Человек

Неестественно было начальнику (человеку) явиться прежде подначальных (животных и прочих), но после того, как уготовано сперва владение, следовало показать и царя. Посему, когда Творец вселенной как бы царский некий чертог устроил имущему царствовать, и это были — самая земля, острова, море и наподобие крыши сведенное над ними небо; тогда в царские эти чертоги собрано было всякого рода богатство; богатством же называю всю тварь, все растения, все, что чувствует, дышит, имеет душу. Если же к богатству причислить надобно и вещества, какие только по какой-либо доброцветности в глазах человеческих признаны драгоценными, например: золото и серебро, и те из камней, которые любезны людям, то обилие всего этого как бы в царских некиих сокровищницах, сокрыв в недрах земли, потом уже показывает в мире будущего человека, заключающихся в нем чудес частью зрителя, а частью владыку, чтобы при наслаждении приобрел он познание о Подателе, а по красоте и величию видимого исследовал неизреченное и превышающее разум могущество Сотворшего. Поэтому-то человек введен последним в творение, не потому что, как нестоющий, отринут на самый конец, но потому что вместе с началом бытия должен был стать царем подчиненных.

Сам рассуди, что пользы быть свободным извне, но внутри быть низким и рабом; телом от людей принимать служение, но душой служить Греху? Благородство души в том, чтобы стоять против всякого греха и Против него подвизаться и не допускать ему обладать собой. Лучше служить человеку, чем греху и грехом – диаволу. «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете»,– говорит Господь, Освободитель наш (Ин. 8: 36).

Если зеркало чисто, то все ясно отражает и недостатки на лице – не только большие, но и малые видны в нем. Так и чистая совесть – и самые малые пороки усматривает, и покаянием, слезами и верою омывает их человек. Это рассуждение призывает тебя очувствоваться, вникнуть в закон Божий, который наши грехи показывает и обличает. И покаяться, и очистить совесть прилежным рассмотрением этого закона, покаянием и верой, и так начать новую жизнь, чтобы не раскрылись потом перед всем миром твои грехи, которые ныне ты сам один хочешь увидеть и познать и так очистить их.

Как низко и недостойно естественного величия человека представляли о нем иные из язычников, величая, как они думали, естество человеческое сравнением его с этим миром! Ибо они говорили: человек есть малый мир, состоящий из одних и тех же со вселенною стихий. Но громким этим наименованием воздавая такую похвалу человеческой природе, сами того не заметили, что почтили человека свойствами комара и мыши, потому что и в них растворение четырех стихий, потому какая-либо большая или меньшая часть каждой из них непременно усматривается в одушевленном, а не из них неестественно и составиться чему-либо одаренному чувством. Потому что важного в том — почитать человека образом и подобием мира; когда и небо преходит и земля изменяется, и все, что в них содержится, переходит прехождением содержащего? Но в чем же по церковному учению состоит человеческое величие? Не в подобии тварному миру, но в том, чтобы быть по образу естества Сотворшего.

Берегись себя самого, как злейшего своего врага, и не следуй ни своей воле, ни своему уму, ни своему вкусу и чувству, если не хочешь потеряться. Потому держи всегда наготове оружие против себя самого и, когда твое хотение склонится на что-нибудь, хотя бы святое, положи его одно, обнаженное от всего постороннего, перед Богом и с глубочайшим смирением умоляй Его, да будет в этом Его, а не твоя воля. И сделай это с искренним сердечным преданием себя в волю Божию, без всякой примеси самолюбия, зная, что сам в себе ты ничего не имеешь и сам по себе ничего не можешь сделать для спасения.

Ты должен управлять своей волей так, чтобы не позволять ей склоняться на свои пожелания, а, напротив, вести ее к тому, чтобы она была совершенно единой с волей Божией. При этом хорошо помни, что недостаточно для тебя одного того, чтобы желать и искать всегда благоугодного Богу, надо, чтобы ты желал этого как движимый Самим Богом, и для той единой цели, чтобы Ему угодить от чистого сердца. Чтобы устоять в этом, мы должны выдержать более сильную борьбу со своим естеством... Ибо наше естество так склонно к угождению себе, что во всех делах, даже в самых добрых и духовных, ищет успокоения и услаждения и этим потаенно и незаметно похотливо питается, как пищей. От этого бывает, что когда предстоят нам духовные дела, мы тотчас желаем их и устремляемся на них, однако не как движимые волей Божией или с той одной целью, чтобы угодить Богу, но ради того утешения и обрадования, которое порождается в нас, когда желаем и ищем того, чего хочет от нас Бог. Эта прелесть бывает тем более скрытой, чем выше само по себе и духовнее то, чего мы желаем.

