Душа

Что болезнь в теле, то грех в душе. Когда тело заболит, больной ни о чем уже другом не заботится, ни о богатстве, ни о славе, ни об утехах, а все об одном уврачевании тела и восстановлении здоровья. Так и когда душа болит грехом, надлежит всю заботу обращать не на другое что, ни на богатство, ни на славу, ни на удовольствия, а на одно уврачевание болезни душевной и возвращение душе здравия.

Человек состоит из двух частей – из души и тела. Имеет тело свою беду и неблагополучие – имеет и душа. Тело видимо – и беда его видима; душа невидима – и беда ее невидима. Тело тленно и смертно – и беда его кончится; душа нетленна и бессмертна – и беда ее конца не имеет, но душа вовеки с нею пребывает, пока от нее не освободится. Душа, как разумная, бессмертная и сотворенная по образу Божию, гораздо драгоценнее, чем тело; потому и беда ее гораздо опаснее и страшнее, чем беда телесная. Ибо телесная беда с телом умирает и прекращается; но душевная беда с бессмертной душой никогда не умирает, если здесь душа не избавится от этой беды.

Служение и поклонение Богу Духом и Истиной есть та благая часть, есть то блаженное состояние, которое, начавшись во время земной жизни, не прекращается, как прекращаются телесные подвиги, с окончанием земной жизни. Благая часть пребывает неотъемлемой принадлежностью души в Вечности, в Вечности получает полное развитие.

Целомудрие и правда — вот красота души, а мужество и благоразумие — это здоровье для нее.

Некоторые неразумные... говорят, что души происходят из существа Божия, другие, напротив, утверждают, что они превращаются даже в сущность самых низких бессловесных. Что может быть хуже такого безумия? Так как ум их омрачился и они не познали истинного смысла Писания, то и несутся, как потерявшие духовное око, в противоположные друг другу пропасти, одни возносят душу выше того, чего она заслуживает, а другие низводят ниже надлежащего.

Тело у нас тленно, а душа нетленна. Как бы нам и ее не подвергнуть тлению? Первородный грех сделал это возможным. Он даже после крещения может растлить душу и сделать ее добычею неумирающих червей. Но, с другой стороны, черви не могут и прикоснуться к душе, когда найдут ее нетленною. Камень, например, червь не грызет, да если б и стал грызть, ничего бы не сделал. Смотри же, не растлевай души твоей — ведь что тлеет, то полно зловония.

Как тело дороже одежды, так душа дороже тела.

Когда душа не поработится телу, но его подчинит себе, принимая в себя нетленное семя Божие, тогда и тело, как бы влиянием света, делает причастным нетления, и оно иссыхает к возрастанию истончания. Само же возрастание истончания, до крайности утончив плоть, одухотворяет ее, и таким образом приходит она в единение с Божественным Духом, плодонося нетление, и усовершаясь к принятию в себя Бога.

Знак нечестивой и развратной души — когда прилагают старание, совещание и усилия к совершению зла.

Если душа может видеть и слышать без участия плоти, то для чего она заключена в ней? Если же без нее не имеет жизни, то почему не умирает с телом? Душа не может видеть без тела; это доказывает о ней само тело. Если тело лишено зрения, то с ним вместе слепотствует и ощупью ходит и душа. И тело, и душа имеют нужду друг в друге, и сами свидетельствуют о том...
Если тело немо, нема с ним вместе и душа, а также и болезнует она, если тело в болезни; и хотя в отдельности от тела и сама по себе душа здрава, однако же принимает участие во всем, что касается до тела. Она подобна младенцу в матернем чреве, который, имея в себе жизнь, не имеет слова.

Для возделания души всякое время удобно, не как для возделывания земли. Тут не нужны также ни волы, ни плуги, ни другие земледельческие орудия; а нужно только одно произволение и всеусердное желание.

Знак души ленивой — не охотно слушать Писание. А бодрствующая душа принимает словеса Божии, как жаждущая земля — дождь.

Здравием для души служит исполнение Божественной воли, равно как и наоборот, отпадение от благой воли есть болезнь души, оканчивающаяся смертью. Потому, так как сделались мы немощными, когда в раю, оставив добрый образ жизни, без меры вкусили яда непослушания, и потому природою нашей возобладала жестокая и смертельная болезнь, то пришел истинный Врач, по закону врачебного искусства исцеляющий зло противоположным ему, и одержимых недугом потому, что отступили от Божией воли, освобождает опять от болезни единением с Божией волей.

