Святые «О монастырях»

Святые отцы совмещают все делание инока, всю жизнь его, в плач. Что значит плач инока? Это – его молитва.

Распятие и кровопролитие совершаются новоначальным иноком при помощи церковных таинств, при помощи тщательной исповеди всех греховных проявлений, при помощи церковных и келейных молитвословий, как бы при помощи первосвященника Аарона; совершаются они при помощи поста, бдений, коленопреклонений и прочих благочестивых трудов, как бы при помощи Ора, родственного Моисею и Аарону, супруга пророчицы Божией.

Самоукорение есть иноческое дело, есть умное дело, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству падшего естества, по которому все люди стараются выказывать себя праведниками. Самоукорение есть насилие Падшему естеству.

Даже благонамеренные иноки, проводящие жизнь внешнюю и не имеющие понятия о жизни духовной, соблазняются на духовных делателей, находят их поведение странным, осуждают и злословят их.

Вступающий в иноческую жизнь должен отдаться всецело воле и водительству Божию, благовременно приготовиться к терпению всех скорбей, какие угодно будет Промыслу Всевышнего попустить рабу Своему в его земном странствии.

Так как хитрейший змей не перестает подстерегать нашу пяту, то есть ждет исхода нашего и до конца жизни нашей старается нас искусить и уязвить, то ты не получишь никакой пользы от того, что хорошо начнешь и покажешь ревность при начале отречения от мира, если конец не будет соответствовать началу; если не сохранишь до конца и нищеты, и смирения Христова, согласно обещанию своему. А чтобы сохранить их, ты всегда храни главу змея, то есть первые помыслы, внушаемые им, и не медля открывай своему старцу. Ибо если не будешь стыдиться открывать их старцу, то научишься сокрушать вредоносную главу змея.

Главное монашеское правило – быть неотлучно умом и сердцем в Боге, или непрестанно молиться; для подогревания этого подвига положены определенные молитвословия – круг дневных служб, которые совершаются в церкви, и некоторые келейные молитвы. Но главное – вся сила в непрестанном чувстве к Богу, которое и пусть возгревает каждый, как умеет. Вот закон! Если чувство это есть, то все правила им одним заменяются; а если его нет, то его никакие читательные труды заменить не могут. Молитвословия назначены для того, чтобы питать это чувство, а если не питают, то они попусту. Только труд, а толку нет. Это внешняя одежда, для которой или под которой нет тела, или тело, в котором нет души.

Книги святых отцов, написанные для безмолвников, никак не идут для новоначальных и вообще для иноков, подвизающихся в общежительных монастырях.

Всякий, поступивший в монастырь и принявший на себя благое иго Христово, должен непременно пребывать в нестяжательности.

Инок должен заняться со всевозможной тщательностью и вниманием чтением Святого Евангелия так, чтобы он на каждом нравственном шагу своем, для каждого поступка, для каждого помысла имел в памяти готовое наставление Евангелия.

Новоначальные иноки нуждаются в продолжительном времени для обучения молитве. Нужны время и постепенность в подвиге, чтобы подвижник созрел для молитвы во всех отношениях.

Подвиг всякого инока – сверхъестественный; он непременно должен быть сопряжен с победой над скотоподобным телесным свойством, соделавшимся после падения принадлежностью каждого человека.

Святые отцы повелевают пребывать в том деле, в котором приходят слезы, потому что слезы – плод, а цель монашеской жизни – достижение плода тем средством, которым благоугодно Богу доставить плод.

Монашество и монастыри учреждены были Святым Духом через избранные сосуды Его, преподобных отцов; восстановление монастырей в их прежней духовной красоте может последовать только действием особенной благодати Божией, через посредство таких же достойных орудий.

Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение Иисусовой молитвой и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением.

Духовным благом, охватывающим и совмещающим в себе прочие блага, называют монашество.

При многоразличных столкновениях с ближними для инока обнаруживаются его страсти, таящиеся от него самого в сокровенностях сердца, и исцеляются всесильным врачевством – учением Христовым.

Главная черта, которой отличается деятельность древнего монашества от деятельности новейшего, заключается в том, что монашествующие первых веков христианства были руководимы боговдохновенньми наставниками, а сейчас должны наиболее руководиться Священным Писанием и писаниями отеческими по причине крайнего опустения живых сосудов божественной благодати.

Цель монашеской жизни состоит не только в достижении спасения, но, по преимуществу, в достижения христианского совершенства.

Для новоначальных полезнее краткие и частые моления, чем продолжительные, удаленные одно от другого значительным временем.

Если человек не умертвит всех плотских желаний и не приобретет плача, то не может быть монахом. Вся жизнь монаха – плач.

