Монастырь

Иночество состоит в изучении всех заповеданий, всех слов Искупителя, в усвоении их уму и сердцу.

Скорби, по преимуществу, – удел современного монашества, удел, назначенный Самим Богом.

Так как хитрейший змей не перестает подстерегать нашу пяту, то есть ждет исхода нашего и до конца жизни нашей старается нас искусить и уязвить, то ты не получишь никакой пользы от того, что хорошо начнешь и покажешь ревность при начале отречения от мира, если конец не будет соответствовать началу; если не сохранишь до конца и нищеты, и смирения Христова, согласно обещанию своему. А чтобы сохранить их, ты всегда храни главу змея, то есть первые помыслы, внушаемые им, и не медля открывай своему старцу. Ибо если не будешь стыдиться открывать их старцу, то научишься сокрушать вредоносную главу змея.

Отрешившимся от мира и от его суетных дел, возненавидевшим его похоти и гнушающимся его забавами в Евангелии спасения дано обетование воздаяния – Вечный Чертог и нескончаемая Жизнь. Из любви к Господу монахи оставили в этом мире родных, имения, ибо слышали, что «блаженны нищие духом» (Мф. 5:3), их ожидает Небесное Царство. Тела свои они сделали храмами Святого Духа, строгостью своей жизни они победили свою жизнь. Распяли они свои души, пригвоздили к кресту тела и подвижничеством умилостивили Творца. Увидели они, что мир конечен, что удовольствия его скоротечны, что все в нем подобно сновидению. Господь наш в Своем Евангелии обещает блаженство тем, которые усердно и бдительно служат Ему. К такому Он простирает Руку Свою, таким дает награду, таких сажает с Собою за Трапезою Жизни. На таких возлагает венцы, и они вкушают блаженства в Его чертоге за скорби, понесенные с Ним с утра до вечера. Небесное Царство ожидает тех, кто одержал победу в брани и тем прославился. Ангелы по обычаю своему нисходят подкреплять борцов во время брани. Рай отверзает им врата свои, вселяются они в обители света. Ангелы дивятся славе земных, потому что они облекаются в славу, подобную славе духовных существ, облекаются ризой Святого Духа, лукавый скорбит, что не положил пятен на их головы и не устоял в борьбе с ними. Они гнушались чревоугодием и возлюбили воздержание, отогнали плотскую нечистоту и возлюбили целомудрие. Они избрали страдание и возненавидели покой, совлекшись гордости, облеклись в смирение. Мучится при виде их человеконенавистник, потому что они раскрыли его коварство и расторгли путы его, они победили врага и обратили его в бегство.

Чем будем отличаться мы, христиане, если не хотим нести крест и последовать Христу терпением? Разве только тем, что живем в монастырях и носим черное платье. Надо опасаться, что и это нас не отличает. Житие монастырское и черное платье есть смирение и покаяние; а если не хотим последовать смирившемуся ради нас Христу, то где наши обеты, которыми в Крещении мы обещали служить Христу? Где обеты, которые повторяли при постриге, и обещание иметь смирение, послушание, терпение, кротость? Разве до тех пор монах остается монахом, пока постригается? Разве черная риза и обеты делают монахом, а не существо дела? Нет, нет!.. От всех христиан требуется, чтобы они шли узким и тесным путем, но особенно от монахов и монахинь. Кто нас убеждал затвориться в монастыре и носить черное платье, терпеть тесноту и скорбь? Сами мы это избрали, зачем же нам от того и убегать, что мы сами избрали? Все неисправные христиане не будут иметь ответа на Страшном Суде Христовом, но особенно монахи и монахини, которые не хранят своих обетов. Помяни все это, возлюбленный, и не выходи из монастыря, в котором находишься, но все терпи, чтобы получить венец жизни.

Непрестанная молитва не может быть достоянием новоначального инока, но, чтобы сделаться способным в свое время к непрестанной молитве, он должен приучиться к частой молитве.

Афонские преподобные, кроме постоянной молитвы, исполнения келейных правил по силе и ожидания ежеминутных искушений, имели смирение и самоукорение. Смирение их состояло в том, что они считали себя хуже всех и хуже всей твари, а самоукорение в том, что во всяком неприятном и прискорбном случае возлагали вину на себя, а не на других, что не умели они поступить как следует, и от того выходила неприятность и скорбь, или попускалось искушение за их грехи, или к испытанию их смирения и терпения и любви к Богу; так рассуждая, они не позволяли себе кого-либо судить, тем более уничижать и презирать .