Поскольку душа находится во всем теле и не оставляет без себя ни одной части, то необходимо следует, что волею души и управляется вся эта плоть, нераздельная с душой и не могущая жить без души.

Лукавая душа, когда льстят ей, превозносится, а когда оскорбляют ее, приходит в неистовство. А добрая душа и лести не радуется, и на оскорбление не негодует.

Поскольку могущественна и непобедима красота души, когда озаряется она соразмерностью добродетелей, напротив того, несносным и зверообразным делается вид души, когда принимает она на себя стыд порока, то постараемся приобрести первую, а сгладить последнюю.

Когда душа здорова, тогда и тело имеет крепость для благих трудов. А если душа потерялась в скверных помыслах, то и тело по необходимости растлится пороком.

Душа, оставленная на собственный произвол, как брошенный виноградник без попечения, разрастается в ветви и истощается на ненужное и бесполезное, все явление дел производя только на обольщение народа...

Как телу ты доставляешь различные одежды, так не попускай и душе ходить нагою без добрых дел, одень и ее приличною одеждою.

Когда душа вступит в повиновение уму, владеющему ею в Господе, тогда, соединенные воедино, ум и душа приносят Богу чистые молитвы. Они – истинные поклонники, каких ищет Отец, поклоняющиеся Ему «в духе и истине» (Ин. 4:23). О них сказано: «Вселюсь в них и буду ходить в них» (2 Кор. 6:16). Им дано обещание: «если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф. 18:19).

Впечатления, составляющие достояние души в час смерти ее, остаются достоянием ее навеки.

Есть у тебя дело, душа моя! Что ни терпишь, не изнемогай.

И вот настоящая смерть: когда душа разъединяется с Божественною благодатию и сочетавается со грехом.

Горе душе, когда не имеет в себе истинного кормчего — Христа, потому что, находясь среди горького моря тьмы, волнуемая бурею страстей и обуреваемая лукавыми духами, доходит, наконец, до погибели.
Горе душе, когда не имеет в себе рачительно возделывающего ее Христа, чтобы могла она принести благие духовные плоды...
Горе душе, когда не обитает в ней Владыка ее Христос, потому что, опустев и исполнившись зловонием страстей, делается она убежищем порока.

Христос обретает покой в душе человеческой, и душа обретает покой, когда Христос посещает ее.

Христианская обязанность требует, чтобы христиане Богу как Отцу своему подражали, и Ему как возлюбленные чада уподоблялись нравами, как призывает апостол: «подражайте Богу, как чада возлюбленные» (Еф. 5:1). В христианине, который рожден «от воды и Духа» (Ин. 3:5), должен быть запечатлен и образ Божий, по написанному: «во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). Образ же непременно должен быть подобен Первообразу, как отражение в зеркале. Иначе это не был бы образ, если бы не был подобен первообразу. Отсюда следует, что в христианах, которые благодатью Божией и верой во Христа Иисуса сделались сынами Божиими и имеют в себе запечатленный образ Божий, должны быть богоподобные нравы, и воля, насколько возможно в этом веке, должна быть согласна с волей Божией.

Что друг для друга жених и невеста, то Христос и христианская душа. Невеста жениху обручается — так душа человеческая верою обручается Христу, Сыну Божию, и омывается банею Крещения. Невеста оставляет дом родителей и прилепляется к своему жениху, так христианская душа, обручившаяся Христу, Сыну Божию, должна оставить мир и мирские прихоти и прилепиться к одному своему Жениху, Иисусу Христу. К этому Дух Святой через пророка. призывает ее: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей» (Пс. 44: 11–12).

Так бывает и с душою: иной согрешает немного, а сколько времени проводит он потом, проливая кровь свою, пока исправит себя! Но в телесных болезнях находим мы различные причины: или что врач неискусен и дает одно лекарство вместо другого, или что больной ведет себя беспорядочно и не исполняет предписаний врача. В отношении же души бывает иначе. Мы не можем сказать, что врач, будучи неискусен, не дал надлежащего лекарства. Ибо врач душ есть Христос, Который все знает и против каждой страсти подает приличное лечение: так, против тщеславия дал Он заповеди о смирении, против сластолюбия — заповеди о воздержании, против сребролюбия — заповеди о милостыне, и, одним словом, каждая страсть имеет исцелением соответствующую ей заповедь. Итак, нельзя сказать, что Врач неискусен, а также и что лекарства стары и потому не действуют, ибо заповеди Христовы никогда не стареют, но чем более их исполняют, тем более они обновляются. Поэтому ничто не препятствует здоровью душевному, кроме бесчиния души.

