Гнев

Блажен человек, который не легко приходит в гнев или в раздражение. Он всегда бывает в мире. Прогоняя от себя духа раздражительности и гневливости, он далек от войны и мятежа, всегда спокоен духом и весел лицом.

Переноси терпеливо поношение и губами заключай дверь гневу: в этом для тебя преспеяние.

Ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: «Господи! Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:54–56). Гнев губит, умерщвляет душу и удаляет от Бога.

Молитве гордого и гневливого не только не внимает Бог, но и попускает молящемуся в таком душевном устроении различные унизительнейшие искушения.

Будем упражняться на домашних своих прежде искушения: мы часто сердимся на детей; удержим здесь гнев, чтобы нам легко было обуздать его перед друзьями, а затем и перед врагами.

Итак, повелевается нам гневаться с пользою на самих себя или на приходящие худые помыслы, и не грешить, т. е. не приводить их во вредное действие.

Опьянен также и одержимый гневом, у него и лицо раздувается, и голос делается хриплым, и глаза наполняются кровью, и ум помрачается, и смысл теряется, и язык трясется, и взор блуждает, и уши слышат одно вместо другого, потому что гнев сильнее всякого вина ударяет в мозг и производит в нем бурю и неукротимое волнение.

Гневливый и сам себе неприятен, и прочим вреден. Действительно, ничего нет хуже человека гневливого, ничего нет тягостнее, ничего несноснее, ничего постыднее.

Как не угашается огонь огнем, так не побеждается гнев гневом, но разжигается еще больше. Отсюда восстают ссоры, войны, драки, кровопролития, убийства и прочее зло. А кротостью и любовью часто и самые свирепые враги преклоняются и примиряются.

Гневающийся убивает душу свою, потому что всю жизнь проводит он в смятениях и далек от спокойствия.

Где злоба и гнев, туда не прилетает Дух кротости. А человек, лишенный Святаго Духа, какую может иметь надежду на спасение?

Кто питает в себе гнев, вражду, ненависть и раздор, тот враг Божий, тот друг лукавому сатане!

Если остаешься негневным, то приводишь в стыд обидчика, показав целомудрие на самом деле.

Всегда сохраняя себя от гнева, мы уподобимся Богу.

Гнев внедрен в нас не с тем, чтобы он сделался в нас страстью и болезнью, но чтобы служил исцелением от страстей.

Кротким и убедительным словом надлежит сокращать, лучше же сказать, обучать тех, которые водятся непримиримым гневом, чтобы отлагали это произвольное безумие.

Иные говорят, что невозможно человеку не гневаться? — Если бы воину можно было гневаться перед очами царя, то и в таком случае сказанное не имело бы основания. Ибо если взор человека, по природе равночестного, по превосходству его сана удерживает от страсти, то не тем ли более удержится тот, кто несомненно уверен, что Бога имеет зрителем собственных своих движений, поскольку Бог, испытующий сердца и утробы, душевные движения видит гораздо лучше, нежели человек — наружные?

Если не будете удерживаться от гнева, то потеряете всю надежду спасения.

В том и благородство, в том и свобода, чтобы никому не говорить ничего унизительного, хотя бы иной и был достоин этого.

Стагирский философ хотел ударить одного человека, которого он застал в постыдном и худом деле, но как скоро почувствовал, что в него самого вступил гнев, борясь со страстью как с врагом, остановился и, помолчав недолго, сказал <подлинно мудрое слово!>: "Необыкновенное твое счастье, что защищает тебя мой гнев. А если бы не он, ты пошел бы от меня битым. Теперь же стыдно было бы мне худому ударить худого и, когда сам я побежден страстью, взять верх над рабом".

Один человек, не из числа почтенных граждан, злословил великого Перикла и до самого вечера преследовал его многими и злыми укоризнами. Но Перикл молчал, принимая это оскорбление, как почесть; когда же ругатель устал и пошел домой, <философ> велел проводить его со светильником и тем угасил его гнев.

...Малодушный и ничтожный бывает нетерпелив, не сдерживает гнева, обнаруживает его тотчас по малодушию; а разумный, хотя и будет рассержен, скрывает в себе гнев...

Не видите ли, как свиньи пожирают кал? Так и эти <гневливые>. Что, в самом деле, срамнее слов, которые произносят гневливые? Они как бы стараются не сказать ничего здравого, ничего чистого, но что только есть постыдного, что только есть безобразного, то и стараются сказать и сделать; и что всего хуже, посрамляя более самих себя, думают, будто посрамляют других...

Христос вкусил за нас желчь, чтобы мы погасили в себе гнев и всякое суетное смущение.

Христос не желает, чтобы мы гневались даже за Него. Послушай, что Он сказал Петру: «Возврати меч твой в его место» (Мф. 26:52).

Кто гневается на ближнего за имение, или за славу, или за сласть, тот еще не познал, что Бог праведно управляет Своими тварями.

Безгневие есть победа над естеством, нечувствительность к досаждениям, происходящая от подвигов и потов.

Что терпят пьяницы, которые ненасытимым пьянством увлекаются к более сильной жажде, то же терпят поработившиеся гневу, которые увлекаются безмерными спорами к все большему и тяжелейшему безумию.