Словесное... и разумное животное — человек — есть дело и подобие Божеского и чистого естества... по образу Божию сотворил его (Быт. 1:27). Итак... в человеке страстность и поврежденность не по природе и не соединена с его существом первоначально: потому что невозможно было бы сказать о нем, что он создан по образу <Божию>, если бы отображенная красота была противоположна красоте первообразной. Но страсть вошла в него впоследствии, после сотворения, и вошла таким образом: он был образом и подобием, как сказано, Силы, царствующей над всем существующим, а потому и в своей свободной воле имел подобие со свободновластвующим над всем, не подчиняясь никакой внешней необходимости, но сам по своему собственному усмотрению действуя, как кажется ему лучше и произвольно избирал что ему угодно; <потому и> то несчастие, которое терпит теперь человечество, навлек он сам по своей воле, увлекшись лестью, сам стал виновником этого зла, а не у Бога получил его: ибо Бог не сотворил смерти, но некоторым образом творцом и создателем зла сделался сам человек. Солнечный свет хотя доступен для всех, кто имеет способность видеть, однако же, если кто захочет, может, закрыв глаза, не ощущать его, не потому чтобы солнце куда-нибудь удалялось и таким образом наводило тьму, но потому, что человек, закрыв свои веки, заградил глазу доступ лучей, ибо так как зрительная сила по закрытии глаз не может быть бездейственной, то необходимо, что действие зрения будет действием, производящим тьму в человеке вследствие его добровольного ослепления. Как тот, кто, строя себе дом, не сделал окна для входа в него света извне, по необходимости будет жить во тьме, заградив добровольно доступ лучам света, так и первый человек на земле, или лучше тот, кто породил зло в человеке, имел во власти повсюду окружающее его доброе и благое по природе, но сам по себе добровольно измыслил противное природе, положив первый опыт зла самопроизвольным удалением от добродетели, ибо зла, не зависящего от воли, имеющего свое самостоятельное бытие, во всей природе существ нет никакого: всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно ( 1 Тим. 4:4); все, что Бог создал... хорошо весьма (Быт. 1:31). Но когда указанным путем на погибель вошла в жизнь человеческую привычка ко греху и от малого начала проистекло необъятное зло в человеке, и боговидная та красота души, созданная по подобию первообразной, как какое железо, покрылась ржавчиной греха, тогда уже не могла более сохраниться в целости красота принадлежащего душе по природе образа, но изменилась в гнусный вид греха. Таким образом человек, это великое и драгоценное создание, как назван он в Писании, лишившись собственного достоинства, подобно тем, которые, по неосторожности попав в тину и загрязнив лицо свое, не узнаются даже знакомыми, — упав в тину греха, потерял образ нетленного Бога и через грех облекся в образ тленный и земной, который Писание советует отложить, омывшись чистою жизнью, как бы какой водою (1 Кор. 15:49), чтобы по отъятии земной оболочки опять воссияла красота души. Сложить же чуждое — значит опять возвратиться к свойственному ему и естественному состоянию, чего не иначе можно достигнуть, как, сделавшись опять таковым, каковым был сотворен вначале. Ибо не наше дело и не силою человеческою достигается подобие Божеству, но оно есть великий дар Бога, Который вместе с первым рождением тотчас же дает естеству нашему Свое подобие; человеческому труду предстоит только очистить наросшую от греха нечистоту и извести на свет сокрытую в душе красоту.

«Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть» (Быт. 6:3). В человеке две противоположности, а сознание одно – личность человеческая. Характер этой личности определяется тем, на какую сторону она склоняется. Если она на стороне духа – будет человек духовный, если она на стороне плоти – будет человек плотским. Дух и в плотском не исчезает, но бывает порабощен и голоса не имеет. Он тут становится порабощенным и служит плоти, как Раб госпоже своей, изобретая всевозможные для нее услаждения. И в духовном плоть не исчезает, но подчиняется духу и ему работает, теряя свои естественные права: на пищу – через пост, на сон – через бдение, на покой – через непрерывный труд и утомление, на услаждение чувств – через уединение и молчание. Бог не пребывает там, где царит плоть, ибо орган общения его с человеком есть дух, который здесь не в своем чине. В первый раз чувствуется Божие приближение, когда дух начинает предъявлять свои права в движениях страха Божия и совести. Когда же и сознание со свободой станут на эту сторону, тогда Бог соединяется с человеком и начинает пребывать в нем. С той минуты пойдет одухотворение души и плоти, всего внутреннего и внешнего человека, пока Бог станет всем во всем в человеке том, и человек, одухотворившись, обожится. Какое дивное преимущество, и как мало о нем помнят, его ценят и ищут!

Если ты желаешь предохранить себя от скрытых преград на пути к совершенству, если желаешь успешно утвердиться в благонастроении, чтобы и желать, и делать все только ради того, что этого хочет Бог, только во славу Его, и для благоугождения Ему, и для служения Ему одному, желающему, чтобы в каждом нашем деле и в каждом нашем помышлении Он один был и началом, и концом, то поступай следующим образом. Когда предстоит тебе какое-нибудь дело, согласное с волей Божией или само по себе хорошее, не склоняй тотчас воли своей к нему и не желай его, если прежде не вознесешься умом своим к Богу, чтобы уяснить, что есть прямая воля Божия на то, чтобы желать и совершать такие дела и что они благоугодны Богу. И когда так сложишь в мыслях, что самой волей Божией будет определяться у тебя склонение воли твоей, тогда желай его и совершай ради того, что этого желает Бог, ради одного угождения Ему и лишь во славу Его.

Вначале Всеблагий Бог, желая сделать, чтобы благое было делом и собственно нашим, даровал прародителям нашим самовластие, а через них и всем нам, чтобы они исполняли заповеди Божьи не с печалью или по необходимости, но по охотному произволению, с радостью и усердием, от любви к Богу, и соблюдали их со всем вниманием, дабы потом было сочтено, что они достигают добродетели собственными своими трудами, принося их Владыке Богу как собственные дары и посредством их стараясь достигнуть совершенного образа и подобия Божия и приблизиться к неприступному Богу, не быв сожжены и не умерев.