Пребывание души с Господом или посещение Господом души, в чем все существо внутреннего делания, не от нас зависит. Господь посещает душу, она и бывает с Ним, и играет пред Ним, и согревается Им. Как отойдет Господь, так душа пустеет и совсем не в ее власти воротить к себе Посетителя душ. Но отходит Господь, пытая душу, а бывает, что отходит, наказывая. Но не за внешние дела, а за что-нибудь душою внутри принятое. Когда отходит Господь, пытая душу, то, когда она закричит, Он скоро возвращается. А когда отходит, наказывая, то не скоро возвратится, но пока не осознает душа греха и не раскается, не оплачет, не понесет епитимью.

...Душа, которая сподобилась с великим вожделением и чаянием, с верою и любовию принять в себя оную силу свыше, небесную любовь Духа, и имеет уже в себе небесный огнь бессмертной жизни, действительно отрешается от всякой мирской любви, освобождается от всяких уз порока.

Подумай о словах Спасителя: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26). Сравни время с вечностью и приобретенный мир с твоей погибшей душой. Нет никакой пользы там, где нет спасения души. Что тебе во всем мире, когда душа погибает? Спасение твоей души тебе должно быть дороже всех сокровищ мира сего, дороже неба и земли и всей славы мира, собранной воедино. Ибо душа без всего этого уйдет в иной век, и ничего не возьмет с собой, как и в мир ничего не внесла, а относит отсюда только или спасение, или погибель.

...Тот, кто просвещается Духом Святым, обновляющим всяческая, стяжавает новые очи и новые уши, и не смотрит уже просто как человек на чувственное чувственно, но как ставший выше человека смотрит на чувственное и телесное духовно, как на образ вещей невидимых, и слушает он не голос или голоса людей, но единое живое слово Бога, хотя оно изрекается посредством слова человеческого. Такая душа приемлет через слух только живое слово Бога как знаемое ей и желанное и ему только позволяет войти внутрь себя, и когда оно войдет в нее, лобызает его с радостью...

Душа-то больше тела: тело поболит, да и тем кончится, а душевная-то болезнь простирается в вечность; избави нас, Господи, от этой болезни и даруй исцеление.

Придет время всемирной катастрофы, и весь мир запылает в огне. Загорится земля, и солнце, и луна, — все сгорит, все исчезнет, и восстанет новый мир, гораздо прекраснее этого, который видели первые люди. И настанет тогда вечная радостная жизнь, полная блаженства во Христе. По этой-то блаженной жизни и тоскует теперь на земле человеческая душа. Есть предание, что раньше, чем человеку родиться в мир, душа его видит те небесные красоты и, вселившись в тело земного человека, продолжает тосковать по этим красотам. Так Лермонтов объяснил присущую многим людям, непонятную тоску. Он говорит, что за красотой земной душе снился лучший, прекраснейший мир иной. И эта тоска по Богу — удел большинства людей. Так называемые неверы, сами себе не веря, не желая в этом признаться, тоскуют по Богу. Только у немногих несчастных уже так загрязнилась душа, так осуетились они, что потеряла она способность стремиться к небу, тосковать по нему. Остальные ищут. А ищущие Христа обретают Его по неложному евангельскому слову: «Ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7; Лк. 11:9); «В доме Отца Моего обителей много» (Ин. 14:2). И заметьте, что здесь Господь говорит не только о небесных, но и земных обителях, и не только внутренних, но и внешних. Каждую душу ставит Господь в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию, это и есть внешняя обитель; исполняет душу покоя, мира и радования — это внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его.