Что есть мантия? Образ смирения, а мы ищем ее из честолюбия, оттого и скорбь находит. Какие обеты при пострижении? Терпеть всякую нужду, обиду и смиряться. Надо же к этому быть прежде готовым, а не после приобретать их, а где они? Ложный стыд, что мантия не вышла, доводит до безумия.

Матушка игуменья благословила тебе готовиться к мантии, спрашиваешь: не грешно ли с радостью и желанием принимать таковую? Надо с благодарением принимать ее, что Бог сподобляет такого сана, и считать себя недостойной.

По принятии мантии скорбные искушения более попускаются на человека, чтобы навык брани духовной и сотворился, и стал искуснее. Тут уже не должно поновоначальному рассуждать, зачем то или другое, а просто терпи, смиряйся и опять терпи, подставляя правую щеку в духовном смысле, то есть не оправдываясь, а принимая поношение и уничижение, во-первых, за грехи, во-вторых, ради того, что добровольно избрала ты спасительный путь, который называется тернистым, и тесным, и трудным; особенно принявшему мантию неприлично входить в чужие дела и подавать человеческие советы, кому где жить или куда переходить, или еще непристойнее – поступать двуличием – в глаза принимать ласково, а заочно говорить противное… Душевредного должно удаляться, не давая воли языку и гневу, самооправданию, которые лишают человека пользы душевной.

Несмотря на то что ты серьезно больна, никак не соглашаешься принять тайное пострижение, как делают это другие серьезно больные из опасения, чтобы не перейти в вечность без пострижения, прожив довольно лет в монастыре, а желаешь получить мантию видимую, то есть длинную, церковную. Не знаю, дождешься ли ты этого. Из жития Киево-Печерского преподобного Моисея Угрина видно, что он тайно пострижен в темнице проходящим иеромонахом. Разве ты выше этого преподобного? Советую тебе молиться этому угоднику Божию, чтобы он предстательством своим у Господа помог тебе избавиться от немощей душевных, ради которых посылаются и болезни телесные. Знай, что желать видимой мантии больному человеку есть явное тщеславие. Впрочем, я не убеждаю тебя к тайному пострижению, так как это дело совершается и должно совершаться по добровольному желанию разумеющих таковое. Ибо образ монашеский есть образ покаяния и смирения, а не повод к тщеславию, высокомерию. На мытарствах и за простое тщеславие будут очень истязывать, тем более за тщеславное кичение длинной мантией. Хорошо тому, у кого большое смирение, а не тому, у кого длинная мантия. Мантия длинная и короткая, обе не имеют рукавов, чем означается то, чтобы носящий их не делал ничего по ветхому человеку, тлеющему в похотях прелестных.

Описываешь свою скорбь о том, что другим, по твоему мнению, недостойным, дают мантию, а тебе – нет. Из этого вижу желание тобой монашества не для спасения души и приобретения большего смирения, но для того, чтобы быть впереди других и величаться воскрылением ризы своей, не помышляя о том, что есть мантия и чего ради дается она. Это показует, что тобой обдержит не желание спасения, а гордость. Это еще яснее является из того, что ты дерзнула назвать всеми уважаемого досточтимого старца Нилкой! Имея здравый смысл, можно ли так выражаться?
Если в таком душевном устроении удастся тебе получить мантию, то будешь ты в ней, как пень в шляпе. Как бесчувственному пню никакой пользы и украшения не доставляет шляпа, так точно будет и на тебе находиться мантия, да еще послужит к осуждению. Мантия есть образ покаяния и смирения. И потому, желая иметь ее, должно утверждаться и обучаться главным образом в смирении, почитая себя недостойной этого ангельского образа, а не то что домогаться ее, и притом с честолюбием, для тщеславия. А в том надо быть уверенной, что Господь руководит начальниками нашими в деле этом, и Сам возвещает, кому дать и кому не дать. Значит, и в том есть воля Божия, что той дали, и отец Нил помог в деле этом, и это – по Божию устроению. Видно, она достойнее тебя к принятию и ношению этого ангельского образа, достойна, если не делами, которых, ты пишешь, у нее нет, а живет нерадиво; то если не делами, то, должно быть, смирением, которое в очах Божиих выше всех наших исправлений. Поэтому-то Господь и возвестил отцу Нилу устроить ее к принятию этого ига Его, которое есть благо и легко для смиренных сердцем (Мф. 11:29–30). Поэтому, если желаешь и ты носить образ этот, постарайся приобрести смирение в сердце своем. Считай себя не только недостойной этого чина за свое нерадение, но даже недостойной и пребывания в святой обители. Старайся не осуждать никого и ни за что, считай себя последнейшей и худшей всех и никогда не полагайся на свой разум и свое смышление.
Господь, видя твое такое устроение, сподобит и тебя принять этот святой образ, который и послужит тебе ко спасению души твоей, чего тебе усердно и желаю. Предоставь это дело и желание твое в волю Божию и успокойся. Доказывай свое желание иметь ее не происками, не просьбами кого-нибудь, но усердным исполнением монашеских дел и правил, а более всего смирением. И тогда Бог, видя усердие твое о спасении, подаст мысль и о тебе в сердце твоих начальников.

