Святые «О человеке»

Видишь ли падшего? Знай, что он последовал самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее этого.

Будь внимателен к совести, чтобы она была твоим стражем и каждый раз показывала, во что ты впадаешь.

Наш Творец, как бы наложением некоторых красок, т. е. добродетелями, расцветил изображение до подобия с собственною Своею красотою, чтобы в нас показать собственное Свое начальство. Многовидны и различны эти как бы краски изображения, которыми живописуется истинный образ: это не румянец, не белизна, не какое-либо смешение этих цветов одного с другим, не черный какой-либо очерк, изображающий брови и глаза, не какое-либо смешение красок, оттеняющее углубленные черты, и не что-либо подобное всему тому, что искусственно произведено руками живописцев, но вместо всего этого — чистота, бесстрастие, блаженство, отчуждение от всего худого; и все с ним однородное, чем изображается в человеке подобие Божеству. Такими цветами Творец собственного Своего образа живописал наше естество. Если же отыщешь и другие черты, которыми обозначается Божественная красота, то найдешь, что и таковых подобие в нашем образе сохраняется в точности.

«Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы» (Лк. 8:17). Стало быть, как бы мы ни прятались со своими худыми делами, им, независимо от нас, ведется запись, которая в свое время и будет предъявлена. Что же это за документ, на котором ведется эта запись? Совесть наша. Заставляем мы ее иногда молчать – она и молчит. Но хоть и молчит, а свое дело делает, ведет самую точную летопись делам нашим. Как же быть, если там записано много плохого? Надо изгладить написанное. Чем? Слезами покаяния. Эти слезы все смоют и никакого следа не останется от того плохого, что было записано. Если же не смоем, то на суде придется самим перечитать все написанное. А так как тогда правда будет властной в сознании, то сами же и суд себе произнесем, а Господь утвердит его. Тогда будет решение безапелляционное, потому что всякий сам себя осудит, до других же и дела никому не будет. И все это совершится в мгновение ока: взглянешь и увидишь, что ты такое; и от вездесущего Господа тотчас же услышишь подтверждение суда; а затем – всему конец.

Для чего создан человек? Для того, чтобы, познавая творения Божии, он видел Самого Бога и прославлял Создавшего их для человека; ум, любовью к Богу прилепленный, есть невидимое благо, от Бога даруемое достойным за добрую жизнь.

Две у нас жизни, плотская и духовная. Дух наш как будто погребен во плоти. Когда, ожив благодатью Божией, начнет он извлекать себя из соединения с плотью и являться в духовной чистоте своей, тогда он воскресает или воскрешает себя часть за частью. Когда же он всего себя исторгнет из своей связности, тогда исходит, как из гроба, в обновленной жизни и, таким образом, дух становится сам по себе, жив и действен, а гроб плоти сам по себе, мертв и бездействен, хотя то и другое в одном и том же лице. И вот тайна того, что говорит апостол: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17). Это свобода от окружающего наш нетленный дух тления, или от страстей, растлевающих естество наше. Этот дух, вступивший в свободу чад Божиих, то же, что привлекательно расцвеченный мотылек, выпорхнувший из своего клубочка. Вот его радужные цвета: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал. 5:22–23). Неужели подобная красота совершенства не сильна возбудить в нас соревнования?

Во всяком случае отсекай свою волю. Не надейся на свою правду, но всегда имей перед глазами свои грехи.

Божий дар — непосредственное познание Бога, Божий дар — совесть, Божий дар — жажда небесной жизни. Три эти составляют дух нашей жизни, влекущей нас ввысь. Ты, ум мой, не мой. Бог мне тебя даровал. Не мои и деятельные во мне силы, воля со своею энергией. Не мое чувство, способное услаждаться жизнью и всем окружающим меня. Не мое тело со всеми своими отправлениями и потребностями, ограничивающими наше телесное существование. Все это Бог даровал. И сам я не свой, а Божий. Дав мне бытие, Бог облек меня сложностью исчисленных сил жизненных и даровал мне сознание и свободу, установил закон, чтоб я правил всем, существующим во мне, сообразно с достоинством каждой части своего бытия. Во всем этом не поводы к самовосхвалению, а побуждения к сознанию великости и тяготы лежащего на нас с тобой долга и к страху ожидающего нас ответа на вопрос: что вы с собой и из себя сделали?