Как мог демон отдалить тебя настолько от Христа, уловить твой язык, и слух, и зрение, о несчастная душа? Где ты блуждаешь вне кроткого света, волнуемая желаниями и беспокойными заботами, трепеща одной тени страха, служа обольщениям, иссыхая и истаявая в порывах кипящего гнева? Не предавайся, душа, кружениям парящего ума, но и не забывай своей жизни, когда приближаешься к плоти, к прикровенным и явным плотским недостаткам! Пусть в дольнем мире возмущается все жестокими житейскими бурями; пусть здесь время, как шашками, играет всем: и красотою, и доброю славою, и богатством, и могуществом, и неверным счастьем! А я, крепко держась за Христа, никогда не покину надежды, что увижу сияние воедино сочетаваемой Троицы, когда достояние Великого Бога, теперь смесившееся с плотью, а прежде образ Божий, вступит в единение с небесным.

Горе душе, если она не имеет в себе заботливо возделывающего ее Христа, чтобы она принесла благие духовные плоды.

...Как гадаю сам и как слышу от мудрых, душа есть Божественная некая струя... у нее одно дело, единственно естественное ей — парить высоко, вступать в общение с Богом, непрестанно устремлять взор к сродному, как можно менее порабощаясь немощам тела, ибо тело и само стремится к земле, и душу влечет долу, вводит в это приятное скитание по предметам видимым, в это омрачение чувств, в котором душа, не управляемая разумом, постепенно погружаясь, падает ниже и ниже. Но если владеет ею ум, и часто, как уздою, сдерживает словом, то, возвышаемая им, может быть, вскоре достигнет она священного небесного града, и наконец получит желаемое ею издавна, то есть прошедши все завесы, все нынешние тени, все здешние гадания, все отражения красоты в зерцалах, незамутненным умом увидит истинное благо, каково оно само в себе, и прекратит свое скитание, насыщенная светом, которого желала сподобиться, и возобладав там высочайшею красотою. Ибо Сотворивший все премудрым Словом, через соединение противоположностей Составивший неизреченную гармонию вселенной, и Приведший мир сей из неустройства в устройство, еще большее чудо показал в природе живого существа.

Душа много любезнее Богу всех созданных Им тварей.

Поскольку дух твой есть храм, то не допускай в него никакой нечистоты. Не допускай в дом Божий ничего такого, что ненавистно Богу, а напротив, укрась дом Божий всем, что подобает Богу. Если же в духе твоем есть гнев, живет похотливость, привычна раздражительность — то курится там зловонный дым. Изгони из него вражду и ненависть — вонь их отвратительна; введи в него и водвори любовь. Это — фимиам благоуханный. Собери и выбрось из него весь сор, то есть гнусные наклонности и привычки; как цветами, устели храм твой добрыми делами, вместо роз и лилий укрась его молитвою.

Христианам следует в Святом Писании, как в зеркале, видеть образ Отца Небесного, и как «носили образ перстного», облекаться и в «образ небесного» (1 Кор. 15:49). Так они могут засвидетельствовать свое новое и духовное рождение, показать, что они истинно рождены от «воды и Духа» (Ин. 3:5), истинно «от Бога родились» (Ин. 1:13), истинно и нелицемерно называют. Бога своим Отцом и молятся: «Отче наш, Иже еси на небесех» (Лк. 11:2),– показать, что они истинно «сыны Божий по вере во Христа Иисуса» (Гал. 3:26), ибо Ему, как сыновья Отцу, уподобляются нравами и носят в себе Его Божественный образ. Ибо как от Адама рождаемся грешными, оскверненными, так от Бога рождаемся водой и духом святыми и чистыми. И как от Адама рождаемся злонравными, лживыми, грехолюбивыми, не способными к любви, завистливыми, злобными, гордыми, похотливыми, славолюбивыми, сластолюбивыми и самолюбивыми, так рожденные от Бога как благого Отца должны быть добронравными, истинными, правдолюбивыми, любящими, милосердными, кроткими, терпеливыми, смиренными, смиренномудрыми, воздержанными, благолюбивыми и братолюбивыми. Как от Адама рождаемся размышляющими о плотском и земном, так рожденным от Бога подобает мудрствовать о духовном и небесном, ибо «Бог есть Дух» (Ин. 4:24). «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух», по слову Христову (Ин. 3:6).