Ты говоришь, хочется тебе нарядиться в ангельскую одежду, то есть мантию. Тогда надо и жить ангельски. И потом говоришь, что ты достойна не мантии, а грязного кафтана. Хорошо это смиренное сознание своего недостоинства. Только бы не на одних словах, а и на деле исполнять.

Относительно пострижения в тайную мантию. Оставь пока об этом заботу. Главное спасение не в мантии, а в добрых делах. Будешь по силе понуждать себя к исправлению, тогда Господь, увидя
твои труды и смирение, оставит все твои согрешения и сподобит в свое время мантии и христианской кончины.

Пристрастия к миру опасайся, хотя он и льстит тебе спокойствием и утешением, но они так кратковременны, что и не увидишь, как лишишься их, а наступит место раскаяния – тоска, уныние и никакого утешения. Ты говоришь, что желала бы в монастырь хотя бы последнейшей: исполняй же это, когда кто тебя укорит; помышляй, что последняя и достойна этого.

О ваших скорбях касательно трудности спасения в мире, и при мирских занятиях, и в семейной жизни отвечаем словами Спасителя нашего: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:26), только бы произволение к исправлению не ослабевало и нелицемерное покаяние смягчало бы суд Божий.

Хорошо, что ты познала, что спокойствие, на которое ты опиралась в мире, непрочно и ненадежно. А притом и то знай, что ты, живя в монастыре, находишься на поприще брани, как духовный воин, и раны приемлешь, и венцов сподобляешься, а удаляясь с этого поприща, уже не имеешь брани и мнишь иметь спокойствие, но ложно, ибо оно скоро может превратиться в свирепую бурю. Итак, благодари Бога, призвавшего тебя на этот путь и обучающего в бранях.

Пока есть для вас необходимость жить в мире, собственно для устроения детей ваших, живите, заботьтесь более всего об исполнении заповедей Христовых, для познания же их читайте святое Евангелие и Апостольские Деяния и Послания, также и учения святых отцов, о страстях и добродетелях нас учащие; проходя путь жития, познавайте свою немощь, смиряйтесь и приносите Господу покаяние о неисправлении, отнюдь же не полагайте надежды на дела свои, но на милосердие Божие. Правило молитвенное исполняйте по силе и по возможности своей, более с чувством мытаря, а не фарисея… За высокое делание и за большое правило не беритесь… Но храните совесть свою. Воздаяния же здесь не ищите в утешении, оставьте это на волю Божию: Он знает, когда дать. Пока этого для вас довольно, а если воззовет вас Господь пойти вслед Его и вселиться во святую обитель, тогда и путь жития откроется вам практикой, а не теорией.

Вы скажете: везде есть спасение, и в мире с женами можно спастись. Истинно правда! Но там более требуется труда к исполнению заповедей Божиих: жена, дети, попечение о стяжании богатства, мирская слава – все это служит большим препятствием к благоугождению Божию. Заповеди Божии всем повелено исполнять, а не одним монахам, монахам же только излишнее: сохранение себя в девстве и нестяжание, которые способствуют к сохранению прочих заповедей. Не заботимся о пище и одеянии, ибо в них Промыслом Божиим оскудения не имеем… В мирском же житии удобнее увлекаются в преступление заповедей; имея в сердце залог страстей, не только не заботятся о искоренении их, но и не считают за нужное, и при всяком случае пришедшей вине является действие страстей…
Слава же мирская сколько увлекает человека от Бога и святых его заповедей, известно из слов Господних: «Возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12:43)… Видите, что и сама вера от славы человеческой оскудевает, то может ли исполниться любовь к Богу и ближнему?

