Осуждение

Если же, забывая о себе, ты восседаешь, как судья над другими, то нечувствительно собираешь сам себе только большие бремена грехов.

Берегись осудить ближнего, поскольку он перед своим Господом стоит или падает, поскольку и сам ты – грешник. И праведнику судить и осуждать никого не следует, тем более грешнику – грешника. И судить людей – дело одного Христа: Ему Небесный Отец передал Суд, и Он будет судить живых и мертвых – этому Суду и сам ты предстоишь. Берегись же похитить себе сан Христов – это весьма тяжко – и судить подобных тебе людей, чтобы с этим мерзким грехом не явиться на Суд Божий и не быть справедливо осужденным на вечную казнь.

Кто судит чужой порок, скорее сам подпадет обвинению, чем положит конец пороку.

Хотя ты и не имеешь судебной власти, а осуждаешь только мыслей, тем не менее делаешься виновным во грехе, когда, не имея никаких доказательств, осуждаешь, как часто случается, по одному подозрению и пустой клевете.

По внешним чертам не следует составлять суждение о людях, потому что они всегда почти бывают в таком случае погрешительны.

Когда придет тебе помысл осудить другого за какую-либо погрешность, вознегодуй на самого себя, как на делателя таких дел и в том же повинного; и скажи в сердце своем: «Как я, окаянный, находясь в том же самом грехе и делая еще более тяжкие прегрешения, дерзну поднять голову, чтоб видеть погрешности других и осуждать их?» Действуя так, ты будешь оружие, которым злой помысл внушает тебе поразить другого, обращать на самого себя и вместо уранения брата пластырь будешь налагать на раны собственные.

Если увидишь ближнего во грехе: не на это одно смотри, но размысли, что сделал или делает он хорошего, и, нередко, испытав вообще, а не в частности судя, найдешь, что он лучше тебя.

Если истинно намерен ты приносить дары Богу, то не бесчести посредника Даров священника, руки которого Бог, по человеколюбию, благоволил употребить на служение Ему. Ибо иерей, если и сквернится, как говорите, какою-либо нерадивою жизнью, сам за себя даст отчет, но все же есть ангел Господа Вседержителя, как по тайноводству Божественного священнодействия, так и потому, что служит спасению многих.

Чтобы избавиться от осуждения, должно внимать себе, ни от кого не принимать плохих вестей и быть ко всему мертвым.

Как возношение и без другой страсти способно сильно погубить человека, так и осуждение, одно само по себе, может нас погубить совершенно.

Разбирай больше сам себя, нежели дела ближних: одно доставляет пользу тебе, другое — ближним.

Грех осуждения больше в сердце, чем на языке.

Кто осуждает других, тому нужно, чтобы не осуждали его собственные его дела.

...Если и мы хотим уменьшить свои грехопадения, будем всего более заботиться о том, чтобы не осуждать братий наших, а вымышляющих клеветы на них не допускать к себе... и совершенно от них отвращаться.

Как искренние и пламенные любители целомудрия по своей непорочности и о других, хотя они и не таковы, произносят часто добрые суждения, и никого не признают распутным, так до неистовства распаляемые непотребством... по своей похотливости такими же оглашают и тех, которые вовсе не таковы; потому что те и другие, судя по себе, произносят приговор и о других.

Лучше о себе слышать худое, нежели говорить худо о другом. Ежели кто, желая позабавить тебя, выставляет ближнего на посмешище, то воображай себе, что предметом смеха служишь ты сам, в таком случае слова его всего более огорчат тебя.

Горе нам, что мы судим о людях не по добродетели, но по своему пристрастному мнению.

Не осуждай за маловажное, как будто сам ты строгий праведник.

Не осуждай иереев за то, что не все они чисты; не твое дело судить и пересуживать епископов Господних.

