Душа

У животных есть душа, но животная. А у человека душа человеческая, высшая, как и сам человек. Животным свой чин, а человеку — свой. Творения Божии так расположены, что всякий высший класс совмещает в себе силы низших классов, и кроме них имеет свои силы, его классу присвоенные и его характеризующие. В мире, или его составе, надо различать, кроме стихий, еще систему сил, расположенных лестницей — от низших к высшим идущей. Низшая сила есть та, которая действует в мертвой природе, и которой высшие изделия суть явления химических сочетаний и кристаллизаций <например, снежинки-разводы на окнах зимой и подобное>. Выше этой стоит сила растительная, которая в своей власти держит и кристаллизующую силу и силу химических сочетаний. Выше растительной силы стоит — животная, которая в своей власти держит и растительную силу, и кристаллизующую, и силу химических сочетаний. Выше животно-душевной силы — сила человеческого естества, которое содержит все силы низшие его в своей власти и ими действует.
Что же дивного, что в нас есть нечто схожее с животными? Есть схожее и с растениями: ибо питание и ращение тела есть растительное дело; но что же из этого вывести? Ничего нельзя, кроме — что всякому свой чин.
В человеке надо различать душу и дух. Дух содержит чувство Божества — совесть и ничем неудовлетворимость. Он есть та сила, которая вдохнута в лицо человека при сотворении. Душа — низшая сила, или часть той силы, назначенная на ведение дел земной жизни. Она такого же чина, как и душа животных, но возвышена, ради сочетания с нею духа. Дух из Бога, сочетавшись с душою животных, возвел ее на степень души человеческой. И стал человек двояк. Одно тянет его горе, другое — долу. Когда человек в своем чине держится, то он живет духом, т. е. страхом Божиим водится, и совести слушает, и горнего ищет. А когда он поддается влечениям души дольней, то выходит из своего чина, — и то, чего хочет дух, думает достать среди тварей. Этого ему не удается, и он томится, и крушится. Дух тут, как пленник в узах, находится в услужении у варваров, страстей похотных. Сам он не удовлетворяется, и страсти делает неудовлетворимыми, сообщая им безграничный разлив. От чего животные потребности у животных все в своей мере, а у человека, когда он предается чувственности, чувственные потребности предела и меры не имеют? Эту безмерность сообщает им дух, попавшийся в плен к ним; а дух этой безмерностию чает затушить свою жажду Бесконечного, по образу Коего создан, и в Коем едином благо его.

Думать, что душа сотлеет вместе с телом, — весьма смешно и неразумно, это показывает в тебе человека подлинно плотского, который хотел бы после здешней жизни не существовать... Посему пристыдить тебя должны и философы, и пииты, и риторы, и историки, все учившие бессмертию души, о которых тебе, если ты и несведущ, как невежда во всем, следовало бы узнать, по крайней мере, от учившихся; пристыдит тебя и этот непререкаемый довод: та сущность, которая восприемлет на себя тело, всегда текучее и тлеющее, связует смертное и непостоянное, подъемлет падающее, сообщает питательность тому, что рассевается, и растительность тому, что увядает, конечно, и оставшись сама с собою, не может лишиться собственной своей силы, которая поддерживала и сохраняла даже тело. Но если не пристыдят тебя языческие мудрецы, не убедит и это необходимое умозаключение, так как погряз ты в великой и превосходящей всякое извинение злобе, то прочтем тебе Божественное изречение, в котором ясно проповедуется бессмертие души. Что же гласит оно? Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф. 10: 28). Итак, по преизбытку совершенных тобою худых дел... не слагай для себя нечестивых учений, но веруя, что душа бессмертна и терпит наказание нередко и здесь, несомненно же там, как не забывший о сем наказании, хотя и поздно, освободись от лукавства.

Воскресение души есть соединение ее с Жизнью, которая есть Христос. Как тело мертвое, если не восприимет в себя живой души и не сольется с нею некиим образом неслиянно, не бывает и не именуется живым и жить не может, так и душа не может жить сама по себе, если не соединится неизреченным соединением и не сочетается неслиянно с Богом, Который воистину есть Жизнь Вечная. И тогда только, как соединится она с Богом и таким образом воскреснет силою Христовою, удостоится она узреть мысленно и таинственно-домостроительное Воскресение Христово.