Благодать Святого Духа исцеляет, питает и воскрешает душу.
Что болезнь в теле, то и грех в душе. Когда тело заболит, больной ни о чем уже другом не заботится – ни о богатстве, ни о славе, ни об утехах, а все об одном: уврачевании тела и восстановлении здоровья. Так и когда душа болит грехом, надлежит всю заботу обращать не на что другое – ни на богатство, ни на славу, ни на удовольствия, а на одно: исцеление болезни душевной и возвращение душе здоровья. Что же скажу я, окаянный, в оправдание свое, в День Страшного Суда, если тогда душа моя окажется больною многими и различными болезнями? Почему не приложил никакой заботы о здоровье своей души, а всю жизнь трудился и хлопотал только о богатстве, славе и удовольствиях? Причина этому, кажется, та, что не знает грешник о болезнях своей души и не чувствует в настоящей жизни, какое зло причиняют они душе. Не зная же и не чувствуя этого, обманывается и, полагая, что у него все хорошо, нисколько не беспокоится о здоровье души. И не потому ли грешник, то есть больной душевно, бывает горд, что бесчувствен и не чувствует зла, причиняемого ему грехами? И еще что? Чем более кто бесчувствен, тем более гордится, как говорит и божественный Давид: «Шум восстающих против Тебя непрестанно поднимается» (Пс. 73:23). Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы говорить ему о его болезни или предлагать лечение, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни своей души, ищет врача и охотно подчиняется лечению. Когда тело наше заболевает, мы чувствуем боль и, чувствуя ее, ищем исцеления, да исцелимся. Если бы мы не имели чувства, то не чувствовали бы и боли; если бы не чувствовали боли, не чувствовали бы потребности и в лечении. Тому же следовало бы быть и в душе, то есть чтобы она духовным чувством чувствовала свою духовную болезнь. Но бывает иначе: не чувствует. Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет исцеления. Оттого грешник, не чувствуя боли в душе, живет себе весело и не печалится о грехах. Это достойное плача состояние: ибо пока он таков – он неисцелим и как неисцелимый – погибший, ненавистный Богу и святым Ангелам. Поэтому надлежит нам, сколько можно, позаботиться о том, чтобы прийти в чувство душою своею, восскорбеть о грехах своих и взыскать врача душ и телес, Господа Иисуса Христа, и, припав к Нему, умолять Его, да исцелит болезни души нашей. Эти болезни души есть похоти богатства, славы и удовольствия, по причине которых люди бывают гневливы, досадительны, неподвижны на добро, празднолюбивы, лихоимцы, хищны, неправедны, тщеславны, горды, завистливы, человеконенавистны, мстительны. Что скажешь ты обо всем этом?! Разве эти болезни душевные малы и ничтожны?! Разве благословно душе, верующей во Христа, не чувствовать их и не печалиться о них? Не должно ли, напротив, плакать и рыдать, и в скорби вопиять, чтобы Врач наш, видя это, сжалился над ней и дал ей увидеть, и почувствовать свои болезни? Ибо пока не увидит она их и не почувствует, не может излечить ее и сам всемогущий Врач, Да и что есть уврачевание души? Есть дивное некое изменение души, по которому исцеленная душа те злые похоти, которые прежде были ей так вожделенны, начинает считать мерзостью и заразой и за это ненавидит их – не сама по себе, а благодатью исцелившего ее Врача, которого и благодарит она потом всегда и о котором громогласно проповедует всем: «Это изменение десницы Всевышнего» (Пс. 76:11). Но чтобы пришел Врач, надо призвать Его; чтобы призвать, надо увидеть болезнь и почувствовать ее. Внешнее свое состояние человек сознает и чувствует, именно: слаб он или крепок, здоров или нездоров, счастлив или несчастлив, благоденствует или страдает. И если не чувствует он этого внутренне в себе самом, то напрасно носит имя христианина; и хоть именуется так, но на самом деле не таков. Ибо если бы он был христианином и имел общение с Владыкой Христом, то был бы причастен и жизни Его, и света, как Христос есть Жизнь и Свет. Следовательно, и видел бы себя, и чувствовал все свое, потому что видеть и чувствовать есть естественное свойство живых, так что у кого нет этого, тот мертв. Таким образом, кто не видит и не чувствует душевно добра и зла, которое прибывает в него и выбывает из него, тот еще мертв и не просвещен лучами умного Солнца Правды. Да постарается же таковой поскорее прибегнуть и припасть мысленно к Иисусу Христу, умоляя Его сжалиться над ним, оживить его и просветить его, дать ему прийти в чувство и познать свое состояние; и потом от Него единого да взыщет спасения себе. Ибо бесчувственного человека не может спасти и Сам Бог, могущий все творить. Человек создан состоящим из двух естеств – мысленного и чувственного, души и тела. Поэтому потребовалось для него двоякое врачевство после того, как он впал в великую болезнь после великого здоровья, какое имел прежде. Болезнь есть потеря здоровья, и заболевший по преступлении человек заболел естеством. Болезнь же, внедрившаяся в естество и ставшая естественной, неизменяема как естество. Суди теперь, как велика должна быть сила, чтобы изменить больное естество в здоровое, когда это есть то же, что поставить его выше естества, каково оно в нем в настоящем состоянии. Для указания этого-то и дано нам Богодухновенное Писание, которое является для нас врачебной наукой. Врачебное искусство, врачующее тело человеческое, никак не может уврачевать первоначальную коренную болезнь, то есть тление, но употребляет всякие способы лишь на то, чтобы лечить вторичные болезни, когда естественно больное тело выходит и из этого естественно болезненного своего состояния и впадает во вторичную какую-либо болезнь, в водянку, например, или в горячку. Это лечение происходит не от букв, какими прописывает врач лекарство, а. от употребления того, что им прописывается; прописываются же им разные вещества, которые при различной целебной силе и действенности все однородны, однако же, с заболевшим телом, чтобы могли воздействовать на это тело и врачевать его. Итак, если врачебное искусство, истощив все способы врачевания и употребив все целебные средства, доходит лишь до того, чтобы врачевать вторичные болезни тела и возвращать заболевшее тело только в предшествовавшее этой болезни состояние, которое есть естественно болезненное состояние тления, то где взять силу к врачеванию этой последней, коренной болезни? Она – выше естества. Чтобы уврачевать больное человеческое естество и восстановить в нем истинное, свойственное ему по первоначальному его устроению здоровье, для этого необходима сверхъестественная и пресущественная сила. Какая же это сверхъестественная и пресущественная сила, могущая возвратить нам первоначальное здоровье? Это есть Господь наш Иисус Христос, Сын Божий, который, чтобы уврачевать подобное подобным, благоволил воспринять здоровое человеческое естество. И вот, когда кто верою прилепляется ко Христу, тогда Христос сочетается с ним и Божеством, и здоровым человечеством, и через такое единение восстановляет в нем первоначальное истинное здоровье. Но как при врачевании тела человек выздоравливает не от букв, которыми прописаны лекарства, а от действия прописанных средств, так и при лечении души: ее выздоровление и спасительное воздействие на нее совершается не буквами Божественного Писания, а силою Христа, который прописан в Писании. «Ибо Царство Божие не в слове, а в силе» (1 Кор. 4:20). Ибо все Божественное Писание, Ветхое и Новое, направляет естественно больное человеческое естество к Иисусу Христу, который есть единственный Врач душ и телес наших. Кто остается непричастным Его Божественной благодати, тот остается и неисцеленным, а кто причащается Его благодати, у того душа перестает уже быть больной. Ибо плод нашей христианской веры есть здоровье души. Затем Бог стал человеком, чтобы душа через Него могла воспринимать свое здоровье. Следовательно, у кого душа нездорова, тот еще не стал настоящим христианином. Здоровой же душа делается божественной силой и светом благодати, даруемой Христом за веру. Душа невидима, и не видно, здорова она или нет, не только для других, но нередко и для нее самой. Но есть видимые знаки, по которым для всех явным бывает ее состояние. Укажу на самый видный – на упорядочение и исправление пяти чувств: зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Когда кто держит их в порядке и владеет ими разумно, явно, что душа его в своем чине, здорова, и человек тогда является настоящим разумным животным и действует по разуму и рассуждению, а не как бессмысленные животные, находящиеся во власти своих чувств. Кажется, что владение пятью чувствами есть очень простое дело. Но я тебе скажу, что кто властвует над пятью чувствами, тот властвует над всей вселенной и над всем, что в ней, ибо все у нас бывает от них и через них. Но кто таков, над тем властвует Бог, и он всецело во всем покорен воле Божией. Так водворяется Царство Божие и восстанавливается первоначальный чин, ибо человек вначале определен был царем мира. В этом черта образа Божия и подобия. Итак, кто не властвует над пятью чувствами, тот не бывает по образу Божию и подобию; и хотя бы он всю мудрость поглотил и знал все сущее, о нем правдив приговор: «Он уподобится животным, которые погибают» (Пс. 48:13). Он живет на похуление Бога, Создателя всего, как написано: «Имя Божие хулится у язычников» (Рим. 2:24). И Христово имя хулится такими людьми, и из-за них неверные поносят христианскую веру, говоря: если бы Бог христианский был истинным Богом, то христиане не были бы такими же, как и мы; между тем многие из них живут гораздо хуже нас – в неправдах и срамных похотях. Нас же да просветит благодать Христова, да подаст здоровье душе нашей и даст нам силу держать в своей власти пять чувств и жить как должно, чтобы через нас славилось имя Божие.

