Бесы

При многом попечении и самого себя человек не может видеть, как же может он видеть прежде времени приготовленные сети врагов. Ибо враг, по обычаю своему, не всегда ведет с нами явную борьбу. Если бы так было, то не легко бы многие из нас впадали в его сети, так что мало будет спасающихся, как говорится в Евангелии (Лк. 13:23). Но когда враг хочет ввергнуть кого-либо в большие грехи, то сперва побуждает его пренебрегать малое и тайное: прежде прелюбодеяния, — частое и сладострастное воззрение, прежде убийства — малый гнев, прежде помрачения мысли — малое развлечение и еще прежде этого представляет потребность тела как бы необходимой. Потому-то Господь, как все предведущий, как Премудрость Отчая, предупреждал коварства дьявола, повелевает людям прежде времени отсекать поводы ко греху, чтобы, считая малое легко простительным, мы не впали бедственно в страшные и великие согрешения.

Духи тьмы кажутся облеченными в тонкие тела, как подает повод думать опыт, призрачно ли они это представляют, обманывая чувство, или осуждены на это за древнее падение. Как бы то ни было, но они устремляются схватиться с подвижническою душою, когда раб ее, тело, склоняется ко сну; что, как мне кажется, служит и к испытанию души, стоящей теперь уже выше немощей смиренного тела, — каковы ее энергия и мужество против них, грозящих ей страшным чем-либо с яростью и неистовством великим. Душа, уязвленная любовью к Богу и главнейшими добродетелями преисполненная, не только сопротивляется им в праведном гневе, но и бьет их нещадно, если есть какое чувство в них, как видится, оземленившихся вследствие отпадения от первого Божественного Света.

Есть два рода злых духов: одни более тонки, другие более грубы и вещественны. Тончайшие воюют на душу, а грубейшие плоть обыкновенно пленяют посредством постыдных неких греховных движений; почему всегда друг другу противятся духи, на душу нападающие, и духи, нападающие на тело, хотя к тому, чтобы вредить людям, равное имеют усердие. Когда благодать не обитает в человеке, духи злые, наподобие змей, гнездятся во глубине сердца, не давая душе стремления к желанию добра. Когда же благодать сокровенно возобитает в уме, тогда они, как облака некие темные, промелькают по частям сердца, преобразуясь в страсти греховные и в призрачные мечтания разнообразные, чтобы через воспоминания развлекая мечтаниями ум, оттолкнуть его от собеседования с благодатью. Итак, когда мы духами, на душу нападающими, к душевным разжигаемся страстям, более же к самомнению и гордыне, этой матери всех зол, тогда, приводя па память разложение тела своего, устыдим это гордость славолюбивого самовозношения. То же должно делать, и когда бесы, на тело воюющие, подготавливают сердце наше ко вскипанию постыдными похотями, ибо это одно воспоминание может сильно расстроить всякие покушения злых духов в связи с памятью Божией. В случае же, если, по поводу такого воспоминания, душевные бесы начнут влагать мысль о безмерной ничтожности человеческого естества, как никакого достоинства не имеющего, по причине разложения плоти, приведем на память честь и славу Небесного Царствия, не забывая при этом держать в мысли и грозность нелицемерного суда Божия, чтобы тем малодушное нечаяние предотвратить, а этим легкому и скорому на похоти сердцу нашему придать твердости и силы к противостоянию.

Когда демоны влагают гордый помысл, чтобы увлечь человека в возношение, тогда он должен приводить себе на память прежде сказанное ими скверное и — низлагать гордый помысл, приходя к смирению. И опять, когда влагают что-либо скверное, подвизающийся вспоминает тот гордый помысл и низлагает это: и так содействием благодати делает, что они низлагают друг друга воспоминанием, чтобы никогда не прийти в отчаяние от скверного, ни в безумие от самомнения. Но когда враги возвышают ум его, прибегает к смирению, а когда смиряют его, возносится к Богу надеждою; чтобы никогда не пасть, сделавшись дерзновенным, и опять, убоявшись, не отчаяться до последнего издыхания.