Смоковница, покрытая листьями, была красива на вид, но не удостоилась одобрения от Господа, потому что не было на ней плодов, а плодов не было потому, что не было внутренней силы плодоношения. Сколько таких смоковниц бывает в нравственном смысле! На вид все исправно, а внутри ничего нет. Степенны, честны и все христианское исполняют, а духа жизни о Христе Иисусе не имеют, оттого не имеют плодов живых, а то, что есть в них, только кажется плодом, а не есть плод. В чем же дух жизни о Христе Иисусе? На это скажем: одно в нем от Господа, а другое от нас. Что от Господа, то собственно и есть сила духовного плодоношения, а что от нас, то есть только приемник этой силы. О последнем и позаботься больше. Тут корень – чувство, что ты погибающий, и что если не Господь – погибнешь. Отсюда всю жизнь, при всех делах и трудах – сердце сокрушенное и смиренное. Далее, поскольку будущее безвестно, а врагов много и спотыкание возможно поминутно, то – страх и трепет в поисках спасения и непрестанное вопияние: «имиже веси судьбами, спаси мя». Горе почивающему на чем-нибудь, кроме Господа; горе и тому, кто трудился для чего-нибудь, кроме Господа! Спроси себя трудившийся в делах, которые считаются богоугодными, для кого трудишься? Если совесть смело ответит: только для Господа – хорошо, а если нет, то ты созидаешь дом на песке. Вот несколько указаний о плодоносном внутреннем духе. По этому и о прочем разумевай.

Человек может лежать на земле, мыслить о небесном и его созерцать. Часто также, когда тело его бездействует или спит, внутри себя он находится в движении и созерцает существующее вне его, а также переселяется и переходит из страны в страну, встречается со своими знакомыми и нередко через это предугадывает, что должно случиться с ним на другой день... Тело по природе смертно, почему же человек рассуждает о бессмертии и нередко из любви к добродетели сам идет на смерть? Тело временно, почему же человек представляет себе вечное и, устремляясь к нему, пренебрегает тем, что у него под ногами? Тело само по себе не помыслит ничего подобного... Необходимо поэтому быть чему-либо другому, что помышляло бы о противоположном и неестественном телу... Глазу естественно смотреть и уху слушать, почему они от одного удерживаются, а другое принимают? Кто удерживает глаз от зрения или кто заключает для слышания слух, способный по природе слышать? Или кто нередко от естественного стремления удерживает вкус, назначенный самою природою для вкушения? Кто запрещает руке касаться чего-либо, если рука предназначена природой к действию? И обоняние, данное для ощущения запаха, кто иногда удерживает? Кто все это производит наперекор тому, что естественно телу? Или почему тело, удерживаясь от требуемого природой, склоняется на совет кого-то другого и обуздывается его мановением? Все это не на что-либо указывает, как только на душу, владычествующую над телом. Тело не само себя побуждает к деятельности, а побуждается и приводится в движение другим, подобно тому как и конь не сам собою управляется, а правящим его.

Для душ возвышенных одно отечество – духовный Иерусалим, а здешние грады... часто меняют своих обитателей; одна честь – хранить в себе Божий образ и уподобляться Первообразу, насколько возможно узникам плоти, способным принять в себя только некоторые струи добра; одно владычество – одерживать верх над лукавым, не отдавать в плен души и не уступать победы в подвигах за благочестие, когда порок борется с добродетелью...

Обычно мы говорим: душа-душа. А по существу дела следовало бы говорить: душа-дух или дух-душа. Принимая слово душа как дух-душа, я никак не скажу, что она одного происхождения с душою животных, ибо дух от Бога, а принимая ее отдельно от духа, говорю так. Когда Бог творил человека, то образовал прежде тело из персти. Это тело что было? Глиняная тетерька или живое тело? — Оно было живое тело, — было животное в образе человека с душою животного. Потом Бог вдунул в него Дух Свой, — и из животного стал человек — Ангел в образе человека. Как тогда было, так и теперь происходят люди. Души отраждаются от родителей или влагаются путем естественного рождения, а дух вдыхается Богом, Который везде есть. И не понимаю, чем тут смущаться?! Да вы, когда говорите, что человек есть животное, мясо ли одно разумеете или всю животную жизнь? — Конечно, всю животную жизнь, и с душою животного. А прибавляя к этому "разумное" — что означаете? То, что хотя человек то же, с одной стороны, что животное с душою животного, но с другой — он несравненно выше животного, ибо имеет разум — что совершенно соответствует слову дух. Сказать "животное разумное" есть то же, что сказать "животное одуховленное".

Есть три устроения души в человеке: он или действует по страсти, или сопротивляется ей, или искореняет ее. Действует по страсти тот, кто приводит ее в исполнение, удовлетворяет ей. Сопротивляется ей тот, кто не действует по ней и не отсекает ее, но мудрствуя, как бы минует страсть, однако имеет ее в себе. А искореняет страсть тот, кто подвизается и делает противное страсти. Но эти три устроения имеют великую обширность.

Видишь, что зеркало принимает образы того, к чему обращено. К небу ли обратится – образ неба в нем изображается; к земле обратится – отразит землю. Так и человеческая душа: к чему любовью обращается и прилепляется, то в ней и видно. Когда к Богу обращается – образ Божий силою Святого Духа в ней и изображается; когда к земным и мирским вещам склоняется – земной образ и запечатлевается в ней. А какой образ в себе носит, такое и мудрование имеет. Если Божий образ имеет – любит Бога и человека, созданного по образу Божию,– помышляет о небесном и горнем, а не о земном; если носит образ земной и животный – о земном помышляет, и действует так, и следует тому, что приятно ее чувствам, что животным свойственно. Это рассуждение научает тебя покаянием и верою во Христа Иисуса удаляться от ветхого человека и его животного образа и искать и одеваться в образ Божий, который есть наилучшее и превосходнейшее украшение души.