С какой любовью отнесся Господь к детям (Мк. 10: 13–16)! Да и кто не относится к ним с любовью? Чем дольше кто живет, тем больше любит детей. Видна в них свежесть жизни, чистота и непорочность нрава, которые нельзя не любить. Иным приходит мысль, когда они смотрят на невинность детства, что первородного греха нет, что всякий падает сам, когда приходит в возраст и встречается с противонравственными стремлениями, преодолеть которые, кажется ему, он не в силах. Падает-то всякий сам, а первородный грех все-таки есть. Апостол Павел видит в нас закон греха, противодействующий закону ума. Этот закон, как семя, сначала будто не виден, а потом раскрывается и увлекает. Так, рожденные от прокаженных до известного возраста не обнаруживают проказы, потом она раскрывается и начинает снедать их так же, как и родителей. Где была проказа до времени? Скрывалась внутри. Так и первородный грех до времени скрывается, а потом выходит наружу и делает свое. Окружающая среда много значит и для подавления этого греха, и для раскрытия его. Не будь кругом греховных стихий – нечем было бы питаться этому скрытому греху и он, может быть, сам собою бы иссох; но в том-то горе наше, что кругом всегда бывает много благоприятного для его питания. Много греха и в каждом человеке, и в обществе; но все это не определяет нас на грех неизбежно. Грех всегда – дело свободы: борись – и не падешь. Падает только тот, кто не хочет бороться. Отчего не хотим бороться? На хотенье и нехотенье нет устава: хочу, потому что хочу, и не хочу, потому что не хочу, самовластие – вот исходное начало; дальше его нельзя идти.

Такое различие между человеком и Богом, какое между глиною и горшечником, или лучше сказать, не такое различие, но гораздо большее. У глины и горшечника одно естество. Если же человек кажется лучше и благообразнее глины, то это различие произошло не от разности в существе их, но от мудрости Художника, так как к сущности ты ничем не отличаешься от глины. Если же не веришь, то пусть убедят тебя могилы и гробницы: подошедши к гробам предков, ты убедишься, что это действительно так.

«Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мк. 2:10–11). Отпущение грехов – чудо внутреннее, духовное: исцеление от расслабления – чудо внешнее, физическое. Этим событием оправдывается и утверждается излияние силы Божией и в порядке мира нравственного, и в течении явлений мира физического. Последнее ради первого, ибо в нем цель всего. Господь не насилует свободы, а вразумляет, пробуждает, поражает. Лучшее к тому средство – чудо внешнее. Быть ему положено тогда, когда было положено быть разумной твари, управляющейся свободой. Эта связь так существенна, что отвергающие сверхъестественное действие Божие на мир вместе с тем отвергают и свободу человека, сознавая, что последняя необходимо вызывает первое; и, наоборот, исповедующие истину воздействия Божия в мире поверх естественного течения явлений могут смело им говорить: «Мы чувствуем, что мы свободны». Сознание свободы так же сильно и неотразимо, как сознание бытия. Свобода же неотложно требует непосредственных промыслительных Божиих действий; следовательно, и их призвание так же твердо стоит, как сознание свободы.

Когда душа через вдуновение создана была разумною и мысленною, тогда вместе с нею не создал Бог ярости и похоти скотской, но одну силу желательную вложил в нее и мужество к исполнению желаний. Равным образом и тело создав, Он не вложил в него вначале гнева и похоти неразумной, но после уже через непослушание оно приняло на себя мертвость, тленность и скотность. Тело, говорят богословы, создано нетленным, каковым и воскреснет, как и душа создана бесстрастною; но как душа имела свободу согрешить, так тело — возможность подвергнуться тлению. И обе они, т. е. душа и тело — растлились и срастворились по естественному закону соединения их друг с другом и взаимного влияния, причем душа облеклась страстями, более же бесами, а тело уподобилось скотам несмысленным и погрузилось в тление. Объединившись таким образом, силы обеих их составили единое скотоподобное существо, бессмысленное и неразумное, гневу и похоти работное. Вот как «человек уподобился животным всячески», как говорит Писание (Пс. 48:13).

Как велик и славен Адам при сотворении своем! Как велико уничижение его в час смерти его! Да возвеличит его Воскресение Твое!
Устроением своим явил он мудрость Творца своего, а разрушением своим показал злобу коварного. Да посрамится же лукавый обновлением Адама!
Прекрасен и велик человек в сотворении своем, уничижен в кончине своей. В жизни своей как бы значит он что-то, а в смерти он — как бы ничто. Возвеличь его Ты, Господи, который судишь и осуждаешь, испытываешь и оправдываешь.
Человек — Божие подобие, а смерть его — смерть бессловесных. Да возвеличится, Господи, образ наш!
В мире человек имеет дар слова, а в аду безмолвен; да обновятся песнопения его!

Молитва должна быть в сердце.

Бог всяческих, как Сам имел власть над всем и видимым, и невидимым, будучи Создателем всего, так и, создав человека, восхотел, чтобы он имел власть над всем видимым. Потому Он даровал ему и душу, чтобы он был и бессмертным навсегда. Когда же человек по беспечности пал и преступил данную ему заповедь, Бог по Своему человеколюбию и тогда не отвратился совершенно от него, но, лишив его бессмертия и осудив на смерть, оставил его с тою же почти самою властью.

Дух, или словесная сила, есть высшая способность души человеческой, которою она отличается от души животных, называемых по неимению этой способности бессловесными.

Говорит Писание: «Верный свидетель спасает души» (Притч. 14:25). Свидетель верный – непорочная совесть: она избавит душу, внимающую ее советам, от согрешений до наступления смерти и от вечных мук по смерти.

По образу сотворен человек — это всецелое естество, эта Богоподобная тварь; и по образу сотворена всемогущею Премудростью, не часть целого, но вся в совокупности полнота естества.

