Святые «О тщеславии»

Будем же взирать только на то, чтобы нас похвалил Бог; если мы будем это иметь в виду, то никогда не станем искать похвалы у людей, а если они и похвалят нас, станем презирать такую похвалу, осмеивать ее и гнушаться ею.

Так как во всяком деле добром приплетается тщеславие и о себе мнение, то надо ему противится и отвергать, а то как вьющееся растение многие даже деревья иссушает, так и тщеславие добрые дела погубляет.

Тщеславие не дает нам покоя, подстрекая к ревности и зависти, которые смущают человека, возбуждая в душе бурю помыслов.

Тщеславие, если его тронуть пальцем, кричит: «Кожу дерут».

Все мы сплошь да рядом больше или меньше больны тщеславием и горделивостью. А ничто так не препятствует успеху в духовной жизни, как эти страсти. Где бывает возмущение, или несогласие, или раздор, если рассмотреть внимательно, то окажется, что большей частью виною этого бывает славолюбие и горделивость. Почему апостол Павел и заповедует, говоря: «Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать» (Гал. 5:26). Зависть и ненависть, гнев и памятозлобие – общие исчадия тщеславия и гордости. Преподобный Макарий Египетский обозначает и самую цепь, как страсти эти одна с другой сцеплены и одна другую рождает. Он пишет в книге «Семь слов»: «Ненависть от гнева, гнев от гордости, а гордость от самолюбия». А Господь в Евангелии прямо объявляет, что и доброе творящие ради славы и похвалы примут здесь мзду свою. Также и с гордостью и осуждением других добродетель проходящие отвержены бывают Богом, как показывает евангельская притча о мытаре и фарисее. А блаженное смирение, как сказано в той притче, и неисправных, и грешных оправдывает пред Богом.

Это хорошо, что сознаешь в себе тщеславие и осуждение. Против этих страстей и подвизайся с помощью Божией, а то это препятствие немалое к молитве.

Печальную новость узнал я недавно. Одно духовное лицо, человек, известный своей ученостью и богословским образованием, защитник Православия, вдруг отрекся от него. Прямо не хочется верить! Прекрасно, красноречиво он говорил и жил не худо, не был ни убийцей, ни блудником, не имел никаких других пороков, вдруг пошатнулся и отрекся от Господа. Отчего это произошло? Правда, он был поставлен в очень тяжелые условия, враг со всех сторон напал на него, и он не устоял. Погубило его тщеславие. Те обширные знания, которые он имел, не принесли ему пользы, а, напротив, повредили ему, так как наполнили его ум. А тщеславие бывает от недостатка смирения. Человека смиренного никакие скорби не победят, не упадет он, так как, смиряясь, находит, что за грехи свои он достоин еще большего наказания. Смиренные уподобляются человеку, построившему дом свой на камне. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Мф. 7:25). А камень этот-то – смирение. Тщеславный же подобен человеку, построившему дом свой на песке, без основания. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7:27).

Я сказал про тщеславные помыслы, беспокоящие меня особенно во время моего келейного правила:
– Я стараюсь читать по возможности не спеша и вникая в смысл читаемого. Часто вот и приходит такая мысль, что будто я читаю, и кто-либо из родных или знакомых слушает меня и даже видит, хотя я их не вижу. При этой мысли я начинаю более вникать в смысл читаемого, иногда даже прибавляется чувство, вообще я начинаю читать лучше. И мне представляется, что слушающие остаются довольны моим чтением, – вот это я батюшке и сказал.
– Да, это тщеславие, с которым надо бороться. Не принимайте этой мысли.
– Как же мне это не принимать?
– Не принимать – значит не обращать внимания. Этот бес не сразу отстанет – все равно как собака: ее хлещешь, гонишь от себя, а она все идет да лает, так и бес тщеславия. Не обращайте внимания. А если вы видите, что начинаете читать лучше и с большим чувством, то обращайтесь к Богу с благодарением и самоукорением. Тогда этому бесу нечем будет попользоваться от вас, и он уйдет. Но не совсем, он вас не оставит и на следующий раз опять пожалует. Да, у монаха все время идет брань в помыслах!
Преподобный Иоанн Лествичник считает тщеславие не отдельной страстью, а присоединяет его к гордости. «Тщеславие, усилившись, обращается в гордыню. Тщеславие делает то, что безголосый начинает петь, ленивый становится ретивым, сонливый становится бодрым» и т.п. Святой Иоанн Кассиан Римлянин, замечая это, удивляется лукавству, хитрости и злобе этого беса. И как все святые избегали тщеславия, как осторожно они к нему относились.