Ночное привидение - бедное сердце мое! Ночное привидение, долго ли будешь ты гоняться за удовольствиями, заглядываясь на все тебя окружающее? Неужели не уцеломудришься? Неужели не угасишь огня, который воспламеняет в тебе незаконные пожелания? Неужели не разожжешь в себе прирожденной тебе разумной силы, приняв в помощники раздражительную силу? Что сталось с тобою, душа моя? Для чего помышляешь о том, что не соответственно твоему достоинству? Или не знаешь, что тебе одной даны бразды, и что ты должна управлять как бы колесницей, в которую впряжены три коня несходных свойств? Один конь благороден, другой бесчинен, третий кроток. И если ослабишь бразды буйному, он встает на дыбы, упрямится, приводит тебя в затруднение во время пути, кидаясь, сам не зная куда, он присоединяет к себе и среднего коня, убеждает его быть с ним заодно, а копя благородного, как пленника, порабощает и увлекает против воли, хотя он и скорбит о совращении с пути. Но буйным копь, бесчинно, с самым бессмысленным стремлением, неудержимо несясь вниз, как с крутизны, нимало не смотрит вперед, не останавливает своего бега, пока не ворвется во врата адовы, погубив и себя, и тебя, несчастная душа! А если бы ты рассуждала сообразно со своею природою, то с радостью бы предоставила весь путь благородному коню, который хорошо знает дорогу, ведущую в небесное, ты и среднему коню строго бы внушила, чтобы он показывал свою старательность, где только должно, и бежал заодно с конем умным, а коня бесчинного стала бы усмирять сильными шпорами, ни на минуту не ослабляя узды. Тогда путь твой был бы радостен, добропорядочен, спокоен, без печали, исполнен надежды. Ибо рассудок, как благородный конь, которому от природы дана сила брать верх, побеждает и, непрестанно простираясь вперед, бестрепетно устремляя взор ввысь, минуя все здешние затруднения, не убавляет скорости своего бега, пока не достигает назначенного Богом жребия, спасая и себя, и тебя, блаженная душа!

Тело человека, состоящее из разных частей, соединяет душа, и она не дает ему рассыпаться. Когда же душа выйдет из тела, оно разлагается и истлевает, потому что тогда разрушаются все связи его, и то, что было до смерти соединено и сгармонировано, распадается и разлагается. Так бывает и с душой, когда удалится из нее Божественная благодать. Ибо благодать есть душа души нашей. До преступления Адама благодать была соединена с душой, как душа соединена с телом, и содержала ее в единстве и гармонии помышлений, которые по преступлении рассеялись по бесчисленным направлениям. Эту Божественную благодать Святого Духа опять подает Святое Крещение принимающим по вере и после оглашения. Это Божественное Таинство, чего не знает и не может понять вся внешняя мудрость эллинов. Ибо как всякий человек уверен, что душа есть та сила, которая приводит в гармонию и соединяет в стройное целое разные части тела, так всякому Крещеному христианину должно всегда помнить, что не что-либо другое, а только благодать Всесвятого Духа, которую он принял в Святом Крещении и Новом рождении, одна соединяет, сочетает и сдерживает нерассеянными неисчислимые и многообразные движения и помышления души, если это есть в нем. Это собрание воедино душевных помышлений является и именуется жизнью души, какую дарует ей Бог. Но некоторые забывают и пребывают в беззаботном беспамятстве о том, что тело их состоит из многих и разнообразных частей, поэтому подвергается и многим недугам, и что в союзе и гармонии содержится оно душою. И когда бывают здоровы и не чувствуют никакой болезни, превозносятся тем, как если бы это был не дар Божий, а нечто их собственное. Подобным образом и некоторые из тех, кто сподобился принять Божественную благодать, не внимают себе и не содержат в уме и помышлении это великое таинство Божественной благодати, ими полученной и держащей в союзе и гармонии разнообразные помышления и стремления души, и склоняются к гордому помышлению о себе. Возгордившись, они подпадают «осуждению с диаволом» (1 Тим. 3:6), обнажаются от Божественной благодати и ниспадают в состояние худшее, чем то, в каком были до Крещения. И только те из них, которые, поняв, какое они потерпели великое зло, прольют много горьких слез о том, чтобы опять принять Божественную благодать, после многих трудов и потов сподобляются снова этой великой Божией милости.

Нет тебе части с землею, тебе, небесной. Ты – образ Божий; ищи свой Первообраз. Ибо подобное стремится к подобному: воды текут в море, прах возвращается в землю, птицы с птицами, и звери со зверями, и скоты со скотами, и рыбы с рыбами, и человек с подобным себе человеком, то есть добрый с добрым и злой со злым водится и все ищет подобного себе. Ищи и ты Того, Кому подобна, и стремись к Нему, как огонь в высоту. Там твой покой; здесь не найдешь покоя. Весь свет обойди, ничего не найдешь, что бы тебя удовлетворило. Ты, душа моя, не найдешь здесь, в этом мире, себе покоя. Все прекрасное мира этого есть тленное вещество, суета, прах, земля – все ценное в нем. Ты – дух невещественный, бессмертный; нет тебе никакого покоя в них. Дух не упокоевается в веществе, но дух в Духе находит покой. Небо и весь свет не удовлетворят тебя, ибо нет подобия между тобою и светом. Обратись же к твоему Создателю, Который тебя по образу Своему сотворил. В Нем одном твой покой обретешь, как в своем центре.