Не обольщай слуха своего пересудами, чтобы, продав себя этой страсти, не стать тебе рабом многих страстей; потому что одна страсть, найдя для себя место в тебе, в то же гнездо или стойло введет и другие страсти; делается же рабом многих страстей владычественный ум тогда, когда, соединившись с какою-либо страстью, совсем отбрасывает подвижнические труды.

Судить — значит бесстыдно похищать сан Божий, а осуждать — значит губить свою душу.

Если ближнего своего, согрешившего против тебя, подвергаешь ответственности за то, что согрешил он против тебя, то этим уличаешь самого себя, что и ты в состоянии был не грешить ни против ближнего своего, ни против Бога.

Когда помысл склоняет тебя испытать или осудить твоего наставника, как от блуда, отскочи от него.

Если видишь, что иной не чище всех нечистых и лукавее всех лукавых людей, то не изъявляй желания осудить его и не будешь оставлен Богом, и не соделаешься пленником.

Судить позволительно наиболее славным и чистым из пастырей, которым вверены ключи Царствия, а не пасомым и носящим на себе следы греховных скверн.

Не будем осуждать кого-либо, ибо не знаем, как он ведет себя в келье своей, или как трудится перед Богом.

Никому не выставляй на вид каких–либо его недостатков, ни по какой причине.

Никому не ставь в укор его немощей.

...Никакой человек не может знать судеб Божиих; но Он един ведает все и может судить согрешения каждого, как Ему единому известно. Действительно, случается, что брат погрешает по простоте, но имеет одно доброе дело, которое угодно Богу более всей жизни, а ты судишь и осуждаешь его, и отягощаешь душу свою. Если же и случилось ему преткнуться, почему ты знаешь, сколько он подвизался и сколько пролил крови своей прежде согрешения; теперь согрешение его является пред Богом как бы делом правды? Ибо Бог видит труд его и скорбь, которые он... подъял прежде согрешения, и милует его. А ты знаешь только сие <согрешение>, и тогда как Бог милует его, ты осуждаешь его и губишь душу свою. Почему ты знаешь, сколько слез он пролил о сем пред Богом? Ты видел грех, а покаяния его не видел.

...Не будем строгими судьями других, чтобы и у нас не потребовали строгого отчета, а мы ведь обременены грехами, превышающими всякое помилование. Будем иметь больше сожаления к тем, которые грешат, не заслуживая снисхождения, чтобы и мы сами могли надеяться на такую к себе милость, хотя, сколько бы мы ни старались, никогда не будем в состоянии оказать такое человеколюбие, в каком имеем нужду от человеколюбивого Бога. Отсюда не безрассудно ли, когда мы сами находимся в столь великой нужде, строго разбирать дела своих собратьев и все делать против самих себя? Таким образом, не столько ты выставляешь его недостойным твоего благодеяния, сколько самого себя — недостойным Божия человеколюбия. Кто строго изыскивает со своего собрата, с того гораздо строже взыщет Бог.

...Если человек не будет замечать пороков ближнего, то, с помощью Божиею, родится в нем благость, которою благоугождается Бог.

Многие из людей, судя по себе, произносят приговоры и о других. Сребролюбец не верит, чтобы кто был нестяжателен, невоздержанный — чтобы кто был целомудрен, жестокий — чтобы кто был человеколюбив, любостяжательный — чтобы кто был милосерд; напротив того, целомудренный многих почитает таковыми же, а также нестяжательный и человеколюбивый. Поэтому если будешь судить о всех ты, у которого... о всех один и тот же приговор, то не удивимся, ведь, вероятно, и с тобою случилось то же.