Людьми называть должно не тех, которые на площади, а вас, которые в церкви, не тех беспечных, а вас — усердных; не тех, которые пристрастились к житейскому, а нас, которые житейскому предпочитаете духовное.

В нашу природу вложено познание того, что должны мы делать и чего не должны.

Человек только тогда видит непорочный путь Божий, когда оставит свою волю. Когда же повинуется своей воле, то не видит, что непорочны пути Божии, и, если его наставляют на эти пути, – противится, принижает их и отрицает.

Никакая иная добродетель не может так постигнуть волю Божию, как смиренномудрие и оставление всякого своего разумения и своей воли.

Каждое из бессловесных животных имеет один какой-нибудь недостаток; волк хищен, змей коварен, аспид ядовит, а у злого человека не так. Человек часто имеет не один недостаток, но бывает и хищен, и коварен, и ядовит, соединяя в душе своей страсти животных.

Человек приведен Творцом в бытие, чтобы быть одушевленным подобием Божественной и превысшей силы.

Свободу дарует Христос.

От природы в нас есть желание прекрасного, хотя по большей части одному то, а другому другое кажется прекрасным.

Легче было создать небеса и иные твари, чем человека, не только по причине души, но и тела, потому что Бог вложил великое совершенство в каждый член человека.

Человек до обновления его Святым Духом не способен к общению со святыми духами. Он, как находящийся еще в области духов падших, в плену и в рабстве у них, способен видеть только их.

Одарив человека бесчисленными благами, Бог поставил это малое и немощное на вид существо владыкой над таким множеством земных творений, сделав его на земле тем же, что Сам Он – на Небесах.

Когда ум получает свободу, тогда разрушается преграда, отделяющая его от Бога. По умерщвлении в нас греха отпадает и тяжесть, и слепота, и все, что утесняло душу; чувства, до сих пор умерщвленные и приносившие плод смерти, восстают здоровыми и непобедимыми. Ум успокаивается в нетлении; освободившись от всех возмущений, он сохраняет священный покой, жительствует в другом, новом веке, углубленный в рассмотрение явлений новых, нетленных.

Не ради рая был создан человек, а, напротив того, сам был виною насаждения рая.

Сердце человеческое пусто быть не может, но непременно занято или враждой, или любовью к какой-нибудь вещи. Если враждой занято, такие и плоды приносит: ссоры, драки, убийства, обиды, злословия, проклятия, ложь, обманы, клевету, осуждение, презрение, уничижение, насмешки и прочее, тому подобное. А если любовь живет в сердце, оно являет и плоды любви, приятные как чистейшим очам Божиим, так и благоразумным людям.

Нет никакой пользы от преимуществ природы человека, если они не сопровождаются совершенствами воли, так как только качества воли привлекают или похвалу, или укоризну.

Познай себя земного по природе, но дело Божиих рук, много уступающего бессловесным в силе, но поставленного властелином над бессловесными и неодушевленными тварями, умаленного в том, чем снабдила природа, но по превосходству разума способного возноситься в самое небо.

Нужно прежде быть человеком, а затем уже называться именем, принадлежащим этому естеству.

Наше сердце – гроб, было сердце храмом, сделалось гробом. В него входит Христос посредством Таинства Крещения, чтобы обитать в нас. Мы отнимаем у Христа возможность действовать, оживляя нашего ветхого человека. Христос, введенный Крещением, продолжает пребывать в нас, но как бы изъязвленный и умерщвленный нашим поведением. Нерукотворенный храм Божий превращается в тесный и темный гроб.

Пока Адам еще не согрешил, звери были его рабами и ему покорными, и он как рабам нарек им имена. Но когда он омрачил образ свой грехом, звери не узнали его и рабы сделались его врагами. Пока Адам сохранял чистым свой облик, созданный по образу Божию, звери повиновались ему, как слуги, но когда он омрачил этот образ непослушанием, они не узнали своего господина, возненавидели его, как чужого. Впрочем, хотя Адам нарушил всю заповедь и преступил весь закон, Бог лишил его не всей чести и отнял у него не всю власть, но изъял из подчиненности его только тех животных, которые не очень нужны ему для жизни, а необходимых и полезных оставил в услужение нам.

Кто признает полезным то, что ему угодно, тот ненадежно судит о справедливом – он похож на слепца.

