Загрузка плеера...

Ты единственный путь монашеский разветвляешь на многие дороги, так ты мне и написала в письме своем... в котором говоришь: «Я не знаю и недоумеваю, каким я иду путем: путем ли молитвенным, но не вижу его, путем ли послушания и отсечения своей воли, – и это не заметно, путем ли безмолвия и уединения, – но сестра и келейница мне мешают». И еще каких-то пути два или более насчитала, забывая, что путь монашеский один, а все остальное – его принадлежности для монаха, как апостол говорит: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских»
(Еф. 6:11). А если кто захотел довольствоваться одним только оружием, тем или другим, оставляя прочие, такой уподобился бы человеку, который вместо правильного хождения прыгает то на одной, то на другой ноге, а когда устанет, ложится совсем и пыхтит и, видя, что неудобно такое прыгание, придумывает, нельзя ли ползти на руках и волочить ноги. Само собой разумеется, и такое ползание неудобно, а только без толку утомляет. Тогда такой чудотворец взывает: «Недоумеваю, как после этого ходить?» На что ему просто отвечают: «Ходи обеими ногами, делай обеими руками, смотри обоими глазами, слушай обоими ушами и не придумывай прыгать на одной ноге или ходить на руках – то и не будешь без толку утомляться и избежишь нерассудных недоумений».


Амвросий Оптинский (Гренков)  

Вы изволите писать, что крайняя печаль непрестанно снедает вас, а причины представляете благословные… что вас многие убеждают, дабы вы позаботились восприять святой великий ангельский образ, то есть схиму, но боязнь ваше сердце устрашает при внятии чувства величества сана. Но если кто из благоразумных и опытных старцев вопросит нас с тобой и именно скажет: мы наслышаны, матушка, что вы страшитесь восприять на себя великий образ схимы, чтобы в будущем веке не было вам во осуждение, в рассуждении ваших слабых сил и слабого произволения.
Но скажите же, пожалуйста, какой вы должны ответ воздать за настоящий, вами воспринятый образ и данные при нем обеты, и можешь ли ты или могла их исполнять своими естественными силами, а притом вникни и прочитай, как велика разница в обетах пострижения схимнического с мантийным, и воистину мало обрящешь разницы.
…Как в мантию даешь обет сохранить себя в девстве до кончины жизни нашей и иметь нестяжание; эти два пункта вышеестественные, коих мы без Божией помощи соблюсти не в силах, да и прочее все, когда со смирением и терпением не будем прибегать к Премилосердому Господу и просить, и молить Его всемогущей помощи, то мало можем стоять против мысленного врага. Итак, мы хотя непотребные, но советуем – возвергнув всю свою участь на помощь Всемогущего Господа – согласиться на совет стариц и прочих богомыслящих лиц, потому что они вам советуют душеполезное принять таинство.


Лев Оптинский (Наголкин)  

Прочти жития Симеона Юродивого... и преподобного Алипия Столпника... и обрати внимание, что там говорится о пострижении. Хорошо позаботиться о внутреннем монашестве, но все-таки оно без внешнего не бывает, хотя внешнее без внутреннего и бывает.
Все Таинства Православной Церкви совершаются из сочетания внешнего с внутренним, так как человек состоит не из одной души, но и из тела. Хорошо внутренне приготовить себя к этому и не спешить, пока устроишься. Но так может рассуждать здоровый, больному же надо позаботиться, чтобы не упустить времени, и если сам не позаботится, то никто навязывать ему не будет. Монашество принимается по собственному желанию, даже когда бывает представление от начальства, то сперва спросят и подписку возьмут, но потом в церкви опять спрашивают: «Вольною ли ты волею пришел» и т.д. Очень высоко будет дожидаться, пока Сама Царица Небесная тебе предложит, что хочет постричь тебя, а следует, повторяю, тебе самой об этом подумать и позаботиться.


Амвросий Оптинский (Гренков)  

И простое стрижение овец бывает полезно и необходимо. Весной остригут овцу, а к осени вырастает на ней новая шерсть, и более твердая. Постригут монаха в мантию. К осени, то есть к старости, расположение души его уже бывает более твердое и благонадежное к получению милости Божией, вечной и нескончаемой. Разумеется, если эта духовная овца не будет подражать козам, без толку лазить по плетням и колокольням и шататься по распутиям. Все знают, что козел, когда не пустят его вперед стада, то идет позади стада один, не желая смириться (а за такое несмирение не бывает от него ни шерсти, ни молока) и идти наравне с другими, оправдывая собой слово Писания:« Я не таков, как прочие люди» (Лк. 18:11). Не хочет внять словам псалмопевца: «Как хорошо и как приятно жить братьям вместе» (Пс. 132:1).


Амвросий Оптинский (Гренков)  

Недавно приходил к батюшке (прп. Варсонофию]) о. Павел из канцелярии для переговоров о написании письма, кажется, какому-то архимандриту на его вопрос: «В чине пострижения в схиму есть выписка из творений преподобного Симеона о том, что всякий не совершившийся этим великим образом, то есть схимой, не монах. Как же подумать о современном монашестве, о тех, которые не приняли схимы, а только мантию, и если здесь какое-либо недоразумение, то как его примирить и разъяснить?» На это батюшка сказал так:
– Не знаю, насколько верно мое предположение, но я думаю так. Прежде не было никаких рясофоров и мантий, была одна схима. Эти подготовительные степени, то есть рясофор и мантия, учреждены впоследствии, когда монашество уже ослабело. Правда, мантия немного отличается от схимы. А прежде было так: поступает в обитель ищущий спасения, его испытывают некоторое время, и если он оказывается имеющим произволение, если можно ожидать, что из него выйдет монах, то его сразу постригали в схиму. Так что прежде были только два разряда: послушники, то есть испытываемые, и схимники. Отсюда надо и полагать, что не принявший в то время схимы был простой мирянин. Но я вам повторяю, что это мои личные рассуждения…
Затем, вскоре после этого, я опять заговорил с батюшкой об этом же.
– Я полагаю, батюшка, что для разъяснения этого вопроса, –сказал я, – можно обратиться к следующему происшествию: скончались схимонах и послушник. Их погребли, как должно. Потом, когда их откопали через некоторое время, то оказалось, что схима надета на послушника, а схимник лежит без схимы. Поэтому, я думаю, что можно быть монахом и не принимая схимы.
– Это значит то, – сказал батюшка, – что этот послушник проводил жизнь схимонаха, а схимонах жил недостойно своего звания и чина. Но этим схима не принижается.


Никон Оптинский (Беляев)