<Некто> видя, что брат его согрешил, вздохнул и сказал: «Горе мне! Как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра». Видишь ли твердость? Видишь ли настроение души? Как он тотчас нашел средство избегнуть осуждения брата своего! Ибо, сказав «так и я завтра», он внушил себе страх и попечение о том, что и он в скором времени может согрешить, и так избежал осуждения ближнего.
Притом не удовлетворился этим, но и себя повергнул под ноги его, сказав: «И он <по крайней мере> покается о грехе своем, а я не покаюсь как должно, не достигну покаяния, не в силах буду покаяться?» Видишь просвещение божественной души? Он не только успел избежать осуждения ближнего, но и себя самого повергнул под ноги его. Мы же, окаянные, без разбора осуждаем, гнушаемся, уничижаем, если что-либо видим, или услышим, или только подозреваем; и, что еще хуже, мы не останавливаемся на своем собственном вреде, но, встречая и другого брата, тотчас говорим ему: «То и то случилось», и вредим ему, внося в сердце его грех. И не боимся мы Сказавшего: Горе напаяющему подруга своего развращением мутным (Авв: 15), но совершаем бесовское дело и нерадим о сем. Ибо что иное делать бесу, как не смущать и не вредить? А мы оказываемся помощниками бесов на погибель свою и ближнего...

Не должно судить никого, хотя бы собственными глазами видел кого согрешающим или пребывающим в преступлении заповедей Божиих, по слову Божию: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1), и еще: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Рим. 14:4).
Гораздо лучше всегда приводить себе на память эти апостольские слова: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор. 10:12).
Ибо не известно, сколько времени мы можем пребывать в добродетели, как опытом это познавший Пророк говорит: «И я говорил в благоденствии моем: "не поколеблюсь вовек"... но Ты сокрыл лице Твое, и я смутился» (Пс. 29:7-8).

...Скажешь, священник не подает бедным и нехорошо управляет делами. Откуда тебе это известно? Прежде, нежели узнаешь достоверно, не порицай, бойся ответственности...
Если даже ты узнал, исследовал и видел, и тогда ожидай Судию, не предвосхищай себе права Христова; Ему принадлежит право судить, а не тебе; ты — последний раб, а не господин, ты — овца, не суди же пастыря, чтобы тебе не быть наказану и за то, в чем обвиняешь его. Но как же, скажешь, мне он говорит, а сам не делает? Не сам он говорит тебе, — если ты повинуешься только ему, то не получишь награды, — тебе заповедует Христос...
Но, скажешь, священник должен быть лучше меня. Почему? Потому, что он священник. Чего же он не имеет более, нежели ты? Трудов ли, опасностей, забот или  скорбей? Чем же он не лучше тебя, имея все это? Но если он и не лучше тебя, то для чего тебе, скажи мне, нужно губить себя самого? Слова твои происходят от гордости. Откуда ты знаешь, что он не лучше тебя?