Смотри, какое есть училище благочестия: обитель дает видеть свои грехи и познавать, хотя отчасти, немощи. Ты, бывши в мире, мечтала о себе, что имеешь любовь Божию, которая есть глава всех добродетелей и совершенство, а теперь познала, что еще ничто, но и больше этого должна познать, когда будешь как должно смиряться, не языком и пером, а сердечно.

Мирские люди, и благочестием сияющие, не знают этих браней и не бывают так ввергаемы в печь искушений, как в нашем звании, по мере каждого устроения.

Все роды жизни имеют свои кресты и утешения, это вам довольно известно, а если вы будете представлять себе в семейной жизни одни только удовольствия, а, напротив, в монастырской одни только трудности и кресты, то само собой воля плоти возьмет перевес над духом. А надо представить себе и тягость семейной жизни, и, напротив, беспечалие о житейских обстоятельствах монастырской и спокойствие совести, от малых пожертвований собой приобретаемое, то, верно, весовая стрелка станет на стороне монастырской. Святой апостол не возбраняет жениться, только предпочитает лучше безженное жительство, а тем говорит: «Таковые будут иметь скорби по плоти» (1 Кор. 7:28). Вам известен образ мирской суетной жизни: надо подражать всем ее приличиям. Рассмотрите себя, способны ли вы к этому? Вы любите заниматься Словом Божиим и учением святых отцов. Но так ли это удобно в мирской жизни? И вообще, когда хотите жить благочестиво, то не избежите того, о чем святой апостол говорит: «Желающие жить благочестиво… будут гонимы» (2 Тим. 3:12). Неизвестно еще, какая будет партия. Всем этим рассуждением я не возбраняю вас от светской жизни, равно и не привлекаю к монастырской. Без звания Божия невозможно презреть мир и прелести его. Ожидайте, как Бог о вас устроит, конечно, Его устроение на лучшее происходит, а более когда свою волю предаем совершенно Его святой воле.

Они, мирские, не понимают образа жизни духовной, думают, что все равно и там, в миру, можно молиться и прочее, но ты теперь отчасти искусила ту и другую жизнь; верно нашла, что тут истинное училище и не можно обольститься мнимыми добродетелями, а тотчас покажут, как далеко еще отстоим от настоящей жизни. А там похвала людей и бесов, и свое мнение подавало бы еще руку к мнимому доброделанию. Но если бы ты еще пожила дома, то немудрено попасться и в дом умалишенных. Некоторые из мирских называют таковых: «Зачитался», а надобно сказать: «Впал в прелесть».

Девою в мире неудобно остаться, как вы предполагали, чтобы жить в каком-то несбыточном и неосновательном уединении, одной со священными книгами, руководствуясь одним благим намерением. Если никто не может сам собою научиться наукам человеческим, накупив все возможные к тому книги, то еще более неудобно и невозможно научиться самому собой науке духовной, которая называется наукой наук и художеством художеств.

Пишете вы, что среди мира и семейства чрезвычайно трудно отрешиться от земного. Действительно, оно трудно. Но Евангельские заповеди даны людям, живущим в мире, ибо тогда не было ни монахов, ни монастырей. Должно всем христианам помнить слово Господне: «В мире будете иметь скорбь» (Ин. 16:33).

Монашество произошло от желания жить в точности по Евангельскому учению. Потому что среди молвы городской и в заботах житейских представляется большое неудобство жить в точности по Евангельскому учению, хотя и все обязаны исполнять таковое. Монахи от мирян различаются тем, что последним дозволена жизнь в супружестве, а первые избирают жизнь (безбрачную) бессупружную.

Сравнение твое воина с монахом в том отношении было бы справедливо, если бы ты выходила на единоборство духовное в пустынном уединении и отшельничестве, а ты желаешь поступить в общежительный монастырь, и потому сравнение это тут не идет.
Дети сами себя приготовлять к поступлению в заведение не могут, а если их приготовляют, то наставники и наставницы. Кто же тебя в деревне будет приготовлять к монастырю? Есть такие заведения, куда принимают детей, если они знают хоть читать и писать. Ты это знаешь, и тебя могут принять в Т. заведение. В детях весьма одобряется и похваляется кроткое и скромное поведение, это не мешает иметь в виду и тебе.
Обратимся опять к сравнению воина. Ты слишком высоко взяла, сравнивая себя с воином обученным. Смиреннее и ближе к делу сравнить себя с рекрутом. Рекрутов принимают в военное звание и необученных: после обучат, кто к чему будет способен: кто к артиллерии, кто к кавалерии, а иной к пехотному хождению, по русской пословице: « У кого много толку в голове нет, то ногами отвечай», то есть ходи да ходи, куда пошлют. А у кого будет толк в голове, тому и головной работы дадут, лишь бы только не высокомудрствовал и не унижал ходящих и занимающихся делами внешними, но необходимыми.