– Ибо человек склонен ко злу, и сердце человека даже святой жизни может немного как бы склониться к славе: «А может быть, и правда я такой?!» – и все пропало. Поэтому батюшка о. Амвросий имел даже при себе палочку, которая гуляла по спинам не только простых монахов и мирян, но даже и иеромонахов. Батюшка о. Анатолий даже захворал и постоянно молился, чтобы изгладил Господь из его ума и самую мысль о слышанном им про видение, бывшее отцу Иоанну Кронштадтскому, что вместе с ним (т.е. отцом Анатолием) служили два Ангела во время литургии. Почему же? Боялся самомнения, боялся мысли: «Я-де вот какой!» Конечно, тогда бы все пропало.

Не должно тщеславиться ни здоровьем, ни красотой, ни другими дарами Божиими… Все земное непрочно – и красота, и здоровье. Благодарить Господа надо, благодарить со смирением, сознавая свое недостоинство, а не тщеславиться чем-либо.

...Таков дух тщеславия, что оно ослепляет разум увлекаемых им людей даже в отношении к самым очевидным предметам, побуждает противоречить даже признанным истинам; а других — и очень хорошо понимающих истину, и уверенных в ней, заставляет лицемерно противостоять ей.

Страсть эта, подразумеваю тщеславие, не дает монаху преуспеть в добродетели, так что он труды терпит, а под конец оказывается бесплодным.

Все прочие страсти прекращаются со смертью, а тщеславие и после кончины продолжает свое действие и над умершим телом силится показать свое свойство. Когда умирающие заботятся, чтобы им были поставлены великолепные памятники, на которые надобно истратить все их имущество, и стараются и во гробе показать необыкновенную пышность; когда люди при жизни за одну <монету> или кусок хлеба оскорбляли подошедших нищих, а умирая, готовят червю обильную пищу, — то какую власть ты найдешь мучительнее этой болезни? От этого же зла рождается и нечистая любовь, так как многие вовлечены в прелюбодеяние не красотою лица, не похотью совокупления, но желанием похвастаться... Я предпочел бы лучше быть рабом у множества варваров, чем у одного тщеславия, так как варвары не повелевают того пленникам, что приказывает тщеславие своим подчиненным. Будь слугою всех, говорит оно, будут ли они знатнее тебя или незначительнее. Не радей о душе, не заботься о добродетели, смейся над свободою, жертвуй своим спасением; а если сделаешь какое-либо добро, то делай не из угождения Богу, но напоказ людям, чтобы от них получить себе венец; если подаешь милостыню или постишься, труд перенеси, а пользу старайся погубить. Что может быть бесчеловечнее таких требований? Отсюда ведут свое начало и зависть, и высокомерие, и сребролюбие — мать всех зол.

Нисколько не удивительно, когда люди гордятся богатством и властью; но то странно и достойно оплакивания, когда они самый пост и молитву обращают в предмет своего тщеславия.

Нет ничего столь смешного и унизительного, как страсть тщеславия.

Тщеславие есть подводный камень; если об него ударишься, погубишь груз.

Тщеславие... везде пагубно, но особенно в делах человеколюбия, так как здесь оно является крайней жестокостью, извлекая себе хвалу из чужих бедствий и почти ругаясь над живущими в нищете.

Зная же, что тщеславие есть бесполезный призрак, убегают оного, как убеждающего трудиться для добродетели и обращающего труды сии в ничто...

<Тщеславие>, действительно, как ворвавшийся ветер, развевает все сокровища добродетели.

Прочие страсти называются однообразными и простыми, а эта, <тщеславие>, многосложна, многообразна, разновидна, везде, со всех сторон встречается воину и победителю. Ибо она и в одежде, и в наружном виде, в походке, голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении старается уязвить воина Христова и как какая-нибудь гибельная скала, покрываемая бурными волнами, причиняет непредвиденное и жалкое кораблекрушение плавающим при благополучном ветре, когда не опасались и не предвидели этого.

На тщеславии заквашен фарисей, он все делает для похвалы человеческой...

Страшно тщеславие: оно может ослепить и мудрых людей, если они не станут бодрствовать.

Если начнешь тщеславиться и гордиться, отступит от тебя Господь...

Тщеславие является от глубокого неведения Бога или от глубокого забвения Бога, от забвения Вечности и небесной славы и потому оно, в омрачении своем, ненасытно стремится к приобретению земной, временной славы.

Сливается и черта, проведенная на воде, и добродетельный труд — в душе тщеславной.

Вот вы... тщеславитесь... Это по вражьей части. Тщеславие его поля ягода. И оно таково, что за него отходит благодать. Блюдитесь!

В том и несчастье, что есть болезнь – тщеславие; она вредит тебе не только, когда ты грешишь, но и тогда, когда имеешь заслуги; в этом случае она подвергает тебя бесчисленным укоризнам, в другом – лишает всякой награды.

Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями; оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется соделать всякую добродетель причиною и поводом к осуждению человека на Суде Христовом.

Не старайся показать себя <перед людьми> искусным во всяком деле, чтобы не впасть в тщеславие, которое приводит к сластолюбию, гневу и печали.

Тщеславие побуждает легкомысленных монахов предупреждать пришествие мирских людей и выходить из обители на встречу идущих; научает припадать к ногам их, и, будучи исполнено гордости, облекается в смирение; в поступках и в голосе показывает благоговение, смотря на руки пришедших, чтобы от них что-нибудь получить; называет их владыками, покровителями и подателями жизни по Боге; во время трапезы побуждает их воздерживаться перед ними, и повелительно обращаться с низшими; на псалмопении же ленивых делает ревностными, и безголосных хорошо поющими, и сонливых бодрыми: льстит уставщику и просит дать ему первое место на клиросе, называя его отцом и учителем, пока не уйдут посетители.

Откуда же... рождается <тщеславие>, эта безумная и неприносящая никакого удовольствия страсть? — Ниоткуда более, как только от души низкой и ничтожной.

В тщеславную душу, и очищенную благодатию, страсти возвращаются.

Если указывать на свои благодеяния значит укорять облагодетельствованного, то не гораздо ли хуже выставлять их напоказ перед многими?.

Зараженный тщеславием – постится ли, молится ли, творит ли милостыню – лишается своей награды. Какое же несчастье может быть больше того, чем, изнуряя себя, подвергнуться осмеянию и – лишиться горней славы?

Тщеславный монах — бесплатный работник — несет труд, а награды не получит.

...Есть ли болезнь душевная тягостнее тщеславия? Человек нередко бросается в бездну, чтобы только другие удивлялись ему.

Стремление к славе человеческой и к человеческим почестям сводит инока с тесного спасительного пути, проложенного Богочеловеком...

Надо припомнить, что поклоны согревают кровь, а согретая кровь чрезвычайно способствует к возбуждению умственной деятельности; пришедши в такое расположение, бедный подвижник, единственно по той причине, что не имеет понятия о истинном душевном делании, предается душевновредной умственной деятельности, предается тщеславным помыслам и мечтаниям, опирающимся на его подвиге, при посредстве которого он думает преуспеть; подвижник услаждается этими помыслами и мечтаниями, не может довольно насытиться ими, усвояет их себе, насаждает в себе гибельную страсть самомнения.

Кто творит добродетели из тщеславия, тот и познания ищет из тщеславия же. Но такой ничего уже не делает и не говорит для назидания, но во всем ищет уловить славу от видящих дело его или слышащих слово его. Обличается же страсть эта тем, если когда некоторые из таковых станут хулить слова или дела его, он крайне огорчается тем не потому, что те не получили назидания, ибо этой цели он и не имел, но потому, что он унижен или уничижен ими.

Воздержание тщеславного — дым из печи: и то и другое рассеивается в воздухе.

Подверженный болезни <тщеславия> не знает дружбы, не помнит приязни, нисколько не хочет никого уважить, напротив, все доброе извергши из души, непостоянный, неспособный к любви, против всех вооружается.

...Гроздь винограда, до земли спустившаяся или прилегшая к земле, легко загнивает; гибнет и добродетель, ко тщеславию прильнувшая.

Человек, научившийся противоречить, сам для себя есть обоюдоострый меч: он убивает душу свою, не сознавая того, и делает ее чуждою жизни вечной.

Самое острое оружие у змия <древнего> есть тщеславие, побивающее плоды всех трудов наших. Но кто устрояет предварительно противоположный ему маневр тайного доброделания, тот близок к тому, чтобы снести голову с самого диавола.

Томится болезненно тщеславный, видя, как смиренный, проливая слезы, и Бога ими умилостивляет, и людей подвигает к невольной похвале.

Не думайте скоро отделаться от этой госпожи – тщеславия. Всюду за вами по пятам будет идти и жужжать в уши.

Если мы усердно хотим угождать Царю Небесному, то, без сомнения, и славы небесной вкусим; а вкусивший ее будет презирать всякую земную славу; и я удивился бы, если бы кто, не вкусивши первой, мог презреть последнюю.