Мы всегда должники Его, что ни делаем ради Него, ибо ничем и никак не можем Его отблагодарить. Заслуги Его перед нами бесконечны, ибо Сам Он бесконечен как Бог, а мы – создание Его, душа и тело наше – Его, и весь состав наш – Его, и что живем и движемся – это Его милость, и наша временная и вечная жизнь Ему принадлежит. Его хлебом питаемся, Его питием прохлаждаемся. Его одеждой одеваемся, Его светом просвещаемся, Его огнем согреваемся, в Его покоях живем и прочее, и даже то, что хотим и делаем угодное Ему, приписывать должно Его благодати, ибо без Него не можем делать ничего (Ин. 15:5). Что наше собственное? Немощь, растление, тьма, злость, грехи.

До падения человека тело его было бессмертно, чуждо недугам... грубости и тяжести... Облаченный в такое тело... человек был способен к чувственному видению духов, к разряду которых он принадлежал душой, был способен к общению с ними, к тому боговидению и общению с Богом, которые сродни святым духам.

Если излишнее попечение о теле бесполезно для самого тела и вредно для души, то покоряться и услуживать телу – явное безумие.

Люди для того рождаются в мир этот, чтобы прославлять и благодарить Бога, зная, что всякое добро от Него. И опять, по труде и подвиге, поднятых в этом месте озлобления, на которое родились, умирают по определению Божию, чтоб упокоиться от трудов с надеждою, что некогда имеют воскреснуть и жить жизнью непрестающею, без всякой печали и лишений.

Поскольку от произволения зависит избрание доброго и противоположного ему, то справедливо одни получают победные венцы, а другие несут наказание за произвольные грехи.

Старающийся умертвить свою волю должен творить волю Божию: вместо своей воли вводить в себя волю Божию, насаждать и внедрять ее в сердце своем.

Строение твоего тела учит тебя о цели, для которой ты создан: ты сотворен прямым, чтобы не влачил жизни своей по земле, но взирал на Небо и на сущего там Бога и чтобы не гонялся за животным наслаждением, но, согласно с данным тебе разумом, жил небесной жизнью.

Когда сотворен был весь этот мир и устроено все необходимое для нашего наслаждения и употребления, то Бог создал человека, для которого и сотворил мир.

Гоголь хотел изобразить русскую жизнь во всей ее разносторонней полноте. С этой целью начал он свою поэму «Мертвые души» и написал уже первую часть. Мы знаем, в каком свете там отразилась русская жизнь: Плюшкины, Собакевичи, Ноздревы, Чичиковы и вся книга представляет из себя душный и темный погреб пошлости и низменности интересов. Гоголь сам испугался того, что написал, но утешал себя он тем, что это только накипь, только пена, снятая им с волн житейского моря. Он надеялся, что во втором томе ему удастся нарисовать русского православного человека во всей красоте, во всей чистоте.
Как это сделать? – Гоголь не знал. Около этого времени произошло его знакомство с батюшкой Макарием. С обновленной душой уехал Гоголь из Оптиной, но не оставил мысли написать второй том «Мертвых душ» и работал над ним.
Но потом, чувствуя, что ему не по силам воплотить в образах, во всей полноте тот идеал христианина, который жил в его душе, он разочаровался в своем произведении – и вот причина сожжения второго тома «Мертвых душ».
Друзья и современники не поняли, что произошло с ним. Такой великий ум, как Белинский, только поругал Гоголя! Белинский тоже плохо кончил – вряд ли он спасен, так как был совсем неверующим, хотя умер и не в таком полном разрыве с Церковью, как Толстой.
Умер Гоголь истинным христианином.

Человек – как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: «Все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса!» А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер, забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни!».

Господь, по благости и милосердию Своему, создал для человека всю вселенную; землю сотворил для временного его пребывания на ней и вместе испытания его воли – к чему она склонна, к добру или злу, а небо – для вечного блаженства достойных и непротивящихся Слову Божию и покаявшихся. Только одни непокорные Слову Божию и нераскаянные грешники идут в огонь вечный, уготованный не людям, а диаволу и ангелам его; люди же как бы добровольно идут туда.
Также если взираем на солнце, должны помышлять с благодарным памятованием, что и оно создано для человека освещать и согревать землю, на которой живем. Если видим дождь идущий, то должны помышлять, что через него утучняются засеянные хлебные нивы и другие растения, которые доставляют нам питание. Если вкушаем пищу и питие, то должны благодарно помышлять, что в настоящей временной жизни без этого не можем и существовать.
Если находимся в благополучии и благоденствии, то должны помышлять с благодарным чувством, что Господь посылает это не по нашему достоинству, а по благости Своей и милосердию. Если постигает нас болезнь или какое-либо бедствие, должно помышлять, что это послал нам Господь за грехи наши для нашего вразумления и поправления.
Если так будем расположены внутренно в душе нашей и так поступать согласно с этим и наружно, тогда будем благонадежны, что нас ради Пострадавший и тридневно Воскресший Господь наш Иисус Христос не оставит нас милосердием Своим ни в этой, ни в будущей жизни.