Свободный от гнева, без сомнения, свободен и от неприятностей, с ним соединенных, и не проводит жизни в напрасных огорчениях и муках.

Когда к тебе, терпящему что-либо ужасное и невыносимое, подступят гнев и ярость, вспомни о кротости Христа и скоро станешь смирным и кротким, извлекая величайшую пользу из кротости не только для себя, но принося пользу даже врагу, наставляя его быть добрым.

Если гнев вселится в душу твою, то им уже уничтожен день твоей жизни; по крайней мере, не дозволяй гневу переходить на другой день, чтобы не погубил он целой жизни твоей.

Господь не запретил вовсе гнева, потому что иногда такое стремление души можно употреблять и на добро, но гневным когда-либо быть на брата без всякой доброй цели, запретил заповедью, сказав: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5:22). Ибо присовокупление слова «напрасно» показывает, что и обнаружение раздражения часто бывает своевременно, когда страсть эта вскипает при наказании греха.

Гнев такая болезнь, что немного надобно времени для того, чтобы погиб одержимый ею.

Если попустишь сердцу твоему ожесточиться злопамятством и оправдаешь свой гнев гордостью, то отвратится от тебя Господь Бог твой и будешь предан на поругание сатане.

Внутренний жар вложен в нас, как некоторое жало, чтобы мы скрежетали зубами против диавола, чтобы устремлялись на него, а не чтобы восставали друг против друга.

Смотри и ты, чтобы вместе с тем, как приходишь в гнев, не стать причастником тьмы и омрачения в уме.

Не позволяй гневу провести ночь у тебя, не давай ему закиснуть и остаться в тебе, потому что если гнев закиснет в душе, то растлит, помутит, заразит, осквернит душу, и она сделается годною только на зло.

Гнев обращается в злобу и злопамятство, когда долго удерживается и питается в сердце. Поэтому и повелит Господь скоро его пресекать, чтобы не перерос в ненависть и злобу, и тем не приложилось к злу большее зло. «Солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу» (Еф. 4:26–27), говорит апостол. Как пожар, если его не потушить сразу, многие поедает дома, так и гнев, если вскоре не прекратится, много зла учинит и бывает виной многих бед. Поэтому, по увещанию апостола, нужно сразу изгонять гнев из сердца, чтобы, усилившись, не причинил еще больше вреда и не погубил нас самих, гневающихся, и тех, на кого мы гневаемся.

Если же ты будешь ждать, чтобы враг наперед пришел и попросил прощения, то ты не получишь пользы – он предвосхитит награду и получит благословение. А когда ты сам придешь, то не останешься ниже его, но победишь гнев, преодолеешь страсть, обнаружишь великую мудрость, послушавшись Бога.

Не так победа над врагами делает славными царей, как победа над яростью и гневом.

Гнев есть огонь, пламя, которое охватывает, умерщвляет и сжигает. Но мы будем угашать его долготерпением и воздержанием.

...Гневливый наперед наказывает себя, терзаясь в себе самом, а потом уже того, на кого гневается.

Кто, скажи мне, достоин одобрения, тот ли, кто возмущается, бушует, свирепствует, как дикий зверь, восставая против имеющих одинаковую с ним природу, или тот, кто пребывает в спокойствии, как в пристани, и сохраняет великое любомудрие? Последний не уподобляется ли Ангелу, а тот похож ли и на человека? Тот и собственного зла сдержать не может, а этот удерживает и чужое; тот и самим собою владеть не может, а этот обуздывает и другого; тот терпит кораблекрушение, а этот плывет безопасно на своем корабле при попутном ветре; он именно не позволяет ветру гнева устремляться в паруса и потоплять мысленную ладью его, но легкий и приятный ветер — дыхание незлобия — веет ему и с великим спокойствием приводит его в пристань любомудрия.

С корнем исторгайте из сердец ваших томящие вас злые помышления, какие имеете друг на друга, чтобы таким образом пресекать всякий зародыш недружелюбия, корень которого — ненависть и зависть.

Разве ты не знаешь, что те пожары хуже, которые таятся внутри и не бывают видны снаружи? Не так же ли и раны, которые не выходят наружу, а производят воспаление внутри? Так и тот скрытый гнев хуже и вреднее для души.

Гневные не видят ничего здраво и не делают ничего как следует, но все делают, как люди с поврежденными чувствами, потерявшие и самую способность рассуждать.

Для гнева не будет места, если ты освободишься от пристрастия к себе самому.

Часто случается, что в гневе иной скажет такое слово, для вознаграждения которого нужна целая жизнь, или совершит такое дело, которое погубит всю его жизнь. Ведь то-то и ужасно, что в короткое время, через один поступок, через одно даже слово эта страсть часто лишает нас вечных благ и делает напрасными бесчисленные труды.

Как гнев, так и злоба рождаются от безмерного самолюбия. Ибо самолюбец во всем ищет своей корысти, славы и чести. А если видит препятствие в чем-нибудь своему намерению и желанию, тем смущается, огорчается и гневается на того, кто творит препятствие. И потому старается помочь делу гневом, то есть отомстить, что свойственно злобе.

Гнев укрощается и заменяется радушием, ничем иным, как мужеством и милостивостью; они сокрушают осаждающих град души врагов, первое — внешних, а вторая — внутренних.