Прекрасен конь, и чем он по природе резвее и горячее, тем лучше, но ему нужен наездник и управитель. Если наездник как должно распорядится природными свойствами животного, то употребит его с пользой для себя и достигнет цели: и сам останется целым, и животное окажется пригодным. Если же наездник плохо правит молодым конем, то конь неоднократно сбивается с дороги, попадает на дорогу непроезжую или, упав со стремнины, уносит с собой и самого седока – нерадение наездника подвергает опасности обоих. Так рассуждай о душе и о теле. Тело получило естественные стремления, которые не бессмысленны, но, без сомнения, для чего-нибудь хороши и полезны; но оно не получило на свою долю рассудка, чтобы преимуществом разума была почтена душа. Если душа как должно управляет стремлениями тела, то и тело спасено, и душа пребывает вне опасностей. Если же не станет радеть об управлении и, объятая сном беспечности, перестанет держать тело в узде, то и само тело, как не имеющее рассудка, совращается с прямого пути, и душу ввергает в бедствия, равные своим падениям, – не по собственной непригодности, но по нерадению души. Ибо если бы телесные страсти были такими, что их не могла бы укрощать душа, то, действительно, было бы виновно тело. Но если они стали покорны многим, потрудившимся преодолеть их, то тело не может быть обвинено теми, которые стараются очернить его, называя первым виновником порока. Можно упрекнуть в нерадении душу, ослабившую свою власть над телом, но и она не по самой природе имеет в себе зло, а погрузилась во зло после оскудения в ней добра.