Будь внимательна же всегда, душа, ибо гонящийся всегда за тобою мысленный фараон не перестанет изобретать против тебя зло. Не жди прекращения изобретаемых им против тебя лаяний, ибо он, будучи по естеству завистлив и нахален, не укрощается от гнева, всегда стремясь ввергнуть тебя в пламень мучений. Не верь также, когда он отступает, ибо тогда-то он особенно и весьма хитро старается уловить тебя. Этим способом он, скверный, старается подчинить тебя, побуждая к ослаблению тобою своего постоянного, крепкого внимания, чтобы таким образом, найдя тебя обленившеюся, внезапно уязвить тебя одною из многих его душепагубных стрел или пагубной гордостью запнуть тебя на пути к преуспеянию к большим добродетелям. Как ум, весьма опытный в изобретении зла, он знает, какую пользу получаем мы, когда пребываем во внимании, по причине наносимых им напастей, будучи свыше укрепляемы Божественною благодатью. Ибо если мы внимательны, то наносимые им напасти бывают для нас причиною великих наград, подобно тому, как борьба с сильным противником служит опытному борцу случаем к получению больших похвал.

Диавол с большею яростью нападает на учителей, потому что если они погибнут, то и все стадо рассеется. Когда он убивает овец, он только уменьшает стадо; а если поражает пастыря, то наносит вред всей пастве. Достигая таким образом с меньшим трудом большего и в одной душе все погубляя.

Такое множество злых духов наполняет этот воздух, который разливается между небом и землей и в котором они летают в беспокойстве и непраздно, что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих. Иначе от боязни нападения или страха перед личинами, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами, и ежедневно становились бы злее, развращаемые их постоянными примерами и подражанием. Между людьми и нечистыми воздушными властями существовало бы некоторое вредное взаимодействие и гибельный союз. Те преступления, которые совершаются ныне между людьми, скрываются или ограждаются стеной, или расстоянием, или стыдливостью. А если бы люди постоянно видели их, то возбуждались бы к большему безрассудству, неистовству страстей, потому что не было бы промежутка времени, в который видели бы их удерживающимися от этих злодеяний, поскольку ни усталость, ни занятия домашними делами, ни забота о ежедневном пропитании не удерживают их, как иногда заставляют нас даже невольно удерживаться от дурных намерений.

Неистовый, злотворный враг ненавидит человека с тех пор, как первого Адама изверг из рая и через вредоносный плод лишил его бессмертной жизни. Он не переставал приводить людей в изнеможение многократными и сильными потрясениями; однако же сколько ни желал, не мог своими ухищрениями повергнуть весь род наш пред собою на колена.

Непрестанно ищущие души нашей ищут посредством страстных помыслов ввергнуть ее в мысленный или действительный грех. Но когда встретят ум, не принимающий их, тогда постыдятся и посрамятся, когда же найдут, что ум занят духовным познанием, тогда «возвратятся вспять и устыдятся вскоре» (Пс. 34:4; 6:11).

По мере сил своих принуждай себя, как можно чаще, читать Писание, чтобы оно собрало твои помыслы, которые враг рассевает своим злоухищрением, влагая в тебя лукавые мысли, между тем как или наносит тебе частые скорби, или доставляет тебе много успехов и житейских удобств; потому что делает он это по своей злокозненности с намерением удалить человека от Бога.

Демоны поражают инока, пребывающего в молитве, болезнями телесными, угнетают нищетою, недостатком внимания и помощи человеческих.

Козни врага обращаются в пользу прилежному подвижнику: видя непрестанно близ себя убийцу беспомощный, бессильный, нищий духом инок непрестанно взывает с плачем к Всесильному Богу о помощи и получает ее.

Дает место диаволу тот, кто, будучи увлечен желанием, после его приятия самым делом совершает грех.

Для неопытных и новоначальных единственное средство к избежанию обмана, повреждения и погибели заключается в решительном отречении от всякого виде́ния, по совершенной неспособности к правильному суждению о нем.

Победить диавола мы не иначе можем, как если добродетельною жизнью приобретем себе содействие свыше.