О чем только не говорит нам Неделя о блудном сыне. Говорит и о нашем покое и довольстве в доме Отца Небесного, и о нашем безумном порыве из-под отчего наблюдения на необузданную свободу, и о богатстве наследия, присвоенного нам, несмотря на непокорность, и о безрассудной растрате его на всякие непотребства, и о крайнем вследствие того обеднении нашем. Но говорит затем и о том, как кто, опомнившись и придя в себя, замышляет и решается возвратиться к многомилостивому Отцу, как возвращается; как Отец любовно приемлет его и восстанавливает в первоначальном состоянии. И кто не найдет здесь полезного для себя урока? Пребываешь ли в доме отчем – не рвись из него на свободу. Ибо видишь, чем кончился подобный опыт?! Убежал ли и проматываешься – остановись поскорее. Промотал ли все и бедствуешь – решайся поскорее возвратиться и возвратись. Там ждет тебя всякая снисходительность, прежняя любовь и довольство. Последний шаг – самый нужный. Но распространяться насчет его нечего. Все сказано – коротко и ясно. Опомнись, решись возвратиться, встань и спеши к Отцу. Объятия Его раскрыты и готовы принять тебя.

Бог дал нам тело из земли для того, чтобы мы и его возвели на небо, а не для того, чтобы через него и душу низвели в землю. «Я сотворил, — говорит Господь, — прекрасное тело, даю тебе власть создать нечто лучшее, сделать прекрасною душу. Я создал змея, чтобы ругаться над ним, т. е. диавола. Ругайся над ним и ты, если хочешь: можешь связать его, как птичку. Я воссияваю солнце на злых и благих, подражай и ты, — раздавай свои приобретения и добрым, и злым. Я, будучи оскорбляем, терплю и благотворю оскорбляющим Меня; подражай и ты, — ты можешь сделать это. Я благодетельствую не ради награды; подражай и ты, и делай добро не ради воздаяния и не ради награды. Я возжег светила на небе; зажги и ты светила блистательнее этих, ты можешь сделать это, — просвети заблудших. Дать познать Меня — большее благодеяние, чем доставить возможность видеть солнце. Ты не можешь сотворить человека, но можешь сделать его праведным и благоугодным Богу. Я сотворил существо, ты укрась намерение. Смотри, как Я люблю тебя, и что Я дал тебе силу даже в более важных делах». Видите, возлюбленные, как мы почтены, и между тем некоторые несмысленные и неблагодарные говорят: для чего мы одарены свободною волею? Если бы у нас не было свободной воли, то все, о чем мы говорили и в чем можем подражать Богу, не могло бы составлять для нас предмета подражания. «Я управляю, — говорит Он, — Ангелами; и ты — через Христа. Я восседаю на Царском Престоле, и ты совосседаешь Мне через Христа. Тебе покланяются Херувимы и Серафимы, и все Ангельские силы, Начала, Власти, Престолы, Господства, — через Христа». Не порицай тела, которое сподобилось такой чести, перед которым трепещут даже Ангелы.

Бог, приводя в бытие разумное и умное существо по высочайшей благости Своей, сообщил этим тварям четыре Божественные свойства, их содержащие, охраняющие и спасающие: бытие, вечное бытие, благость и премудрость. Из них два первых даровал существу, а два последних — нравственной способности: существу — бытие и вечное бытие, а нравственной способности — благость и премудрость, чтобы тварь делалась тем по причастию, что Он Сам есть по существу. Поэтому и сказано, что человек сотворен по образу и по подобию Божию: сотворен по образу, — как существующий — Существующего, как вечносуществующий — Вечносуществующего, хотя и не безначально, впрочем, бесконечно; сотворен по подобию, как благой — Благого, как премудрый — Премудрого, тем бывая по благодати, чем Бог есть по естеству. По образу Божию есть всякое существо разумное, по подобию же одни добрые и мудрые.

Создатель всего, восхотев сотворить человека, привел его в бытие не как презренное животное, но как существо, честью превосходящее всех, и назначил его царем поднебесной твари. Имея это в виду, создав его мудрым и боговидным, украсив многими дарами, неужели с той мыслью привел его в бытие, чтобы родившись он разрушился и подвергся совершенной гибели? Но это была бы пустая цель создания, и такого рода намерение было бы крайне недостойно приписывать Богу. Ибо в таком случае Он уподобился бы детям, тщательно строящим домики и скоро разрушающим построенное ими, так как их рассудок не имеет в виду никакой полезной цели. Но учение веры говорит нам совершенно противоположное — что Бог сотворил первозданного бессмертным; когда же произошло преступление и грех, то в наказание за прегрешение лишил его бессмертия; потом Источник благости, преисполненный человеколюбием, сжалившись над делом рук Своих, украшенным мудростью и знанием, благоволил вновь восстановить нас в прежнее состояние.
Это и истинно и достойно понятия о Боге, ибо здесь приписывается Ему вместе с благостью и сила. Выказывать же безучастие и жестокость к подначальным и подвластным несвойственно даже людям добрым и лучшим.

Ни к чему в этом мире, то есть ни к богатству, ни чести, ни славе, ни прочим мирским сокровищам не надо прилагаться сердцем, но всегда взирать на будущие и вечные блага, о них размышлять, их желать и ими утешаться: «О горнем помышляйте, а не о земном», как учит апостол (Кол. 3:2), ищите вышнего, где Христос сидит по правую сторону Бога, ибо живая вера приходит с неба и потому верную душу пробуждает и подвигает к небу. И верная душа видит, что в этом мире она в пути и странствии, и потому «не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего», которого художник и строитель Бог» (Евр. 13:14; 11:10). Сердце человеческое есть сосуд, исполненный нечистотой и смрадом похотей. Возлюбленный христианин! постараемся этот внутренний сосуд очистить, тогда и внешние дела наши будут угодны Богу. Великое обещал нам Бог: Он обещал Сам в сердцах наших жить: «Вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2 Кор. 6:16; Лев. 26:12). Нет и не может быть большего, более драгоценного, приятного и желанного сокровища, чем иметь внутри себя живущего Бога, и нет большей чести человеку, чем быть храмом Божиим! Бог живет в чистой душе, как в Своем благоприятном храме, и приятнее Ему обитать в чистой душе, чем в рукотворенных храмах: поскольку в душе есть образ Божий. Очистим же и мы сердца наши, о христиане, да и в нас явится образ Божий, прекрасное душ наших совершенство, и так будем храмом нашего Бога.