От самолюбия и самомнения порождается в нас и другое зло — тяжелое, причиняющее нам вред, именно строгий суд и осуждение ближнего, по которому мы потом ни во что ставим, презираем и унижаем его при случае. Каковой злой навык и порок, происходя от гордости, ею питается и взращивается, и наоборот, ее питает и взращивает; ибо и гордыня наша после всякого действия осуждения подвигается вперед, по причине сопутствующего этому действию самочувствия и самоуслаждения.
Давая себе высокую цену и высоко о себе думая, естественно, свысока смотрим мы на других, осуждаем их и презираем, так как нам кажется, что мы далеки от тех недостатков, каких, как нам думается, не чужды другие. А тут еще и всезлобный враг наш, видя в нас такое недоброе расположение, бдительно стоит рядом и, открывая глаза наши, научает зорко смотреть за тем, что делают и говорит другие, делать из этого заключения, какие потому у них числи и чувства, и по этим предположениям составлять о них свое мнение, чаще всего недоброе, с возведением этой недоброты в закоренелый нрав. Не замечают и не видят эти судьи, что самое начало осуждения — подозрение худобы в других — изображается в мысли действием врага, и им же оно потом раздувается в уверенность, что они и действительно таковы, хотя на деле ничего такого нет.
Но, брате мой, как враг бдительно следит за тобою, высматривая, как бы посеять в тебе зло, смотри еще более ты бдительно сам над собою, чтоб не попасть в расставляемые им тебе сети, и как только он представит тебе какой недостаток в ближнем твоем, спеши поскорее отклонить от себя помысл этот, не давая ему засесть в тебе и разрастись, и вытесни его из себя вон, чтоб и следа его не оставалось, заменив его помышлением о добрых свойствах, какие знаешь в ближнем сем и какие вообще уместны в людях, прилагая к сему, если еще чувствуешь позыв произнести осуждение, ту истину, что тебе не дано на то власти, и что, присваивая себе эту власть, ты сам в этот момент делаешься достойным суда и осуждения не пред немощными людьми, но пред Всесильным Судиею всех — Богом.
Такой переворот помысла есть самое сильное средство не к отогнанию только случайно находящих помыслов осуждения, но и к тому, чтоб совсем отучить себя от этого порока. Второе же, тоже очень сильное к тому средство, есть не выпускать из ума памятования о своей худости, своих нечистых и злых страстях и делах и соответственно тому непрестанно держать чувство своего непотребства. Того и другого — страстей и дел страстных, — конечно, найдется в тебе немало. Если ты не бросил себя и не махнул рукой, говоря: будь что будет, то не можешь не заботиться об уврачевании этих своих нравственных немощей, губящих тебя. Но если ты делаешь это искренно, то у тебя не должно доставать времени заниматься делами других и судебные составлять о них приговоры; ибо тогда, если позволишь себе это, в ушах твоих непрестанно будет звучать: «Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф. 7:5).
К тому же, когда ты строго судишь о каком недобром поступке ближнего, знай, что какой-нибудь корешок этой же самой недоброты есть и в твоем сердце, которое по своей страстности научает тебя строить догадки о других и осуждать их.

Если кто в присутствии твоем начнет осуждать брата своего... скажи осуждающему со смирением: «Любезный брат, прости меня, ибо я грешен и немощен, и повинен тому, о чем ты говоришь, потому не могу этого переносить».

...<Господь> грех ближнего уподобил сучку, а осуждение — бревну. Так-то тяжело осуждение, превосходящее всякий грех.

Если осуждаешь ближнего, учит преподобный Антиох, то вместе с ним и ты осуждаешься в том же, в чем его осуждаешь. Судить или осуждать не нам надлежит, но единому Богу и Великому Судье, знающему сердца наши и сокровенные страсти естества (Прп. Антиох. Слово 49).
Итак, возлюбленные, не будем наблюдать за чужими грехами и осуждать других, чтобы не услышать: «Сыновья человеческие, у которых зубы - копья и стрелы, и у которых язык - острый меч» (см. Пс. 56:5).
Ибо когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, как мельничный жернов зерно пшеничное.

Кто строго расследует чужие проступки, тот не получит никакого снисхождения к своим собственным, потому что Бог произнесет суд соответственно не только свойству наших преступлений, но и твоему суду о других.

Если уж худо не обращать внимания на свои грехи, то вдвое или втрое хуже судить других, имея в собственных своих глазах бревно, и не чувствуя от того никакой боли; ведь грех тягостнее и бревна.

...Великий грех — уязвленному многими беззакониями не обращать внимания на свои грехи, а любопытствовать и говорить о том, что есть худого в других.