Если прибылен кому-либо из нас этот мир, пусть скажет нам, знает ли, сколько времени будет получать от него выгоду: год, два, десять или сто лет? Воистину не знает, проживет ли, окруженный мирскими благами, один день от утра до вечера или от вечера до рассвета другого дня? Ибо каждому постоянно напоминает Евангельская труба: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:20). А надолго ли дана человеку душа? Не только на эту временную жизнь, но и навеки. Хотя человек временно и умирает, но душа его бессмертна и живет после смерти человеческой, согласно Писанию: «Души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими... но они пребывают в мире... надежда их полна бессмертия» (Прем. 3:1–4). При общем же ожидаемом нами Воскресении мертвых душа снова соединится с телом, и «тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие» (1 Кор. 15:54). О сколь долго! Ибо душа будет жить бесконечные веки. Итак, душа, как бессмертная и вечная, прибыльнее для нас, чем мир этот, сегодня существующий, а завтра погибающий.Таким образом, сравнив душу и мир, я скажу с дерзновением, что душа лучше мира, потому подобает любить ее и всячески заботиться о ее спасении. Безумен и пребезумен каждый, кто ради этого мира, не имеющего красоты, малоценного и неприбыльного, отвергает и губит свою прекрасную душу; драгоценную более всех не только земных, но и небесных сокровищ, прибыльную более всего мира!

Наша душа проста и несложна; потому, когда заболевает, одно средство исцеляет ее. Но тело, будучи сложено из многих, и притом неодинаковых частей, которые и сами составлены из четырех стихий: земли, воды, огня и воздуха, когда занеможет, имеет нужду, как сложное, в разных лекарствах и притом составленных из разных трав. Это хорошо истолковывали и внешние эллинские мудрецы, тоже говоря, что если бы тело человеческое было единично, то есть просто и несложно, то одно было бы и лечение для него, но, будучи сложено из многих частей, имеет нужду и в средствах многих и многосложных. А душа, говорю я, напротив, будучи невещественной, простой и несложной, когда болеет, одно средство исцеляет ее, а не многие. Какое же это средство? Дух Святой, благодать Господа нашего Иисуса Христа, как говорит апостол: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17). Потому всякому христианину нужно покаянием, милостыней и всякой другой добродетелью, насколько хватает сил, творить подвиг не ради чего другого, а ради того, чтобы принять действие благодати Святого Духа, силою которого он и начнет жить истинно по Христу. Ибо нет другого способа, искусства и метода к тому, чтобы христианин жил во Христе, кроме восприятия свыше силы и благодати Иисуса Христа.

Красота душевная приобретается добродетелью и благочестием.

Как медь, брошенная в небрежении и оставленная без должной о ней заботы, повреждается ржавчиною, появляющеюся на ней от долговременного лежания в связках и неупотребления в дело, и через то делается недобротною и непотребною, так и душа, в бездействии пребывающая и не заботящаяся о доброй жизни и обращении к Богу, злыми делами своими лишая себя покрова Божия, терзается злом, разрождающимся от такого нерадения в веществе тела, и через то является недобротною и негожею ко спасению.

Если в застарелых болезнях выжидаем исцеления долгое время от пособий мучительных и разнородных, то это — знак, что и грехи в душе надобно исправлять трудолюбною молитвою, долговременным покаянием и строгим поведением.

Хочу сказать вам и то, чему подобна душа, в которую вселился огонь Божий. Подобна двукрылой птице, горе возносящейся по небесному воздуху. Из всех тварей только птицам свойственны крылья, как их особенность; крылья же души, Богу повинующейся, есть устремления огня Божия, которыми она может воспарять ввысь к небу. Если же она лишится этих крыльев, то не в силах будет возвышаться вверх, как непричастная того огня, вверх возносящего, и станет подобною птице, лишенной своих крыльев, которая потому летать не может. Сверх того, душа человека похожа на птицу еще в том отношении, что теплота есть причина рождения птицы на свет, ибо если птица не будет нагревать яиц, то из них не выведутся живые птенцы, потому что они не могут иначе возбудиться к жизни, как посредством теплоты. Так и Бог, охватывая и согревая души Ему покорные, возбуждает их к жизни духовной. Никак не допускайте себя лишиться силы огня этого. Знайте, что за этот огонь, от Бога вам даруемый, уготованы вам от диавола многие нападки, чтоб вас лишить его, ибо он хорошо знает, что пока есть в вас огнь этот, он одолеть вас никак не может.