Разум есть поистине божественное и священное дело Божие, превосходное приобретение, не извне привзошедшее, но с самою природою человека соединенное, драгоценнейший дар, нисшедший в него от Создателя. Поэтому и говорится, что человек создан по подобию Божию (Быт. 1:26). Им он и отличается от прочих животных и этим особенно богоподобным преимуществом запечатлевается, впрочем, имея очень много общего с животными. Ибо форма глаз и состав всего тела, как наружный вид его, так и то, что скрыто внутри, не дают особого преимущества человеку, поскольку мы видим, что и обитающие на земле и в воде, и летающие по воздуху, и вообще все животные имеют то же самое. Но разум делает человека владыкой всего и служит признаком его счастья. Что Бог имеет изобильно, то даровал нам в малой мере, чтобы мы прежде всего устремляли взор свой к Нему, познавали Разум, подающий разум, и служили бы Тому, Кто так прекрасно украсил нас собственным совершенством. Посредством разума мы, будучи слабы телом, делаемся сильнее сильных, все порабощаем себе и заставляем служить нашим нуждам.

Многие любители споров дерзают говорить, что Адам после уже вкушения от древа получил способность различать добро и зло. Думать так было бы крайне безумно. Как Бог давал и заповедь тому, кто не знал, что преступление ее зло? Это не так; напротив, он ясно знал но. Поэтому изначала Бог создал человека самовластным. Что он сделался смертным за преступление, это видно и из самой заповеди, и из последующих событий. Послушай, что сама жена говорила змею: «Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Быт. 3:3). Значит, до вкушения они были бессмертны: иначе Бог, и после вкушения, не навел бы на них смерть в виде наказания.

Слово о свободном решении, то есть о том, что находится в нашей власти, прежде всего исследует, находится ли что-либо в зависимости от нас. Ибо много таких, которые противостоят этому. Во-вторых же, что есть то, что находится в нашей власти и над чем мы имеем власть. В-третьих, слово должно исследовать причину, по которой сотворивший нас Бог создал нас свободными. Итак, начав о первом вопросе, прежде всего докажем, что из того, что теми признается, нечто находится в нашей зависимости, и скажем таким образом. Причина всего, что происходит, есть, говорят, или Бог, или необходимость, или судьба, или природа, или счастье, или случай. Но Божие дело – существование вещей и Промышление о них; необходимости же – движение того, что всегда одним и тем же образом существует; а судьбы – то, чтобы происходящее при ее содействии совершалось по необходимости. Ибо и она вносит необходимость. Дело же природы – рождение, произращение, уничтожение, растения и живые существа. А дело счастья – то, что редко и неожиданно. Счастье определяют как встречу и стечение двух причин, которые, имея начало от свободного выбора, производят нечто иное в сравнении с тем, что приготовлено природой. Например, если копающий ров нашел сокровище, ибо ни тот, кто положил сокровище, не положил его для того, чтобы его нашел другой, ни тот, кто нашел, копал не для того, чтобы найти сокровище, но один положил, чтобы взять для себя, когда пожелает, другой копал, чтобы вырыть ров; случилось, между тем нечто иное в сравнении с тем, что оба предполагали. Дело же случая – то, что приключается с бездушными вещами или неразумными животными без содействия природы и искусства. Так говорят они сами. Итак, чему из этого мы хотим подчинить то, что происходит через людей, если в самом деле человек не есть виновник и начало действия? Ибо нельзя приписывать деяний, иногда постыдных и неправедных, ни Богу, ни необходимости, потому что действие не принадлежит к числу того, что всегда бывает одним и тем же образом; ни судьбе, ибо говорят, что свойственное судьбе есть не из числа того, что бывает допускаемо, но из числа того, что необходимо; ни природе, ибо дела природы – живые существа и растения; ни счастью, ибо деяния людей не являются редкими и неожиданными; ни случаю, ибо говорят, что случайные приключения бывают с бездушными предметами или неразумными животными. Остается, конечно, что сам действующий и поступающий человек есть начало своих собственных действий и что он одарен свободой решения. Сверх того, если человек не есть начало никакого деяния, то напрасно ему и дана способность размышлять, потому что, не будучи господином ни одного действия, для чего он будет пользоваться размышлением? Ибо всякое размышление происходит ради действия. Однако объявлять, что прекраснейшее и драгоценнейшее из того, что есть в человеке, излишне, было бы крайне бессмысленно. Поэтому если человек размышляет, то размышляет ради действия, ибо всякое размышление бывает относительно действия и по причине действия.

Художническое Слово созидает живое существо, в котором приведены в единство невидимая и видимая природы; созидает, говорю, человека и из сотворенного уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь, что в Слове Божием известно под именем разумной души и образа Божия, творит как бы некоторый второй мир, в малом великий; поставляет на земле иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умосозерцаемой; царя над тем, что на земле, подчиненного Горнему царству, земного и небесного, временного и бессмертного, видимого и умосозерцаемою, ангела, который занимает середину между величием и низостью, один и тот же есть дух и плоть — дух ради благодати, плоть ради превозношения, дух, чтобы пребывать и прославлять Благодетеля, плоть, чтобы страдать и, страдая, припоминать и поучаться, сколько ущедрен он величием, творит живое существо, здесь предуготовляемое и преселяемое в иной мир, и, что составляет конец тайны, чрез стремление к Богу достигающее обожения. Ибо умеренный здесь свет истины служит для меня к тому, чтобы видеть и сносить светлость Божию, достойную Того, Кто связует и разрешает и опять соединит превосходнейшим образом.