По достоинству человек явился последним, как цель природы, созданный для правды, чтобы быть провозвестником правды между прочими животными... справедливо он явился последним: как венец всего творения, как причина мира, для которой создано все.

Бесстрастная половая принадлежность - это безгрешное человеческое свойство, святое, без примеси сладострастия, похоти, вожделения ... в Христе нет мужского пола, ни женского, все есть едино.

Человек Христовой веры живет ощущением и сознанием того, что всякий человек – это бессмертное и вечное существо... Ощущение бессмертия происходит от ощущения Бога, а ощущение Бога не терпит греха...

Человек, как тебя именовать, если не диаволом? Но что это я говорю? Это оскорбление для диавола. Диавол никогда не был так зол, так изощренно зол, как человек. Господь Христос и во ад сошел, и там Его не распяли! Разве люди не хуже диавола; разве земля не стала адом более, чем сам ад? Из ада не изгнали Христа; а люди и сегодня Его гонят с земли, изгоняют из своего тела, из души, из своего града...

Базисный принцип психологии народа в том, что всякий человек несет в себе не только судьбу свой души, но и судьбу души всего народа. Каждый отвечает за всех. В теле нашего народа наши души переплетены, как корни в земле, из которых растет единый ствол, единое древо. В каждом есть что-то от души каждого, а все души составляют единый, неделимый организм. Если моя душа загноилась фурункулом эгоизма, разве ее ядовитый гной не разольется по всему организму народной души? Если сердце твое заражено самолюбием, разве ты не стал гангреной для организма народной души, гангреной, которую необходимо немедленно отсечь?

Приучай себя к мысли: народная душа это не нечто отделенное от нас, индивидов, это органическое единство всех душ всех индивидов. Что бы ты ни делал, что бы ни мыслил, что бы ни чувствовал, твой труд, твоя мысль, твое чувство пронизывают всю народную душу, проникают в нее всеми своими пороками и добродетелями, гадостями и радостями. За здоровье нашей народной души ответственен каждый из нас, и величайший и наименьший, и самый образованный и самый неграмотный, и самый высокопоставленный и самый униженный.

Для европейского дарвиновско-фаустовского человека главное в жизни – самосохранение, для Христова человека – самопожертвование.

Бог почтил человека, во-первых, тем, что сотворил по образу Своему; во-вторых, тем, что дал нам начальство не в награду за труды, но как чистый дар Своего человеколюбия; в-третьих, тем, что это начальство сделал для нас прирожденным.

Человек, исповедав себя рабом и созданием Божиим, немедленно вступает всем существом своим в область святой Истины... Вошедший в область Истины, подчинившийся Истине получает нравственную и духовную свободу, получает нравственное и духовное счастье.

Как в этой жизни художники придают вид орудию, соответствующий ею назначению, так наилучший Художник создал наше естество как некий сосуд, пригодный для царственной деятельности и по душевным преимуществам, и по самому телесному виду, устроив его таким, каким нужно быть для царствования. Ибо душа прямо являет в себе царственность, и возвышенность, и удаленность от грубой низости тем самым, что она, не подчиняясь, свободно, полновластно располагает своими желаниями. А кому иному это свойственно, кроме Царя?...Человеческое естество поскольку приуготовлялось для начальствования над другими и по своему подобию Царю вселенной выставлялось как бы неким изображением Его, то имело общие с Первообразом и достоинство, и имя. Но не в порфиру <как у художников> было облечено, не скипетром и диадемой показывало свой сан. Вместо багряницы оно облечено добродетелью, что царственнее всех одежд; вместо скипетра – утверждено блаженством бессмертия; вместо царской диадемы украшено венцом правды, так что, в точности уподобляясь красоте Первообраза, всем доказывало свой царский сан.