Дух бессмертен, потому утоляется не тленным и смертным веществом, но живым и бессмертным Божеством. Так бедный человек, потеряв Источник живой воды – Бога, копает мутные колодцы в созданиях и от них ищет прохлады своей душе! Но копай, копай, бедная душа, сколько хочешь этих колодцев – твоей жажды от них не утолишь, еще и еще будешь жаждать. Знаешь ли, где найти живую воду? Слышишь, вот призывает к Себе живой Источник: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7:37); и еще: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14). От этого Источника черпает душа и прохлаждается, напояется и увеселяется так, что уже не жаждет вовеки.

Душа человеческая есть дух. Потому ничем иным, только Богом – как образ Божий своим Первообразом – удовлетвориться не может. От Бога произошла, в Боге и находит удовлетворение. Нет таковой вещи, которою бы утолиться могла, кроме Бога. Все в своем месте упокоевается: тело на земле, как взятое от земли; воздух к воздуху идет; огонь стремится в высоту; птица на дереве, рыба в воде имеет себе упокоение; душа же, как дух,– в своем Первообразе – Боге. Солнце, луна, звезды и все небо хороши и прекрасны, но радуют тело, земля со всеми плодами и украшением своим хороша, но утоляет тело, вода хороша, но прохлаждает тело; сладко пение птиц, но сладко для тела; приятна музыка, но приятна телу; пища и питие хороши, но то и другое насыщает и прохлаждает тело. Так и о прочих творениях понимай. Но души ничто созданное утолить, насытить, прохладить, утешить и возвеселить не может. Есть иной покой, которым она успокаивается, есть пища, которою питается, есть питие, которым прохлаждается, есть свет, которым просвещается, есть красота, которою увеселяется, есть центр, к которому стремится и, достигнув его, ничего более не ищет. Бог и Его божественная благодать – все для души: покой, пища, питие, свет, слава, честь, богатство, утешение, радость, веселие и все блаженство, которым тогда удовлетворится, когда найдет его. И чем более ныне ищет Его, тем более желает Его; и до тех пор будет желать и желаемого искать, пока лицом к лицу не увидит. И тогда, чем более будет пить от этого живого и приснотекущего Источника, тем более будет жаждать Его, без страдания и без пресыщения, всю Вечность. Бог чем более видится, тем более желается. Поэтому и бывает, что духовной печали души ничто не может утешить, кроме Бога и Его святого слова.

Когда душа, приводя в движение свою мысленную силу, какая естественно вложена в нее сотворившею ее Святою Троицею, желает должного и необходимого, тогда избегает она нападений тела, предусматривая и обуздывая беспорядочные его движения, хранит в себе приличную ей тишину, и в безмятежном покое занимается свойственными ей созерцаниями; и это делает, по возможности, возводя внимательный взор к достопоклоняемой Троице и умозаключая о неприступности Божией славы, по преизбытку ее сияния, о светлости блаженства, о беспредельной премудрости, о постоянстве и неволнении безмятежия, об естестве бесстрастном и неподвижном; ибо с кем ничто не может случиться нечаянно, потому что в нем, как в сокровищнице, собрано знание всего настоящего и будущего, кто охватывает все и все держит в руке своей, и кому совершенно ничто не может воспротивиться и противостать, в том и следует быть тишине и непрестанному безмятежию. Ибо внезапные стечения неожиданных происшествий в умах человеческих обычно производят мятежи.

Как подошву ноги называем пятою, так у души может быть подошва, которою соприкасается она со сродным ей телом, и тем подлежащему сообщает чувствительную силу и деятельность. Поэтому, когда презрительная и зоркая сила души занята чувственным, тогда в пяты ее перемешается естество глаз, которыми рассматривает низшее, оставаясь не видящею высших зрелищ. Но если, познав суетность подлежащего рассмотрению, возводит взор к Главе своей, Которая, как толкует апостол Павел, есть Христос (Еф. 4:15), то да ублажается за острозрение, имея очи там, где нет помрачения злом. Великий Павел и иные, если подобно ему велики, и все, которые о Христе живут, движутся и существуют, имели очи во главе. Как находящемуся во свете невозможно видеть тьму, так невозможно и имеющему око во Христе устремлять его на что-либо суетное. Поэтому, кто имеет очи во главе, глава же, как поняли мы, — начало всего, тот имеет очи во всякой добродетели, потому что всяческая добродетель есть  Христос, — в истине, в справедливости, в нетлении и во всяком добре.