Брат пришел в скит к отцу Моисею и просил у него назидания. Старец сказал ему: «Пойди, пребывай в келлии, и келлия научит тебя всему».

По раздаянии имения нищим и по расторжении связи с миром первым делом для подвижника Христова должно быть удаление из среды соблазнов в уединенную иноческую обитель.

Пост для новоначального должен быть умеренным.

Тот примет предосторожности против фарисейства, кто при вступлении в монастырь немедленно позаботится о правильном душевном делании.

Главнейшая причина, по которой скорби особенно тягостны для современного монашества, заключается в нем самом и состоит, преимущественно, в недостатке духовного назидания.

Свят, велик, душеспасителен подвиг молитвы. Он – главный и первый между иноческими подвигами.

Новоначальный инок должен заниматься возложенным на него послушанием со всею тщательностью ради Бога и своего спасения, не любоваться успешным исполнением послушания, не развивать в себе тщеславие и гордость.

Бессмертная сила в монахе – нестяжательность, несущая Крест.

Для неопытных и новоначальных единственное средство к избежанию обмана, повреждения и гибели заключается в решительном отречении от всякого видения по совершенной неспособности к правильному суждению о нем.

Отрешившимся от мира и от его суетных дел, возненавидевшим его похоти и гнушающимся его забавами в Евангелии спасения дано обетование воздаяния – Вечный Чертог и нескончаемая Жизнь. Из любви к Господу монахи оставили в этом мире родных, имения, ибо слышали, что «блаженны нищие духом» (Мф. 5:3), их ожидает Небесное Царство. Тела свои они сделали храмами Святого Духа, строгостью своей жизни они победили свою жизнь. Распяли они свои души, пригвоздили к кресту тела и подвижничеством умилостивили Творца. Увидели они, что мир конечен, что удовольствия его скоротечны, что все в нем подобно сновидению. Господь наш в Своем Евангелии обещает блаженство тем, которые усердно и бдительно служат Ему. К такому Он простирает Руку Свою, таким дает награду, таких сажает с Собою за Трапезою Жизни. На таких возлагает венцы, и они вкушают блаженства в Его чертоге за скорби, понесенные с Ним с утра до вечера. Небесное Царство ожидает тех, кто одержал победу в брани и тем прославился. Ангелы по обычаю своему нисходят подкреплять борцов во время брани. Рай отверзает им врата свои, вселяются они в обители света. Ангелы дивятся славе земных, потому что они облекаются в славу, подобную славе духовных существ, облекаются ризой Святого Духа, лукавый скорбит, что не положил пятен на их головы и не устоял в борьбе с ними. Они гнушались чревоугодием и возлюбили воздержание, отогнали плотскую нечистоту и возлюбили целомудрие. Они избрали страдание и возненавидели покой, совлекшись гордости, облеклись в смирение. Мучится при виде их человеконенавистник, потому что они раскрыли его коварство и расторгли путы его, они победили врага и обратили его в бегство.

Чем будем отличаться мы, христиане, если не хотим нести крест и последовать Христу терпением? Разве только тем, что живем в монастырях и носим черное платье. Надо опасаться, что и это нас не отличает. Житие монастырское и черное платье есть смирение и покаяние; а если не хотим последовать смирившемуся ради нас Христу, то где наши обеты, которыми в Крещении мы обещали служить Христу? Где обеты, которые повторяли при постриге, и обещание иметь смирение, послушание, терпение, кротость? Разве до тех пор монах остается монахом, пока постригается? Разве черная риза и обеты делают монахом, а не существо дела? Нет, нет!.. От всех христиан требуется, чтобы они шли узким и тесным путем, но особенно от монахов и монахинь. Кто нас убеждал затвориться в монастыре и носить черное платье, терпеть тесноту и скорбь? Сами мы это избрали, зачем же нам от того и убегать, что мы сами избрали? Все неисправные христиане не будут иметь ответа на Страшном Суде Христовом, но особенно монахи и монахини, которые не хранят своих обетов. Помяни все это, возлюбленный, и не выходи из монастыря, в котором находишься, но все терпи, чтобы получить венец жизни.

Мученики терпели напасти от людей... Чем разнообразнее и тяжелее был их подвиг, тем больше они получали дерзновения к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов... Чем больше напастей наносит им диавол, тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они удостоятся от Святого Духа среди страданий своих.

Монастыри – тихая пристань; они подобны светильникам, которые светят людям, приходящим издалека, привлекая всех к своей тишине.

Сущность монашеского жительства заключается в том, чтобы исцелить свою поврежденную волю, соединить ее с волей Божией.