Если доказано, что душа бессмертна, то явно, что она и нетленна. Но как душа от соединения с увлажненным телом делается плотской; так и тело при нетлении души в единении с семенем Божиим делается духовным.

...Кто внимателен к себе, и подлинно украшает свое жилище – <душу>, чтобы со временем принять в него обитателем Бога, у того есть... вещества, из которых собирает украшение для такого жилища. Знаю я золото, которое блистает в подобных делах, и выкапывается из глубины мыслей Писаний; знаю серебро — слова Божьи разожженные, которых светлость, как молния, блещет, сияя истиною. А под лучами различных камней, которыми украшаются стены такового храма, и под помостом здания, представив в уме различные расположения добродетелей, не погрешишь в приличном этому дому убранстве. Помост пусть будет устлан воздержанием, при котором прах земного разумения не обеспокоит живущего воздержанно. Упование небесного пусть озаряет потолок, на который взирал душевным оком, не подобия красоты изображенные резцами увидит, но самый Первообраз красоты, не золотом каким и серебром украшенный, но тем, что гораздо выше золота и драгоценнее камня. Если же надобно словом описать убранство разных частей, то пусть здесь украшают дом нетление и бесстрастие, а там убранством жилищу служат правда и негневливость; на одной стороне сияют смиренномудрие и великодушие, а на другой — ...благочестие пред Богом. Все же это прекрасный художник — любовь — пусть в наилучшем порядке приноровит одно к другому. Пожелаешь ли купелей? Если хочешь, имеешь у себя домашнюю купель и свои источники, из которых можно омыть душевные скверны, этим пользовался и великий Давид, по ночам наслаждаясь этою купелью. А столпы, поддерживающие крыльцо души, делай не какие-либо фригийские или порфировые, а, напротив того, постоянство и неподвижность во всем добром да будут для тебя многоценнее этих вещественных прикрас. Подобий же всякого рода, или живописных, или изваянных, какие людским искусством на обман уготовляются в подражание истине, вовсе не допускает такое жилище, в котором все наполнено изваяниями истины. А вожделевай состязаний в беге и прогулок, имеешь вместо сего упражнение в заповедях. Ибо так говорит Премудрость: я хожу по стези правды, по путям правосудия (Притч. 8:20). Как прекрасно приводить душу в движение и упражнение на этих путях, и в движении прошедшему поприще заповеди снова возвращаться на него! То есть у исполнившего заповедь в том, к чему прилагается им старание, пусть в другой и третий раз украсятся и преспеяние права, и благопристойность жизни.