Христианская жизнь требует благодушия и терпения, как Сам Господь сказал: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:9). С маменькой твоей старайся поменьше спорить – менее будешь раздражаться и ей менее досаждать. Этим исполнишь половину смысла слов батюшки отца Макария: «Веди себя так, чтоб тебя отпустили свободно в монастырь», – а вторая половина слов его будет заключаться в том, если поискуснее и осторожнее будешь обращаться с посторонними и приезжими, если будем хранить страх Божий в сердце, то он будет сохранять нас от всякого вреда душевного. Поститься тебе неудобно, а употребляй пищу умеренно во славу Божию. Раздражительность постом не укрощается, а смирением, и самоукорением, и сознанием, что мы достойны такого неприятного положения. Также и молиться в каждый час по определенному назначению тебе неудобно, а молись, какое подаст Бог время и удобство, и опять со смирением, без гнева и негодования на других, а если бы это случилось по немощи, то прежде всего молись, да укротит Господь сердце твое, прося с тем вместе всякого блага тем людям, на которых, по немощи, смущаешься.
Ты спрашиваешь, нужно ли тебе открывать о своем желании братьям своим. В этом случае старайся поступать смотря по обстоятельствам, соображаясь с тем, что будут говорить братья об устройстве тебе. При удобном случае можешь сказать им, что надобно же тебе устроить жизнь свою сообразно с твоим желанием и настроением духа. Если будут назначать тебе часть земли – не отказывайся. И вообще, предавайся Промыслу Божию и моли благость Его, да ведомыми Ему путями, устроит тебя на пути спасения.

Как ни скорбно, как ни прискорбно тебе, но раскаиваться не следует, что пошла в монастырь. Во всяком случае, вернее и благонадежнее то, что мы находимся Промыслом Божиим в монастыре и более имеем надежды получить милость Божию, поступив в монастырь, нежели бы оставшись в мире. «В мире будете иметь скорбь» (Ин. 16:33), – сказано в Евангелии. Лучше потерпеть скорби в монастыре. Можно получить большую милость Божию.

Пишете, что не можете себе выработать правильного понятия о монастырях, к тому же вам толкуют, что будто бы Господь в Евангелии ничего не говорил о монастырской жизни. А напротив, многое сказано.
Когда богатый юноша спрашивал Господа, как ему спастись, Господь ответил ему: «Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19:17), то есть если хочешь получить только спасение и жизнь вечную, то исполняй заповеди Божии. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19:21). Вот прямое указание на различие жизни в мире и жизни в монастыре. И спрошу вас, кто выше: служащий ли самому царю или служащий слугам царским? Удаляющиеся в монастырь идут с тем туда, чтобы служить Богу, а остающиеся в мире обязуются служить рабам Божиим благотворением и милостыней.
Еще прямое указание в Евангелии о различии жизни в мире и жизни в монастыре такими словами Господа: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня» (Мф. 10:37), а если оставит отца или мать, и жену, и детей, и братьев, и сестер, и все, что имеет, получит во сто крат и наследует жизнь вечную ( Мф. 19:29), то есть еще в настоящей жизни вместо пяти или семи братьев и сестер будет иметь сто или более сестер или братьев, как вы и видели в Оптиной пустыни и в Казанской женской общине.
Пишете, что многих из сестер этой общины вы видели и говорили с ними, и удивляетесь, и недоумеваете, через что они получили спокойствие духа. Отвечаю: через то, что они отреклись от мирских забот и от своей воли и делают все и поступают по духовному совету, с откровением своей совести, и своих поступков, и намерений, и сердечных помышлений духовному наставнику и наставницам.
Несправедливо некоторые толкуют вам, что удаление в монастырь есть проявление малодушия, боязнь борьбы, тогда как поступающие в монастырь должны поступать на борьбу с врагом с мужеством, и с верой, и надеждой на милость и помощь Божию.
Из всего сказанного вы можете видеть различие жизни в мире и жизни в монастыре. Считаю нелишним объяснить вам, что мужчины в настоящее время так же, как и в древние времена, могут буквально исполнить Евангельское слово Господа: «Продай имение… и раздай нищим… и следуй за Мною» (Мф. 19:21). Говорю это о мужчинах, поступающих в монастырь. Женскому полу так нельзя. Для них требуется обеспечение и в монастыре, чтобы было на что иметь келью и себя содержать. В мужских штатных монастырях дается живущим жалование из доходов, а в общежительных дается и одежда, и обувь, и общая трапеза, а в женских монастырях, как показывают примеры, неудобно всего этого иметь от монастыря, а приходится прибавлять и свои средства и по слабости телесной или по воспитанию, и по другим причинам.