Если один райский цветок столь драгоценен, что с ним не могут сравниться богатства всего мира, то тем более ценна душа человеческая, ради которой рай насажден Богом и исполнен всякими благами. Душа так же драгоценна, как Кровь Сына Божия, ибо апостол говорит: «Не тленным серебром или золотом искуплены вы... но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца» (1 Пет. 1:18–19). Оцени Кровь Сына Божия – и ты оценишь достоинство души. Оцени Воплощение Сына Божия, оцени пречистое молоко пречистых девических персей Матери Божией, которым питала она Божественного Младенца; оцени все страдания Его, оцени всю пролитую за спасение души нашей Кровь Его; оцени Крест и смерть Его – и если ты сможешь оценить все это, то можешь оценить и душу. Каждый пусть рассудит, как высоко оценил человеческую душу Сын Божий: выше всех небес, выше всех Ангелов, выше Престола Своего Божественного и всего Небесного Царства, ибо ради нее, оставив все это, сошел на землю, не пощадил Себя и положил за нее на Крест Свою душу. Ищи же здесь цену души человеческой! Итак, напрасно и суетно трудится тот, кто ради мира этого погубит душу свою, то есть лишится спасения своей души: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

Душа, соблюдающая мысленную силу свою в трезвении и приличных действованиях, утвердится в созерцаниях и будет упражнять свой нрав в том, что правильно, справедливо, благопристойно и мирно. А как скоро прекратит размышление и перестанет углубляться в надлежащие созерцания, тогда восставшие телесные страсти, как бесчинные и наглые псы, над которыми нет надсмотрщика, начинают сильно лаять на душу, и каждая страсть усиливается всячески истерзать ее, отделяя себе часть жизненной ее силы. Ибо думаю, что хотя душа одна и та же, сила ее двояка: одна — собственно жизненная сила тела, а другая — сила, созерцающая существующее, которую называем также разумною. Но душа, поскольку соединена с телом, естественно, вследствие этого соединения, а не произвольно, сообщает телу силу жизненную. Ибо как солнцу, воссияв, невозможно не освещать того, на что простерло лучи, так невозможно душе не оживлять тела, в котором пребывает. А сила созерцательная приводится в движение по произволению. Поэтому, если душа соделает свою созерцательную и разумную силу всегда бодрственною, как говорит Пророк: «Не воздремлет хранящий тебя» (Пс. 120:3), то усыпляет телесные страсти двояким образом, т. е. и тем, что бывает занята созерцанием лучшего и сродного, и тем, что, надзирая за безмятежием тела, уцеломудривает и утишает его страсти. Если же, возлюбив леность, оставит созерцательную силу в недеятельности, то телесные страсти, нашедши жизненную силу праздною, и разделив ее между собою, так как никто ими не правит и никто их не останавливает, увлекают душу к своим стремлениям и действованиям. Потому телесные страсти в нас сильны, когда ум бездействен, благопокорны же, когда ум управляет и владеет телом.

Страстная душа всегда мучается, несчастная, своим злым навыком, имея всегда горькое воспоминание и томительное впечатление от страстей, которые беспрестанно жгут и опаляют ее. И сверх этого, кто может, братья, вообразить страшные те места, мучимые в них тела, которые служат душам только для усиления страданий, а сами не истлевают, тот страшный огонь и тьму, тех безжалостных слуг мучителей и другие бесчисленные томления, о которых часто говорится в Божественном Писании и которые соразмеряются злым делам душ и их злым воспоминаниям?

Как телу нашему приключаются различные недуги, так и душе. Есть слепота телесная, и есть слепота душевная. Кроме того, у некоторых бывает еще какая-то темная вода в глазах, которыми хотя и смотрят, но ничего не видят. Подобно этому бывает темная вода и в душевных очах, от которой тоже не видят ничего. И если придет человек во глубину зол, не видит того и не заботится о спасении души своей. А потому святые отцы определили ежедневно молить Христа Спасителя нашего, взывая к Нему: «Просвети очи мои, Христе Боже, да не когда усну в смерть, да не скажет враг мой: "я одолел его"» (Пс. 12:5).

В Евангелии сказано: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36). Вот как драгоценна душа человеческая! Она дороже всего мира со всеми его сокровищами и благами. Но страшно подумать, как мало понимаем мы достоинство бессмертной души своей. На тело, это жилище червей, этот покрашенный гроб, обращаются все наши мысли от утра до вечера, а на бессмертную душу, на драгоценнейшее и любимейшее творение Божие, на образ Его славы и величия едва обращается одна мысль во всю неделю. Служению тела посвящаются самые цветущие годы нашей жизни, а вечному спасению души только последние минуты дряхлой старости. Тело ежедневно упивается, как на пиру богача, полными чашами и роскошными блюдами; а душа едва собирает крохи Божественного слова на пороге дома Божия. Ничтожное тело омывают, одевают, чистят, украшают всеми сокровищами природы и искусства; а дорогая душа, невеста Иисуса Христа, наследница неба, бродит шагом изнуренным, облеченная в одежду убогого странника, не имея милостыни.
Тело не терпит ни одного пятна на лице, никакой нечистоты на руках, никакой заплаты на одежде; а душа, от главы до ног покрытая сквернами, только и делает, что переходит из одной греховной тины в другую, и своей ежегодной, но часто лицемерной исповедью только умножает заплаты на одежде своей, а не обновляет ее.
Для благосостояния тела требуются разного рода забавы и удовольствия; оно истощает нередко целые семейства, для него люди готовы иногда на труды всякого рода; а бедная душа едва имеет один час в воскресные дни для слушания Божественной литургии, едва несколько минут для утренней и вечерней молитвы, насилу собирает одну горсть медных монет для подаяния милостыни. И довольна бывает, когда выразит холодным вздохом памятование о смерти.
Для здоровья и сохранения тела переменяют воздух и жилище, призывают искуснейших и отдаленнейших врачей, воздерживаются от пищи и пития, принимают самые горькие лекарства, позволяют себя и жечь и резать; а для здравия души, для избежания соблазнов, для удаления от греховной заразы не делают ни одного шага, но остаются в том же самом воздухе, в том же самом недобром обществе, в том же самом порочном доме, и не ищут никакого врача душ или избирают врача незнакомого и неопытного, и скрывают перед ним то, что уже известно и небу и аду и чем они сами хвастают в обществах.
Когда умирает тело, тогда слышится скорбь и отчаяние; а когда умирает душа от смертного греха, тогда часто и не думают об этом.
Так мы не знаем достоинства души своей и подобно Адаму и Еве отдаем свою душу за красивый по виду плод. Почему же мы по крайней мере не плачем подобно Адаму и Еве? Плач потерявших душу должен быть горестнее плача Иеремии, который, оплакивая бедствия отечества, взывал: «Кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слез!» (Иер. 9:1).