Птица, из страха быть пойманной на земле, летает по воздуху и строит себе гнездо, для отдыха и сна, в самых высоких местах: там она спит беззаботно, зная, что никто не может достать или поймать ее. Но известно, как ухитряется обмануть ее птицелов: приходит к тому месту, расстилает тенета и посыпает на виду семена; этой пищей сманивает он птицу с той высоты, она слетает и попадается в лов. Подобным образом делает и диавол, уловляя несовершенных христиан своими хитростями и низвергая их со своей высоты. Так он действовал, когда прикрылся змием и сказал Еве: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3: 4—5). Услышав эти слова, Ева склонилась к нему сердцем и думала, что тут истина, потому что не рассудила о том как следует. Но когда вкусила сама и дала вкусить Адаму, тогда случилось с ними то великое несчастие: они пали оба со своей высоты. Таким же образом поступает диавол и с несовершенными христианами, когда, не зная, как различить доброе от худого, следуют они своим склонностям, довольствуясь своим суждением и мнением; когда отцов своих, совершенных, умеющих верно различать добро от зла, — не спрашивают, — а следуют желаниям своего сердца, думая, что они и сами достигли уже совершенства и получили благословение отцов своих.

«Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных» (Мф. 12:7). Итак, чтобы избавиться от греха осуждения, надо иметь милостивое сердце. Милостивое сердце не осудит не только кажущегося нарушения закона, но и очевидного для всех. Вместо суда оно воспримет сожаление и скорее будет готово плакать, чем укорять. Действительно, грех осуждения есть плод немилостивого сердца, злорадного, находящего услаждение в унижении ближнего, в очернении его имени, в попрании его чести. Дело это – дело человекоубийственное, и творится по духу того, кто есть человекоубийца изначально. Бывает много и клеветничества, которое из того же источника, ибо дьявол потому и дьявол, что клевещет и всюду распространяет склонность к клевете. Поспеши возбудить в себе жалость всякий раз, как придет злой позыв к осуждению. С жалостливым же сердцем обратись потом с молитвою к Господу, чтобы Он всех нас помиловал, не того только, кого хотелось осудить, но и нас, и, может быть, больше нас, чем того,– и замрет злой позыв.

Видел я таких людей, которые тайно и скрытно соделывали тяжкие согрешения, а между тем, считая себя лучшими других, безжалостно нападали на тех, которые увлекались в легкие, но явные проступки.

Самих себя должно нам считать грешнейшими всех и всякое дурное дело прощать ближнему, а ненавидеть только диавола, который прельстил его. Случается же, что нам кажется: другой делает худо, а в самом деле, по благому намерению делающего, это – хорошо. Притом двери покаяния всем отворены, и неизвестно, кто прежде войдет в нее – ты ли, осуждающий, или осуждаемый тобою.

Старайся узнавать дело в ясности не для того, чтобы дать суд, но чтобы не осудить... Если удержишься от суда, то себе самому окажешь милость.

Когда по небрежности дадим демонам место влагать в уши наши подозрения на братий, именно не наблюдая за движениями очей, тогда доводимы бываем ими до осуждения иной раз даже и совершенных в добродетели. Иной, улыбающимся лицом смотрящий и доступный для беседы со всеми, может показаться сластолюбивым и страстным, а другой, строго и мрачно смотрящий, — гневным и гордым. Но по таким внешним чертам не следует составлять суждения о людях, потому что они всегда почти бывают в таком случае погрешительны. Ибо в людях замечаются большие различия в естественных свойствах, навыках и телосложениях, на которые верно смотреть и верно о них судить могут одни те, которые умное свое зрение душевное очистили многим сокрушением и имеют пребывающим в себе безмерный свет Божественной жизни, — которым дано видеть и тайны Царствия Божия.

Итак, чего хотим мы от нашего ближнего? Чего хотим от чужой тяготы? Есть у нас о чем заботиться, братия! Каждый да внимает себе и своим грехам. Одному Богу принадлежит власть оправдывать и осуждать, поскольку Он знает и душевное устроение каждого, и силу, и образ воспитания, и дарования, и телосложение, и способности и сообразно с этим судит каждого, как Он Сам Един знает. Ибо иначе судит Бог дела епископа и иначе правителя мирского, иначе судит дела игумена и иначе ученика, иначе старого и иначе юного, иначе больного и иначе здорового. И кто может знать все суды эти? Только Един, сотворивший всех, все создавший и всезнающий.