Демоны, как скоро увидят всякого христианина, а тем более монаха, пребывающими в труде и преуспевающими, то первее всего покушаются и пытаются положить на пути соблазны: соблазны же их есть злые помыслы. Но нам не нужно бояться этих внушений их; потому что молитвами, постами и верою в Господа враги тотчас низлагаются. Впрочем, и будучи низложены, они не успокоиваются, но тотчас опять приступают с коварством и хитростью. Когда не возмогут обольстить сердце явно нечистыми пожеланиями, то иным опять образом нападают, именно: устраивают разные привидения, чтоб устрашить, для чего претворяются в разные виды и принимают на себя образы: жен, зверей, пресмыкающихся, великанов и множества воинов. Но и таких привидений не должно бояться, потому что они ничто, и тотчас исчезают, как скоро кто оградит себя верою и знамением креста. Впрочем, они дерзки и крайне бесстыдны. — Почему, если и в этом бывают побеждены, то нападают иным еще образом, — принимают на себя вид прорицателей и предсказывают, что будет спустя несколько дней, также показывают себя высокими, чтоб кого не могли прельстить помыслами, уловить хотя такими привидениями. Но не будем слушать демонов как чуждых нам; не станем слушаться их, хотя бы они возбуждали нас на молитву, хотя бы говорили о постах, а будем внимательнее смотреть на цель нашего подвижничества — и не будем обольщены ими, делающими все с лукавством. — Бояться же их не должно, хотя бы казались они наступающими на нас, хотя бы угрожали смертью, потому что они немощны, и ничего более не могут сделать, как только угрожать.

Пяти ради причин, говорят, от Бога попускается нам быть боримыми от демонов: первая причина этого та, чтобы мы, будучи боримы и противоборствуя, дошли до умения различать добродетель от греха; вторая та, чтобы мы борьбою и трудом снискав добродетель, имели ее твердою и неизменною; третья, чтобы, преуспевая в добродетели, мы не высоко о себе мудрствовали, но научились смиренномудрию; четвертая, чтобы, испытав делом, сколь зол грех, — совершенною возненавидели его ненавистью; наконец, пятая и важнейшая та, чтобы, сделавшись бесстрастными, не забывали мы своей немощи и силы Помогшего нам.

Нужно нам и то знать, что весь подвиг диавола и демонов его и все козни, какие строят они всякому христианину, обращены на то, чтобы сеять между христианами мысль, что могут спастись сами, посредством тех добрых дел, какие делают. Демоны нередко даже содействуют и молитвам, и милостыням, и постам, и бдениям, и всяким другим добрым делам, чтобы делающие их делали без истинной цели, держа однако ж в мысли, что делают настоящее добро, и через то оставались не исцеленными от Христа. Ибо неотложен тот закон Христов, что Сам Христос не может уврачевать того, кто не познал своей болезни, не знает Врача и не ищет Его.

Ты, как говоришь, крайне дивишься, как диавол и после того как обессилел, большую часть людей держит в своей власти; а я не дивлюсь, что этот злодей, бодрствуя, не опуская ни одного обстоятельства и часа, преодолевает нас, ленивых и сонливых. Ибо губить вместе с собою побежденных им будет он в силах, но не возможет воцариться в прежнем царстве, сокрушенном Божиею силою. Напротив того, удивительно было бы, если бы мы, не делая ничего приличного победителям, превозмогали того, кто против нас все приводит в движение. Ибо о том, что многие из людей заодно с врагом вооружаются на братий и от того явным образом бывает одоление, хотя это и истинно, я умолчу, чтобы не показалось это крайне жестоким для делающих это. Потому, когда и по собственной лености падаем, и претыкаемся от того, что этот враг даже все, что должно бы стоять за нас, обращает против нас, а также соблазняет тем, что братия наши заодно с врагом на нас вооружаются и ополчаются, по какой причине удивляешься, что терпим мы поражение? Если же скажешь: «Что же будем делать?» Отвечу: «Потому что диавол, хотя и пал, однако же, ни на что не взирая, действует смело, необходимо нам бодрствовать, трудиться, ввергаться в опасности, призывать Божественную помощь и употреблять все меры, чтобы победить и самого вождя и заодно с ним нападающих. Если же, не намереваясь ничего этого сделать, предаем и то, что  приобретено для нас Христом, то себя самих должны винить мы, а не силу врага, которую Спаситель истощил, наша же леность увеличила».