Спасение одной души дороже всех вещей мира, по сказанному в Евангелии: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). Тот же смысл имеет: если человек и все вещи соблюл до смерти сохранно и нерасточимо, душе же своей причинил вред, какая польза?

Как драгоценное миро, хотя заключено бывает в сосуде, но, намастив благоуханием воздух жилища, не только близко к нему, но и вдали от него стоящих наполняет приятным ощущением; так и благоухание добродетельной и боголюбивой души, всеми чувствами телесными будучи издаваемо, всем видящим это показывает внутри скрытую добродетель. Ибо кто, видя, что язык не произносит ничего неуместного и неблагопристойного, а все такое, что полезно для слышащих, что глаза смотрят скромно, слух не принимает никаких неподобающих мелодий и речений, ноги ступают благообразно, лицо не искажается смехом, а скорее указывает на готовые излиться слезы и плач — кто, видя все это, не познает, какое обильное благоухание добродетелей заложено внутри?

...Уходит Христос из души — и мрак страстей объемлет ее, и мысленные звери растерзывают ее.

...Плоть и дух всего чаще враждуют между собою и противоборствуют друг другу; и как тело бывает в добром состоянии, когда болезнует душа, так душа цветет и простирает взоры горе, когда желание удовольствий утихает и увядает вместе с телом.

...Наша душа, приступая к истинному Архиерею — Христу, должна быть от Него закланною и умереть для своего мудрования и... для греха; и как жизнь оставляет жертву, должно оставить ее лукавство страстей.

Душа бывает крепка, когда тело измождено.

Как спасающие душу совершенны у Бога, так губящие душу совершенны у диавола.

Когда Бог прощает грехи, то не оставляет шрама, не попускает остаться и следу, но вместе со здоровьем дарует и благообразие, вместе с освобождением от наказания дает и оправдание и делает согрешившего равным несогрешившему. Хотя бы у человека были тысячи ран, но если он покается и сделает что-нибудь доброе, Бог так залечивает их, что не остается ни шрама, ни следа, ни знака грехов.

...Когда зло приписывается плоти, а добро — духу, то душе нет уже места. Но это совершенно не так, потому что воздержание страстей есть дело души и ей принадлежит; и если она, находясь посреди добродетели и порока, употребляет тело на должное, то и его делает духовным, а если удаляется от духа и предается злым пожеланиям, то и сама становится более земною.

Во всем мы, христиане, смиреннее всякого – это повелевает нам заповедь – и не только перед мирским могуществом, но даже перед кем бы то ни было не поднимаем брови, но когда дело касается Бога и против Него дерзают восставать, тогда, презирая все, думаем только о Боге. Огонь, меч, дикие звери и терзающие плоть когти скорее будут для нас наслаждением, чем устрашат нас.

Солнце ясно отражается в чистой и тихой воде – так и Бог, вечное Солнце, является в тихой, непорочной и чистой душе и изображается в ней. «Итак, возлюбленные... очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием»,– увещевает нас апостол (2 Кор. 7:1), да и в нас вселится Бог, вечное Солнце, и так образ Его святой в нас изобразится. Солнечного света не вмещают тяжелые плотные вещи, как-то: земля, стены каменные и деревянные и прочее. Напротив, он проходит сквозь стекла, чистую воду, хрусталь. Так и ум, помраченный грехами и похотями мира сего, не может вместить просвещения Божия. Ибо подобное вмещается в подобном. Поэтому сказано: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф. 5:14). Покайся и очисти душу твою покаянием и слезами, и разгони облако твоих суетных помышлений, и тогда просветит тебя Христос.