«И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно» (Быт. 4:13). Можно ли было так говорить пред лицом Бога, строгого, конечно, в правде, но и всегда готового миловать искренне кающегося? Зависть помрачила здравые понятия, обдуманное преступление ожесточило сердце – и вот Каин грубо отвечает Самому Богу: «Разве я сторож брату моему?» (Быт. 4:9). Бог хочет умягчить его каменное сердце молотом строгого суда Своего, а он не поддается и, замкнувшись в своем огрубении, предается той участи, какую приготовил себе завистью и убийством. То дивно, что после того он жил, как и все, имел детей, устраивал семейный быт и житейские отношения, печать же отвержения и отчаяния все лежала на нем. Стало быть, это дело внутреннее, которое совершается в совести, из сознания своих отношений к Богу, под действием тяготящих ее дел, страстей и греховных навыков. Да внемлют этому в особенности теперь! Но вместе да воскресят веру, что нет греха, побеждающего милосердие Божие, хотя на умягчение сердца, конечно, потребуются и время, и труд. Но ведь – или спасение, или погибель!

О величии человека и его божественном призвании
«И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1:26–27).«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт. 2:7).«И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя,– вам сие будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так. И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой» (Быт. 1:28–31).В сотворении человека достопримечательны: время его сотворения в порядке Прочих существ; Божий о нем Совет; двойственный его состав из души и тела; образ в нем Божий; его назначение; различие полов; благословение, данное человеку. Человек созидается после всех видимых тварей. Ибо а) всеобщий порядок видимого творения состоял в постоянном восхождении к совершенному; б) человек есть малый мир, сокращение и как бы чистейшее извлечение всех естеств видимого мира; в) все прочие твари земные сотворены на службу ему, и потому он вводится в мир, как владыка в дом, как священник во храм, совершенно устроенный и украшенный. Совет Божий о сотворении человека имеет у Моисея некоторый вид множества советующихся. Этот образ выражения или заимствован из уст сильных людей земли (3 Цар. 12:9; 1 Ездр. 4:17), или вообще произошел из свойства языка (Иов 18:2–3; Дан. 2:36), или вводит Ангелов в участие в Совет Божий (3 Цар. 22:20; Иов 2:1; Дан. 4:14), или относится к трем Лицам Святой Троицы. Так как Священное Писание изъясняется таким образом только в важных и решительных случаях, как-то: при изгнании человека из рая (Быт. 3:23), при смешении языков (Быт. 11:7), то и требуется, чтобы этот образ выражения имел некоторое особенное и величественное звучание. Собеседования Бога с Ангелами нельзя воображать там, где собеседующим приписывается единый образ и образ Божий и где дело идет не о каком-либо служении, а о содействии Богу. Итак, советника или советников Божества должно искать внутри самого Божества; и мы находим их, когда видим в Священном Писании, что Бог Творец имеет Слово или Премудрость и Духа: «что Отец любит Сына, Который есть образ Ипостаси Его» (Евр. 1:3), и «показывает Ему все, что творит Сам» (Ин. 5:20), тем более показывает то, что творит по образу Своему, «ибо, что творит Он, то и Сын творит также» (Ин. 5:19). Именем «Совет» (Деян. 2:23; Еф. 1:11), следовательно и действием советования, изображается в Священном Писании Божие предведение и предопределение. Совет Божий вечен (Деян. 15:18). Но Моисей низводит его во время, чтобы показать его тем в большей близости к человеку. При сотворении человека различаются два действия Божия: образование из праха внешнего вида человека и одушевление его дыханием жизни. Отсюда – два начала в человеке: видимое и невидимое, телесное и душевное.

Свободны христиане от закона, ибо уже «не под законом, но под благодатью», по учению премудрого апостола Павла (Рим. 6:14). Не по принуждению закона, но свободным духом исполняют они заповеди Божии, не как рабы, боящиеся наказания господина своего, но как сыновья, проявляющие охотное и любовное послушание отцу своему, и приносят плод духовный: «любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание. На таковых нет закона» (Гал. 5:22-23). Кажется, это подразумевал апостол Павел, когда писал: «Закон положен не для праведника» (1 Тим. 1:9), ибо он благодатью Христовой делает то, что повелевает закон. Но для кого же положен закон? «Для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных» и прочее, как добавляет тот же апостол (1 Тим. 1:9-10). Они нуждаются в законе, обуздывающем их страсти, предохраняющем от беззакония, грозящем им наказанием.

Когда человек отречется от злонравия своего и внутреннее свое состояние исправит, тогда и внешние его дела, слова и начинания будут исправны: руки не будут делать плохого, язык не будет говорить плохого, ноги не будут ходить на плохое, уши слышать, глаза смотреть плохого не будут, ибо воля не будет хотеть плохого, но всего доброго. И так доброе согласие будет между сердцем, или внутренним состоянием, и внешними членами и деяниями их. От сердца всякое дело и слово зависит: от правого и доброго сердца правое и доброе дело и слово бывают. Так от чистого колодца текут чистые ручьи; так хорошие гусли издают хороший звук; так добрый колокол хорошо звонит; так сосуд с ароматами приятно пахнет; так, по словам Господа, «дерево доброе приносит и плоды добрые» (Мф. 7:17).