Диавол и враг есть Божий и мститель. Враг — когда из ненависти к Нему, являя притворную, но пагубную любовь к нам, человекам, при возбуждении разных страстей, сластью от них ожидаемою прельщает произволение наше предпочитать вечным благам временные и, ими похищая все расположение души, совсем отторгает нас от любви Божественной и делает произвольными врагами Сотворшего нас. Мститель — когда, излив всю к нам ненависть, требует казни и в наказание нам, через грех соделавшимся как бы подчиненными ему. Ибо ничто так не любезно диаволу, как видеть человека казнимым. Когда же это бывает ему попущено, он, подобно буре, налетает на тех, на которых по попущению Божию получил власть, придумывая одни за другими наведения им непроизвольных страданий за произвольные страсти, не повеление Божие исполнить хотя, но желая насытить свою к нам страстную ненависть, чтобы душа, изнемогши под  тяжестью скорбей и бед, отбросила всякую надежду на Божественную помощь, и наведение прискорбных случайностей, вместо вразумления, соделала причиною потери веры в самое бытие Бога.

Искушение, каким искушает нас диавол, бывает двух родов. Как птица, свободно летающая на крылах своих, чтоб найти себе пищу, бывает обманута птицеловом, простирающим по земле сети свои для ее уловления, тем, что, простерши сети свои по земле, он кладет поверх их приманку, которую видя птица слетает вниз, чтоб поклевать, и тут запутывается в сети и попадается в плен; тогда приходит и птицелов, берет ее, держит в руках своих и делает с нею что хочет, так и диавол, зная, что ум человеческий находится в непрестанном движении , подкрадывается к человеку невидимо, кладет пред помыслом его какую-либо сласть как приманку, а под сластью простирает, как сеть, грех, который вместе есть и рука диавола, невидимая и скрытная, потому что без греха нельзя диаволу схватить душу человека. Когда успеет он приманить душу приманкою сласти, тотчас опутывает ее сетями и схватывает. Первым делом его тут бывает завязать ей глаза, т. е. омрачить ум, чтоб она не увидала света и пути и не убежала; и это со всем тщанием делает он до тех пор, пока она, привычкою к сласти и долговременным пребыванием во грехе, совсем не предастся в волю его и не сделается во всем ему подручною и возлюбленною рабою. После этого она и сама не захочет уже бежать от этого господина своего, к которому привыкла и который так утешает ее и насыщает всякими сластями, пока совсем не растлит ее этими нечистыми и зловонными яствами своими. Когда же увидит он, что она совсем растлилась, тогда направляет ее на всякого рода непотребства, грехи и злодеяния. Но птицелов не может стянуть птицы с воздуха на свою приманку, а диавол, если найдет душу обнаженною благодати Божией, может подвигнуть стремления и пожелания души на сласть и склонить ее на свою волю. Почему и сказал я, что искушения диавола бывают двух родов: первое — приманка сластию, какую полагает он пред помыслом, а другое — раздражение похотей, которым понуждает он душу возжелать сластей и склоняет ее на свою волю.

Если любишь духов злобы и лукавства и услаждаешься ими, вскоре делаются они содейственниками твоими и прилепляются к тебе, потому что враг самый неотступный товарищ людям в грехе и равно рад он всякому.

Никто да не осмеливается врагов ополчение обратить в бегство, не взяв в руки апостольского всеоружия (Еф. 6:11). И конечно, всякому известен способ божественного того вооружения, которым постол Павел стоящего перед дружиною врагов делает неуязвимым вражескими стрелами. Ибо, разделив добродетели на виды, каждый вид добродетели апостол Павел сделал особенным оружием, пригодным для нас в каждом обстоятельстве. С верою соединив и соткав справедливость, из них вооружаемому приготовляет броню, прекрасно и безопасно ограждая воина той и другой. А если вера и справедливость отделена одна от другой, то оружие не может сделаться безопасным для того, кому вручается. И вера без дел правды недостаточна ко спасению, а также праведность жизни для спасения небезопасна сама по себе, не в сопряжении с верою. Поэтому, как бы вещества какие, соединив в этом оружии веру и правду, Апостол приводит у воина в безопасность вместилище сердца, ибо под бронею разумеется сердце. А голову доблестного обезопасит надеждою, означая этим, что хорошему воину приличествует, как некое перо на шлеме, иметь в высшем упование чего-либо возвышенного. И щит, оружие прикрывающее, есть несокрушимая вера, которую не может пронзить острие рожна. Под рожнами же, какие мечут в нас неприятели, будем, конечно, разуметь разнообразные нападения страстей. Но спасительное оружие, которое вооружает правую руку доблестно подвизающихся с врагами, есть Святой Дух, страшный, когда противодействует, и спасительный, когда сообщается принимающим. И всякое евангельское учение доставляет безопасность ногам, так что ни одна часть тела не оказывается обнаженною и открытою для принятия удара.