Никто не заботится, чтобы душа была добра, тогда как при доброте души нет никакой нужды в <земных> благах, а без нее нет никакой пользы и от них. Как для невесты, хотя бы ее брачный чертог был убран золотыми покровами, хотя бы окружали ее сонмы благовиднейших и прекрасных женщин, розы и венцы, хотя бы и жених был прекрасен, и служанки и подруги и все были благовидны, нет от того никакой пользы, если она сама крайне безобразна; если же она прекрасна, то и без всего этого нет для нее никакого вреда, а напротив <польза>, потому что безобразная при этом будет казаться еще безобразней, а прекрасная без этого будет еще прекраснее, — так точно и душа, если она добра, не только в этом не нуждается, но даже помрачает этим свою красоту.

Как тело, изнуренное постом, нуждается в некотором отдыхе, чтобы могло потом с живою ревностью опять выступить на подвиги поста, так и душа требует отдохновения и успокоения. Не всегда нужно напрягать ее, не всегда и послаблять ей; но иногда делать одно, а иногда другое, и таким образом управлять и состоянием души, и вожделениями плоти.

Кто облечет душу добродетелью, тот не будет в опасности, не потерпит и скрытной неправды. Можно приложить старание и о ржавом медном сосуде, но сие подвергает труду и убытку: время, в которое можно было бы сделать что-нибудь для своей выгоды, употреблено будет на исправление от порчи. Так душа приводится в замедление, истребляя в себе страсть, когда могла бы приобрести важнейшее. Если медь оставлена была в нерадении, то медленнее очищается, ржавчина проедает ее, даже после очищения скоро овладевает ею; и в душе, если небрежет о себе в обучении своем добродетели, легко расхищаются добрые ее качества. Медь во время чищения принимает на себя блеск, как одежду, и если вычищена медь, не поврежденная еще ржавчиною, то долго служит в употреблении; в противном же случае наведенный блеск обманчив, потому что сосуд бывает непрочен, и скоро портится, как сделанный из поврежденной уже меди. И душа, если растленная уже приступает к добродетели, то впадает в смущение, а от смущения – в растление. Природа человеческая есть как бы медь и требует большого о ней попечения. Если не хочешь наводить на нее блеск, то позаботься не оставлять смесь сию без всякого присмотра. Если медь оставишь мокрою, то потерпит она вред; если и природу свою станешь увлажнять, то дашь место растлению.

Всякий предающийся услаждениям расслаблен душой, лежит на одре сладострастия с соответствующей этому расслабленной распущенностью тела. Но когда, убежденный евангельскими увещаниями, покаявшись, он восторжествует над своими грехами и над порожденной ими расслабленностью души, тогда его приносят к Господу эти четверо: презрение к себе, Исповедь согрешений, обещание воздерживаться от зла и молитва к Богу. Но они не могут приступить к Богу, если только не раскроют крышу, разметав черепицу, глину и другой материал. Кровлей же в нас является мыслительная часть души, как все в нас покрывающая. Она заключает в себе как бы многочисленный нагроможденный материал – все, что имеет отношение к страстям и к земному. И вот, когда эта кровля будет разрушена и уничтожена теми четырьмя, тогда действительно мы сможем припасть и приступить к Господу и получить от Него исцеление.

Когда <душа> очищена и не имеет в себе никакой возмутительной страсти, тогда она зорко видит то, на что ей взирать должно. Когда же она, будучи помрачена страстями, погубит свою доблесть, тогда неспособна делается ни к чему высокому, скоро утомляется и падает, склоняется ко сну и лености, опускает из виду то, что могло бы способствовать ей к добродетели и жизни добродетельной, и не обращается к ней с ревностью.