Загрузка плеера...

«Блаженны изгнанные за правду» (Мф. 5:10). Откуда и кем «изгнанные»? Ближайшее понимание слова указывает на путь мучеников, подразумевает путь веры. Ибо действительно блаженно быть гонимым ради Господа. Почему? Потому, что изгнание злом делается причиной пребывания в добре. Отчуждение от лукавого служит поводом к сближению с добром. А добро и то, что выше всякого добра, есть Сам Господь, к Которому спешит гонимый. Потому истинно блажен, кто на благо себе пользуется содействием врага. Поскольку жизнь человеческая заключается в междуцарствии добра и зла, то как отпавший от благой и высокой надежды впадает в пропасть, так разлучившийся с грехом и избавившийся от растления, приближается к правде и нетлению. И хотя гонение мучительно, но венец мученичества превышает всякое блаженство. И Господь, видя немощность естества, заранее возвещает об этом увенчании подвига, чтобы с надеждой на Царство претерпевали они временное страдание. Потому-то великий Стефан, побиваемый камнями, радуется, как бы приятную росу с готовностью принимает на себя летящие камни и награждает убийц благословением, молясь, чтобы оставлен был им этот грех. Ибо и обещание он слышал и видел, что обещанное явлено ему. Когда он спешит совершить исповедание, исполняется обещание – открывается небо, из премирного жребия нисходит на подвижника и Божия Слава, и Сам Тот, о Ком свидетельствует подвижник. Из этого познаем, что Один и Тот же и распоряжается подвигами и со Своими подвижниками противостоит их врагам. Потому кто блаженнее гонимого ради Господа, если ему предоставлено иметь сподвижником Самого Подвигоположника? Нелегкое, а может быть, и невозможное дело – видимым земным удовольствиям предпочесть невидимое благо и быть изгнанным из своего дома, разлученным с супругой и детьми, с братьями и родителями, если Сам Господь не содействует ко благу сделавшегося по промыслу «званным». Пригвожденная к житейским сладостям душа слишком привязана к телу, к которому прилепилась, она влачит на себе тяжесть жизни подобно черепахам и улиткам, будто связанная раковиной, и становится неповоротливой. В таком состоянии она легко уловляется гонителями при угрозе потери имения или утраты чего-либо иного, желанного в этой жизни, без сопротивления отдаваясь во власть гонителей и делаясь подругой преследующих. Но когда «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого» (Евр. 4:12) проникает в истинно принявшего веру и рассекает сросшееся, и расторгает связи привычки, тогда верующий сбрасывает с плеч мирские удовольствия, как груз, и подобно скороходу, легко и быстро проходит путь подвигов, пользуясь в движении своем превосходством Подвигоположника. Ибо взирает не на то, от чего стремится, не на сладости, которые позади, обращает взор, но жаждет предлежащего ему блага; не скорбит об утрате земного, но восхищается приобретением Небесного. А потому с готовностью принимает он всякий вид мучения, как повод и содействие к предстоящей радости, с готовностью принимает огонь, как очищение, меч, как расторжение связей ума с вещественным и плотским. Гонимый врагом и прибегающий к Богу принимает скорби, как погашение сластолюбия, потому что невозможно чувствовать наслаждения тому, кто в скорби. Поскольку грех вошел через удовольствие, то скорбями он, без сомнения, будет изгнан. «Блаженны изгнанные» ради Господа. Будем внимательны к этим словам, как если бы сама Жизнь возвещала нам это блаженство. Блаженны гонимые смертью ради меня, или как бы Свет сказал: блаженны изгнанные из тьмы ради Меня. Представьте себе, что Господь, Который есть Правда и Святость, Нетление и Благость скажет тебе, что блажен всякий удаляемый от всего, противоположного Ему: от тления, тьмы, греха, неправды, корысти и от чего бы то ни было, что на деле и по смыслу несогласно с добродетелью. Итак, не скорбите, братья, изгоняемые от земного: переселяемый отсюда водворяется в Царских небесных чертогах.


Григорий Нисский  

Боговдохновенное слово под какою-либо частностью включает в себя многое. Поэтому и здесь слово «правда» означает всякий вид добродетели, так что равно достоин ублажения жаждущий и благоразумия, и мужества, и целомудрия или чего-либо другого, что только заключается в том же понятии добродетели. Ибо невозможно одному какому-либо виду добродетели, в отдельности от прочих, самому по себе быть совершенной добродетелью. В чем не усматривается чего-либо доброго – противоположно добру: целомудрию противоположно распутство, благоразумию – безумие, да и всему хорошему, без сомнения, есть нечто противоположное. Потому если в правде не усматривается вместе и все истинное, то невозможно остальному быть добром. Никто не скажет, что правда может быть неразумна или дерзка, или распутна, или имеет что-либо иное, усматриваемое в пороке. Если же понятие правды несоединимо со всем дурным, то, конечно, объемлет в себе всякое добро; добро же есть все, считающееся добродетелью. Поэтому именем правды, желающих и жаждущих которой ублажает Слово, обещая им исполнение желаемого, обозначается здесь всякая добродетель.


Григорий Нисский  

Спрашивающему о том, как спастись. Господь, со Своей стороны, задал вопрос: «в законе что написано? как читаешь?» (Лк. 10:26). Этим Он показал, что за решением всех недоразумений надо обращаться к слову Божию. А чтобы и самых недоразумений не было, лучше всего читать Божественное Писание, читать со вниманием, рассуждением, сочувственно, с приложением к своей жизни и исполнением того, что касается мыслей, – в мыслях, что касается чувств, – в чувствах и расположениях, что касается дел - в делах. Внимающий слову Божию собирает светлые понятия обо всем, что в нем и что около, и что выше его; выясняет свои обязательные отношения ко всем случаям жизни и святые правила, как драгоценные жемчужины, нанизывает на нить совести, которая потом точно и определенно указывает, как когда поступить в угодность Господу; укрощает страсти, на которые чтение слова Божия действует всегда успокоительно. Какая бы ни волновала тебя страсть,– начни читать слово Божие, и страсть будет становиться все тише и тише, а наконец и совсем угомонится. Обогатившийся знанием слова Божия имеет над собою столп облачный, который вел израильтян в пустыне.


Феофан Затворник