Диавол, этот злой дух мысленный, невидимо действует на неверных и обнаженных от Божественной благодати. Почему люди, почтенные от Бога самовластием, не замечают, что бывают покорными слугами власти диавола, и им будучи ведомы на грех, думают, что делают зло самовластно и самоохотно, и таким образом служат у него посмешищем. Такое обманчивое думание есть одна из главнейших прелестей изобретателя всякого зла диавола. Вся его злокозненность обращена на то, чтоб действовать властно внутри грешащих, а они чтоб думали, что делают грех по собственному произволению, а не по внушению и влечению от диавола. И успевает в этом до того, что те самые, которые им насилуются, слыша о том, говорят: «Но что же сталось с самовластием и свободою человека — потеряны?» Да, потеряны, однако же не всецело; в нашей еще осталось власти познавать, в каком бедственном находимся мы состоянии, желать избавиться от него, и искать Избавителя: подобно тому, как больной, который лежит на постели, знает, что лежит в болезни, и желает подняться от нее, и хоть не может этого сделать сам собою, но имеет свободу искать врача, чтоб исцелил его.

Диавол, по обычаю своему, всегда подбирается к душе странным неким образом и  сложно распознаваемым, с тем чтобы, будучи всегда близ ее и не отдаляясь от нее, возмущать и переворачивать все ее стремления, движения и помышления, т. е. и мысленную, и желательную, и раздражительную силы души, и направлять их на то, что ему угодно. Этим способом он всех нас завлекает в сети свои и забирает в рабство себе и в волю свою, — а мы того и не знаем; и, что хуже всего, диавол, употребляя эту тактику непрестанно и сделав нас страстными и непотребными, убеждает нас думать и говорить, что этот наш недуг (смятение и возмущение внутри, которым мы вводимся в страсти и держимы бываем в них), есть свойство естества нашего, а не дело бесовских козней. Иных же он убеждает думать, что злые дела, какие они делают по действу его, есть исправности и добродетели, и хвалиться ими. Но это есть уже совершенная мертвость души, ибо кто хвалится злом, тот нимало не чувствует тлетворного действия его, а это свойственно лишь мертвому. И вот отчего висит над родом человеческим опасность быть осужденным вместе с диаволом и прочими демонами; а он того не знает.

Демоны, раз овладевши душою, обращаются с нею так гнусно и оскорбительно, как свойственно лукавым демонам, сильно и страстно желающим нашего позора и погибели. Сняв с нее все одежды добродетели, одев ее в рубища порочных страстей, грязные, изорванные и зловонные, которые позорят ее более, чем нагота, и наполнив ее еще всякою свойственною им нечистотою, они непрестанно хвастаются наносимыми ей поруганиями. И не знают никакой сытости в этом гнусном и непотребном обращении с нею, но, как пьяницы, когда уже сильно напьются, тогда еще более разгорячаются, так и они тогда особенно неистовствуют и сильнее и свирепее нападают на душу, когда наиболее повредят ей, поражая и уязвляя ее со всех сторон и вливая в нее свой яд; и отстают не прежде, как когда приведут ее в одинаковое с собою состояние, или увидят, что она уже отрешилась от тела... Кто так жесток и суров, кто так слабоумен и бесчеловечен, так несострадателен и безжалостен, что не захочет душу, терпящую столько позора и вреда, освободить, по мере сил своих, от этого окаянного неистовства и насилия, но оставит ее страдания без внимания?

Если и напал на тебя общий всем враг, чтобы одолеть с первого удара и набегом захватить всю твою жизнь, то и ты, как известился я, при неусыпном старании оградясь Божией помощью, во время этой осады причинил ему много трудов, боевые и осадные его снаряды сделал бездейственными и воздвиг себе памятники блистательной над ним победы. Поэтому, радуясь с тобою торжеству твоему и воспевая победную песнь, советуем быть бдительным и внимать себе, потому что противник не знает стыда, не умеет краснеть и отчаиваться до смерти, но вместо оружий и боевых снарядов довольствуясь своими природными силами, нападает во всякое время, и не думая быть побежденным, но мечтая о победе. Поэтому всяким хранением береги свое сердце (Притч. 4:23). