство, или, что то же, Царство Небесное, или Царство Божие. А оно само есть не зрение только Царственнейшей Троицы, но при этом приятие и божественного привтечения, и как бы восприятие обожения, и сим привтечением восполнение недостающего в нас и усовершение несовершенного. И это-то служит пищею мысленных существ, — это восполнение недостающего через Божественное таковое привтечение. Здесь совершается круг некий непрестанный, от того же начинающийся и тем же кончающийся. Ибо чем более кто разумевает, тем более вожделевает, чем более вожделевает, тем более вкушает, чем более вкушает, тем более возбуждается к большему опять уразумеванию, и тотчас снова начинает это недвижимое движение или, пожалуй, недвижимую недвижность.

Пусть будет возможно тебе одному стать царем всей земли, — одному овладеть всеми сокровищами вселенной; положим еще, что начало бытия людей есть также начало и твоего царствования, а концем его будет изменение и претворение всего видимого и целого мира; что же? Если предоставят тебе выбор; неужели на это царство променяешь ты Царство истинное, постоянное, вовсе не имеющее в себе ничего преходящего и разрушаемого.

«Бедному сыну пустыни снился сон…» – Так начинается одна из статей Гоголя… и сам он, и все человечество представлялись ему в образе этого бедного сына пустыни. Это состояние человечества изображено и в Псалтири, там народ Божий, голодая и испытывая жажду, блуждал в пустыне, ища града обительного, и не находил.
Так и все мы голодаем и жаждем этого града обительного, и ищем его, и блуждаем в пустыне. Это состояние духа знакомо и Лермонтову, который в одном из своих стихотворений жаловался, что не может найти твердый утес, чтобы опереться на него ногой и твердо знать, что ему любить и что петь. Но Лермонтов так и не нашел града обительного, т.е. Царства Небесного, и кончил плохо.
Иной была судьба Гоголя. Мы знаем из его жизнеописания, что он удостоился мирной христианской кончины.