Загрузка плеера...

«Телесный труд и поучение в Божественных Писаниях, – учит преподобный Исаак Сирин, – охраняют чистоту, труд же подкрепляют надежда и страх. Надежду же и страх утверждают в уме удаление от людей и непрестанная молитва. Человек, пока не примет Утешителя, необходимы ему Божественные Писания для того, чтобы памятование доброго запечатлелось в мысли его, и, непрестанным чтением обновлялось в нем устремление к добру, и охраняло душу его от тонкости греховных путей, потому что не приобрел он еще силы Духа, которая удаляет заблуждение, похищающее душеполезные памятования и приближающие его к холодности через рассеяние ума. Но когда сила Духа низойдет в действующую в человеке душевную силу, тогда вместо закона Писания укореняются в сердце заповеди Духа, и тогда он втайне бывает наставляем Духом и не имеет нужды в пособии вещества чувственного. Ибо пока сердце учится от вещества, непосредственно за учением следуют заблуждение и забвение, а когда учение преподается Духом, тогда памятование сохраняется невредимым» (Прп. Исаак Сирин. Сл. 58).


Серафим Саровский  

...Вникая во всякое чтение и псалмопение, несколько просвещенный <благодатию> везде находит видение, и богословие, и каждое Писание — подтверждаемое другим. А у кого ум еще не просвещен, тот думает, что Божественные Писания разногласны между собою; однако нет сего в Божественных Писаниях. Никак. Но некоторые из Писаний свидетельствуются другими Писаниями, а некоторые имели поводом время или лицо, и потому всякое изречение Писания непогрешительно. Иной же образ <понимания> есть дело нашего неведения. И никто не должен порицать Писания, но всею силою соблюдать их в том виде, как они находятся, а не по своему хотению, как делали эллины и иудеи. Не хотя сказать: «не знаю, что это», по самомнению и самоугодию они порицали Писание и естество вещей, и понимали их, как им казалось, а не по воле Божией; потому и обольстились и уклонились во все злое. Всякий ищущий смысла Писания не утверждает никогда своего разумения, ни хорошего, ни худого... Ибо, если кто-либо искажает смысл Писания или порицает его для того, чтобы утвердить свое знание или скорее — неведение, — нет на земле безумнее такого! Какое это понимание — представлять смысл Писания таким, каким он хочет, и осмеливаться изменять слова Писания? Тот понимает, кто видит изречения непоколебимыми и, премудростию Духа, обретает сокровенные тайны, подтверждаемые Божественными Писаниями.


Петр Дамаскин  

Поскольку... Песнь Песней содержит в себе некоторые понятия, трудно постигаемые и по неясности покрытые тайною, то предстоит для нас потребность в большей внимательности, лучше же сказать, в большем содействии молитв и путеводительстве Святого Духа, чтобы нам в изумлении от этих высоких чудес не потерпеть того же, что обыкновенно бывает с нами, когда смотрим на звезды, потому что, и их красоте дивясь издали, не можем придумать никакого способа к познанию их сотворения, напротив того, по причине красоты их наслаждением служит для нас пребывать в удивлении видимому. Ибо подлинно некиими звездами представляются и эти лучи, и осияния Божественных сих словес, блистательнейшие и превосходнейшие душевных очей, по высоте небесней от земли, как говорит Пророк (Пс. 102:11). А если и с нашею душою произойдет то же, что слышим об Илии, и мысль наша, восхищенная на огненной колеснице, став возвышенною, преложится к небесным красотам (Святым же Духом будем представлять себе тот огонь, которого Господь приходил низвести на землю (Лк. 12:49), уделяемый ученикам в виде языков); то и для нас небезнадежным сделается приблизиться к этим звездам, разумею божественные понятия, которые посредством небесных и духовных словес освещают наши души.


Григорий Нисский  

Божественные и небесные глаголы нелюбителям прекрасного представляются только простыми письменами, а для премирных любознателей суть цветущие луга, на которых обильно растут чистые цветы, орошенные небесным нектаром. Ибо достаточно одного только произнесения их, чтобы приводить в изумление; а уразумевающих не в праздности оставаться убеждают они, но заставляют все духовное чувство обращать на них, так чтобы прежде, нежели в точности рассмотрено настоящее, вожделевать следующего за ним, а рассмотрев и это, взыскать чего недостает, и, узрев это третие, не имеет уже более, чему бы можно было удивляться; потому что уразумевающие, погружая мысль внутрь письмен, приходят в столь великое удивление и исполняются столь великой благодати, что забвение препобеждает в них то, чему удивлялись прежде, и не могут они уже вмещать ничего земного, хотя бы стеклось к ним все, чего ревностно домогаются другие.


Исидор Пелусиот  

...Священные и небесные глаголы, поскольку изречены и написаны на пользу всему человечеству, срастворены ясностию; потому что от ясности услаждающиеся другими доблестями слова... не терпят никакого вреда, как скоро уразумевают смысл сказанного. Все же, занимающиеся земледелием, искусствами и другими житейскими делами, получают пользу от ясности, в кратчайшее мгновение времени познавая и что прилично, и что справедливо, и что полезно. Ибо до такой краткости доведено божественное нравоучение, что по нему изволение каждого служит пределом добродетели. Сказано: Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф. 7:12). Что в сравнении с этою добродетелию, с этой краткостию, с этою ясностию Платоновы разговоры, или Гомеров листок, или кодексы законодателей, или Демосфеновы книги... Пусть право рассудят смеющиеся над грубостию речений, и произнесут беспристрастный приговор. Сколько разговоров написал ученейший Платон, желая показать, что такое справедливость? И кончил он жизнь, не высказав ничего ясного, никого не убедив, даже лишившись самой свободы. Сколько написал Аристотель, опровергая Платона и осмеивая его учения? Но и он нималой не принес пользы, кроме того, что произвел на свет искусство словопрения. Сколько написали стоики, ограждаясь от Аристотеля? Но и их учения угасли. Поэтому пусть сравнят с поименованными мудрецами ясность Божественных слов и прекратят свое пустословие, примут Божественный образ речи Священных Писаний, имеющий в виду не любочестие, но пользу слушающих.


Исидор Пелусиот