Душа трехсоставна, потому что три в ней силы: помысел, раздражительность и вожделение. Если в раздражительности есть любовь и человеколюбие, а в вожделении чистота и целомудрие, то помысел светел. А если в раздражительности человеконенавистничество и в  вожделении распутство, то помысел омрачен. Разум тогда здоров, целомудрен и светел, когда страсти подчинены ему; духовно созерцает он соотношение Божиих тварей и возводится к Святой и Блаженной Троице. Также и раздражительность тогда бывает в естественном движении, когда любит всех человеков, ни на кого из них не сетует и не помнит зла. И вожделение верно природе, когда воздержанием, смиренномудрием, нестяжательностью умертвит страсти, т. е. плотское удовольствие, влечение к корысти и преходящей славе, и обратится к любви Божественной и небесной, потому что вожделение имеет троякое стремление: или к плотским удовольствиям, или к пустой славе, или к прелести богатства; и по причине этого противного разуму влечения, небрежет о Боге и о Божиих заповедях, забывает собственное свое благородство, ожесточается против ближнего, омрачает помысел и не позволяет ему возвести взор к истине. А кто приобрел высший образ мысли, тот еще здесь предвкушает Царство Небесное, начинает жить блаженной жизнью, ожидая себе блаженства, уготованного любящим Бога.

Растление души есть уклонение на распутия от прямого и правого мудрования, именно то, что растлилось правильное мудрование и стало развращенным, возжелав всего злого. Ибо когда правые помыслы развращаются, тотчас, как терновники и сорняки, прорастают в душе семена зла. Таким-то образом, как в мертвом теле распложаются черви, так в душе той, лишившейся Божественной благодати, будто черви расплодились — зависть, лукавство, ложь, ненависть, вражда, брань, злопамятство, клевета, гнев, ярость, печаль, месть, гордыня, спесь, тщеславие, немилостивость, алчность, хищение, неправда, неразумная похоть, клевета, пересуды, зависть, спорливость, поношения, осмеяния, славолюбие, клятвопреступничество, проклятия, богозабвение, дерзость, бесстыдство и всякое другое зло, Богу ненавистное; так что человек перестал уже быть по образу и подобию Божию, как создан вначале, а начал быть по образу и подобию диавола, от которого всякое зло.

Человек не есть только тело, но и не только дух: он – единство тела и духа. «И стал человек душею живою» (Быт. 2:7), то есть как только Творец в созданное Им тело вдохнул дыхание жизни, человек сделался живым существом, единым по сознанию, двояким по естеству. В учении Священного Писания о духовном начале жизни человеческой иногда указывается как будто на двойственность и этого начала, например: «Слово Божие живо и действенно, проникает даже до разделения души и духа, составов же и мозгов» (Евр. 4:12). Некоторые из учителей церкви также говорят о душе и духе, как будто о двух различных началах нашего духовного естества. Но у апостола Павла слова: «дух» и «душа», в отношении к природе человека, означают не различные начала, а только высшую и низшую сторону одного и того же начала: отсюда у него выражения: «духовный» и «душевный» человек (1 Кор. 2:14–15), то есть человек с высшим знанием и озарением от Бога, прозревающий в область Небесного, духовного мира, и человек – с неразвитым или даже притупленным зрением духовным, неспособный в этом состоянии видеть ничего выше чувственного. Не иначе, конечно, думали и учители церкви, различавшие дух и душу в человеке, потому что, говоря о природе человека вообще, они, вместе со всеми, признавали только двухчастный, духовно-телесный состав его.

Глядя в зеркало Святого Писания, видим святость Божию, как свет, не причастный никакой тьме: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5). Так подобает и христианам – поступать, «как чадам света» (Еф. 5:8); как чадам Божиим, заботиться о святой жизни, очищать себя «от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием» (2 Кор. 7:1), «ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости» (1 Сол. 4:7). Святость же не только в том, чтобы хранить себя от скверны, блуда и нечистоты, но и от корысти, зависти, гордости, тщеславия и прочего зла, как учит святой Иоанн Златоуст.

Такова испорченность души: она помрачает разум и человека, однажды совратившегося с прямого пути, низвергает в бездну.

Господь устроил члены нашего тела так, чтобы они были полезны нам к деланию добра, а управление ими предоставил бестелесному существу, т. е. душе.

Горе тебе, душа, утратившая Великий образ! До чего дошло унижение твое? Вот, и в хлеб твой вмешаны терния.

Телу невозможно жить без дыхания, и душе невозможно существовать, не зная Творца.

Когда у нас душа терзается внутренними страстями, нет пользы ни от внешней власти, ни от царского седалища.

Заботящийся о жизни и здравии своей души будет держать себя в средине истины, не склоняясь и не приобщаясь ни к одной из противоположных крайностей, лежащих по ту и другую сторону добродетели.

Смерть души — нечестие и беззаконная жизнь. Следовательно, и жизнь души — служение Богу и приличные тому нравы; нравы же святые и приличные служению Богу образует и удивительным образом сберегает в наших душах молитва.

Воскресение души, умерщвленной грехами, совершается здесь, когда возрождается она в жизнь делами правды. Под умерщвлением же души понимать должно делание плохого, а не уничтожение в небытие.