Устройство женской больницы при женской обители, а мужской при мужской – дело христианское и приличное, но кто измыслил брать или посылать из женских обителей инокинь, особенно юных, в общественные больницы, тому нельзя ожидать благого воздаяния от Господа, а скорее противного, потому что ни в древнеотеческом предании, ни в святых отеческих писаниях примеров этому не видим, а напротив, в писаниях преподобного Макария Египетского (в беседе 27 в главе 15) читаем пример разительный, сопротивляющийся новому учреждению. Он повествует, что некто во время гонения предал на мучение тело свое, был повешен и строган, потом ввергнут в темницу и что ему по вере прислуживала одна инокиня, и он, сблизившись с нею, будучи еще в темнице, впал в блуд! Если от сближения и с исповедником, потерпевшим мучения, инокиня не осталась цела, а подверглась не только душевному вреду, но и падению, и еще в древнее время, то чего же можно ожидать от подобных обстоятельств в наше последнее, слабое время? Приводим этот пример кроме вышеозначенного и вопреки новому измышлению посылать монахинь из монастырей в больницы для практики, на случай войны, на том же положении, как существующие теперь общины сестер милосердия. Никак нельзя согласиться с тем мнением, что будто бы дело вполне христианское и полезное посылать невест Христовых, особенно юных, из мирных обителей в общественные больницы для служения грешным телам с получением вреда для их душ.

И в миру можно спастись. Хотя неудобно это, так как весь уклад мирской жизни не приближает, а отдаляет от Бога.
Царствует в мире дух века нынешнего. Порок там ничем не удерживается. Какое, например, безобразие в Москве, особенно в праздники. Целомудренной девушке и по улице-то проходить страшно; в витринах выставлены такие скверные картины и статуи, что, глядя на них, чувствуешь, как оскорбляется чувство стыдливости и целомудрия. Впрочем, есть люди, живущие в миру по-монашески, к которым не пристает мирская грязь, душа же их нераздельно принадлежит Господу. Это те, о которых сказал Лермонтов: «Они не созданы для мира, и мир был создан не для них».

Некоторые спасаются в монастырях, иногда их упрекают в эгоизме. «Подумайте, – говорят, – такой-то поступил в монастырь! Он делал в миру столько добра, то-то и то-то, так много приносил пользы и вдруг все бросил. Это просто грех!» Не слушайте подобных речей. Если Господь призывает человека на служение Себе в иноческом чине, то надо все бросить и последовать призыву Божию. Впрочем, и в миру спасаются, но с большим трудом. В житиях святых рассказывается про двух сестер, из которых одна пошла в монастырь, а другая вышла замуж, и обе они спаслись. Правда, та, которая пошла в монастырь, получила высшую награду от Господа, но спасение получили обе. Но как спастись в миру, когда там так много соблазнов? Апостол говорит: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1 Ин. 2:15). Впрочем, здесь нужно оговориться: под словом «мир» подразумевается не вселенная, а все низменное, пошлое, скверное, греховное. Можно жить и в миру, и вне мира.

Сильно работает диавол, желая отвлечь людей от служения Богу, и в миру он достигает этого легко.
В монастыре же ему труднее бороться, оттого дух злобы так ненавидит монастыри и всячески старается очернить их в глазах людей неопытных. А между тем не погрешу, если скажу, что высшего блаженства могут достигнуть только монашествующие. Спастись в миру можно, но вполне убелиться, омыться от ветхого человека, подняться до равноангельской высоты, до высшего творчества духовного в миру невозможно, то есть весь уклад мирской жизни, сложившийся по своим законам, разрушает, замедляет рост души. Потому-то до равноангельской высоты вырастают люди только в лабораториях, называемых монастырями.