Живя в монастыре, выходи из монастыря как можно реже; при отлучках как можно скорее возвращайся в монастырь.

Против усиленного и учащенного нападения греховных помыслов и ощущений, называемого на монашеском языке бранью, нет лучшего оружия для новоначального, как исповедь.

Берегись ездить в гости, чтобы не рассеять между людьми то, что соберешь в уединении. Редко бывает, что человек тем же возвращается в келлию, каким вышел из келлии на люди. Пустыня и уединение собирают добро, но соблазны мира расточают. Нигде человек лучше не кается, как в уединении. Тут всю прошедшую жизнь человек собирает в памяти и, видя ее, ко Христу воздыхает и просит у Него милости. Ничем так не грешит человек, как языком, а в уединении избегает этого греха. Глаза и уши наши, как двери, через которые доходят до сердца соблазны и ударяют в него; уединение этого избегает и соблазна не принимает.

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, представляющейся по наружности благочестивой, в сущности – безрассудной и вредной для души.

Первоначальное направление, которое получит инок при вступлении в монастырь, остается в нем, в большей или меньшей степени, на всю жизнь.

В келии должно заниматься таким рукоделием, которое не возбуждало бы пристрастия.

Монастырь есть нравственная лечебница.

Непрестанная молитва не может быть достоянием новоначального инока, но, чтобы сделаться способным в свое время к непрестанной молитве, он должен приучиться к частой молитве.

Афонские преподобные, кроме постоянной молитвы, исполнения келейных правил по силе и ожидания ежеминутных искушений, имели смирение и самоукорение. Смирение их состояло в том, что они считали себя хуже всех и хуже всей твари, а самоукорение в том, что во всяком неприятном и прискорбном случае возлагали вину на себя, а не на других, что не умели они поступить как следует, и от того выходила неприятность и скорбь, или попускалось искушение за их грехи, или к испытанию их смирения и терпения и любви к Богу; так рассуждая, они не позволяли себе кого-либо судить, тем более уничижать и презирать .

Что есть мантия? Образ смирения, а мы ищем ее из честолюбия, оттого и скорбь находит. Какие обеты при пострижении? Терпеть всякую нужду, обиду и смиряться. Надо же к этому быть прежде готовым, а не после приобретать их, а где они? Ложный стыд, что мантия не вышла, доводит до безумия.

Матушка игуменья благословила тебе готовиться к мантии, спрашиваешь: не грешно ли с радостью и желанием принимать таковую? Надо с благодарением принимать ее, что Бог сподобляет такого сана, и считать себя недостойной.

По принятии мантии скорбные искушения более попускаются на человека, чтобы навык брани духовной и сотворился, и стал искуснее. Тут уже не должно поновоначальному рассуждать, зачем то или другое, а просто терпи, смиряйся и опять терпи, подставляя правую щеку в духовном смысле, то есть не оправдываясь, а принимая поношение и уничижение, во-первых, за грехи, во-вторых, ради того, что добровольно избрала ты спасительный путь, который называется тернистым, и тесным, и трудным; особенно принявшему мантию неприлично входить в чужие дела и подавать человеческие советы, кому где жить или куда переходить, или еще непристойнее – поступать двуличием – в глаза принимать ласково, а заочно говорить противное… Душевредного должно удаляться, не давая воли языку и гневу, самооправданию, которые лишают человека пользы душевной.

Несмотря на то что ты серьезно больна, никак не соглашаешься принять тайное пострижение, как делают это другие серьезно больные из опасения, чтобы не перейти в вечность без пострижения, прожив довольно лет в монастыре, а желаешь получить мантию видимую, то есть длинную, церковную. Не знаю, дождешься ли ты этого. Из жития Киево-Печерского преподобного Моисея Угрина видно, что он тайно пострижен в темнице проходящим иеромонахом. Разве ты выше этого преподобного? Советую тебе молиться этому угоднику Божию, чтобы он предстательством своим у Господа помог тебе избавиться от немощей душевных, ради которых посылаются и болезни телесные. Знай, что желать видимой мантии больному человеку есть явное тщеславие. Впрочем, я не убеждаю тебя к тайному пострижению, так как это дело совершается и должно совершаться по добровольному желанию разумеющих таковое. Ибо образ монашеский есть образ покаяния и смирения, а не повод к тщеславию, высокомерию. На мытарствах и за простое тщеславие будут очень истязывать, тем более за тщеславное кичение длинной мантией. Хорошо тому, у кого большое смирение, а не тому, у кого длинная мантия. Мантия длинная и короткая, обе не имеют рукавов, чем означается то, чтобы носящий их не делал ничего по ветхому человеку, тлеющему в похотях прелестных.