Триипостасно Божество, в Отце, Сыне и Духе Святом поклоняемое. Тричастным видится и созданный Им образ человек, душою, умом и словом поклоняющийся Самому, создавшему все из не существующих, Богу. Что Богу по существу совечно и единосущно, это и образу Его по естеству соестественно и единосущно. По этим чертам усматривается, что есть в нас по образу, и по ним я есть образ Божий, хотя срастворен с землей и прахом.
Иное — образ Божий, и иное — то, что усматривается в образе. Образ Божий — душа мысленная, ум и слово — единое и нераздельное естество; а усматриваемое в этом образе есть самостоятельность, независимость и свобода. Также — иное слава ума, иное достоинство его, — иное то, что по образу, и иное то, что по подобию. Слава ума есть возношение вверх, вечное движение к высшему, острозоркость, чистота, разумность, мудрость, бессмертие. Достоинство ума есть словесность, самостоятельность, независимость, свобода. То, что по образу, есть — иметь душу с умом и словом, личную, единосущную и нераздельную. Ум и слово принадлежат душе бестелесной, бессмертной, божественной, мысленной, и все они единосущны, совечны, нераздельны между собою и разделены быть не могут. То, что по подобию, есть — праведность, истинность, внутренняя благость, сострадание и человеколюбие. В ком эти качества в действии есть и постоянно пребывают, в тех ясно видится и что по образу, и по подобию.

«Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни» (Притч. 4:23)
«Слушай, сын мой, и будь мудр, и направляй сердце твое на прямой путь» (Притч. 23:19). Из сердца непрестанно исходят помышления – иногда добрые, а больше злые. Злым совсем не нужно следовать. Но и добрые не всегда должно исполнять: бывает, что и добрые сами по себе помышления неуместны на деле по обстоятельствам. Вот почему и предписывается внимать себе, смотреть за всем исходящим из сердца – и злое отвергать, и доброе обсуждать, и исполнять только то, что окажется истинно добрым. Но лучше бы всего совсем заключить сердце, чтобы из него не выходило и в него не входило ничего без разрешения ума, чтобы ум во всем предшествовал, определяя движения сердца. Но таким бывает ум только тогда, когда он есть ум Христов. Стало быть, умно-сердечно сочетайся со Христом – и будет внутри тебя все исправно.

Бог отвращает тебя от грехов и в совести твоей зовет тебя: Человек, возвратись! «Уклоняйся от зла, и делай добро» (Пс. 36:27). А что Он говорит тебе в совести, то и в Своем святом слове говорит. Непогрешимая совесть и слово Божие во всем согласны. Что говорит совесть, то и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за то и Божие слово, и за что совесть хвалит, за то и Божие слово. Например: обличает тебя за воровство совесть – обличает за то и Божие слово; хвалит тебя совесть за милость, сотворенную ближнему твоему,– хвалит и Божие слово: «Блаженны милостивые» (Мф. 5:7). Потому если совесть нас от чего отвращает и удерживает – это глас Божий, вопиющий внутри нас, отвращающий и удерживающий нас от зла!

Образ, пока не имеет недостатка ни в чем представляемом в Первообразе, в собственном смысле есть образ; но как скоро лишается в чем-либо подобия с Первообразом, в этом самом не есть уже образ. Потому, так как одним из свойств, усматриваемых в Божием естестве, есть непостижимость сущности, то по всей необходимости и образ в этом имеет сходство с Первообразом. Если бы естество образа оказалось постижимым, а Первообраз был выше постижения, то эта противоположность усматриваемых свойств обличила бы погрешительность образа. Но как не подлежит познанию естество нашего ума, созданного по образу Сотворившего, то имеет он точное сходство с превыше Сущим, непознаваемостью своею отличая непостижимое свое естество.

Видишь два яблока, снаружи равно красивые и приятные, но внутри не одинаковые – одно внутри гнилое и смрадное, другое такое же, как и снаружи. Разумей, что так бывает и в делах человеческих. У многих дела извне кажутся равно похвальными, но внутри различаются, ибо не от одинакового сердца и исходят намерения. Например, один дает милостыню ради любви Божией и ближнего, другой ради самолюбия и тщеславия: этот тщеславен и самолюбив, а первый истинно милостив. Один у оскорбленного просит прощения, жалея, что ближнего опечалил, а другой также просит прощения у обиженного, но ради того просит, чтобы на него не искал суда, и так не причинил бы ему беды; этот страдает самолюбием, а первый истинно любит брата. Так и в прочем могут быть равны внешние дела человеческие, но внутри, в сердце, не равны. Мы их, по мнению нашему, считаем равными, ибо только на внешнее смотрим; но Бог, Который видит и испытывает глубину сердца, судит иначе, как говорит Господь Самуилу, когда тот пришел в Вифлеем помазать одного из сынов Иессеевых на царство и хотел совершить это над Елиавом: «Не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отверг его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар. 16:7). Этот пример и рассуждение учат тебя тому, чтобы твои дела, которые снаружи кажутся похвальными, и внутри, в сердце, были добрыми, и всякое внешнее доброе дело исходило от доброго сердца, если хочешь угождать Богу.

Бог наш и Творец, поклоняемый в Трех Лицах, сотворив небо и землю и все украшение их, после этого создал человека, Адама, и помощницу ему, Еву. От этих двоих произошел и умножился весь род человека, для всех людей эти двое – прародители. Этих наших прародителей Преблагой Бог создал не так, как все прочее, но неким дивным и человеколюбивым Советом. Созидая прочие твари, Бог произносит: «Да будет». – «И стало так» (Быт. 1, стихи 3, 6, 7, 9, 11, 14, 15, 20, 24): «Он повелел, и сотворились» (Пс. 148:5). Намереваясь же создать человека, произнес: «Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему» (Быт. 1:26). Так высоко превознес человека над прочим творением, что не только Божественным Своим Советом, но и по образу Своему сотворил его. От этого пойми, человек, твое высокое и дивное первоначальное благородство и непостижимую благость нашего Бога. Ты создан по образу Божию! (Быт. 1:27).

...Хотя бы кто был праведен, хотя бы был тысячу раз праведен и достиг до самой вершины, так что отрешился от грехов, он не может быть чист от скверны... он — человек.

Человек был создан Богом благим и непорочным. После грехопадения Адама в человеческое естество вошел грех, вошло зло. Чтоб избавить человека от этого зла, по суду Божию, потребовалось, чтоб Бог – второе Лицо Святой Троицы – сделался человеком и искупил человека от того зла, которое он потерпел. Искупление человеков совершено Господом нашим Иисусом Христом на Голгофе, на Кресте, Его страданием, и смертью, и Воскресением. В это надо веровать. Это основа нашей веры. Кроме того, Христос дал человекам заповеди Свои, которые научают, как человек должен жить, чтоб быть последователем и учеником Его, чтобы творить волю Его ради вечного спасения души. Кто принимает сердцем своим Христа Искупителя и святые евангельские законы и будет сообразно этому жить, тот делается христианином, а кто отвергает или оставит в небрежении это, тот остается только при своем падшем естестве, в котором добро первоначально смешано со злом, такой человек не может называться христианином.
Он чужд христианской жизни и спасения Христова. Личиной добра, оставшегося в падшем естестве, враг и старается всех отвлечь от Христа, доказывая злохитро, что падшее добро есть единственное добро, ибо оно таким и кажется тому, кто не знает учения Христова. Кто, несмотря на все обольщения врага, будет держаться евангельского учения, тот должен неизбежно пережить борьбу внутри себя.
Падшее естество любит себя и любит мир этот, а Евангелие требует самоотвержения и любви к Богу. Поэтому согласия между ними не может быть никогда.

Как может человек не воздержанный учить воздержанию? У него нет на это дерзновения. Или как может чревоугодник говорить о посте? Он не имеет дерзновения, слово его будет пустое, бессильное.
Так вообще и все мы, если желаем быть истинными христианами, то должны быть ими не на языке только, а на деле, т.е. по жизни своей. Тогда не будут соблазняться на нас другие люди, не будут хулить Христово учение и жизнь христиан за то, что житие наше плохое, недостойное имени христианского. А то и турки-магометане, и всякие иноверцы, и сектанты, и просто люди неверующие, видя неподобное житие наше, говорят, что они лучше, нравственнее по жизни, нежели люди, которые хвалятся, что они православные христиане, что они знают Истинного Бога и Ему служат. Прискорбно слышать это, а слышать это приходится и даже неоднократно.
Поэтому, чтобы не хулилось имя Божие грехов ради наших, возревнуем о добродетелях на деле, а не на словах только, постараемся исправить жизнь нашу, принесем истинное покаяние.

На земле Бог сотворил человека, Адама плотского, «из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2:7), т.е. душу разумную и бессмертную.
Человека плотского сотворил Бог, во-первых, для того, чтобы человек смирялся, памятуя, что тело его создано из земли и в землю должно обратиться; во-вторых, для того, чтобы человека плотского можно было помиловать, как немощного. Сотворил Бог и помощницу Адаму из ребра его, и поселил первозданных в раю сладости, в жизни блаженной, заповедав им не вкушать только от одного древа.
Но тот же змей, превращенный из светоносного ангела, по зависти прельстил прародителей наших, уверив их, что если вкусят от плодов этого дерева, то будут, «как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:5). Обманутые праотцы наши, хотя и изгнаны за непослушание и преступление из рая, но совсем не оставлены Богом, как падшие ангелы. Всеблагой и Милосердый Господь обещал послать им Избавителя, сказав, что семя жены сотрет главу змея (см. Быт. 3:15). Но так как обещанный Избавитель не вскоре явился на земле, то Адам и Ева и потомки их должны были жить только верой в грядущего Избавителя, или Мессию. И потому пришлось им потомиться сперва в жизни в разных трудах, и разных скорбях, и разных болезнях, а потом по смерти в темных заключениях ада, в продолжение пяти тысяч лет и более.
Наконец, Бог исполнил Свое обещание, послав им Избавителя в лице Сына Своего Единородного, который, как младенец на земле, родился от Пресвятой Девы осенением Святого Духа, пожил с человеки и, придя в возраст, проповедывал Слово Божие, наконец, пострадал и умер на Кресте, и тридневно воскрес, чтобы избавить человеков от насильственной власти и мучительства диавола, семиглавого змея и сатаны, как сказано у евангелиста Иоанна: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3:16).
Бог на земле сотворил более, нежели на небе, особенно в том отношении, что Единородный Сын Его, воплотившись, соединился с естеством человеческим и стал Богочеловеком и после страданий, и Крестной смерти, и воскресения вознес естество человеческое на небо и спосадил на престол Царствия Своего, чего ангельское естество не сподобилось. Многомилостивый Господь благоволил обожить и всех человеков, но мешает тому человеческое неверие, или зловерие, или нечестивая жизнь, и вообще нерадение и заботы земные, за что и упрекает нас Господь через пророка Давида: : «Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы; но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей» (Пс. 81:6-7).
Быв удостоены со стороны Божией такой великой милости, всячески должны мы позаботиться о себе. Если же не можем жить вполне так, как требует Слово Божие, по крайней мере, постараемся приносить искреннее и смиренное раскаяние в своих ошибках и согрешениях с посильным исправлением, чтобы на Страшном Суде не оказаться в числе нераскаянных грешников, о которых говорит Евангелие: «идут они в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25:41). Эти евангельские слова явно показывают, что люди как бы добровольно, по неразумию и нераскаянности идут в мучение, уготованное не им, а падшим ангелам.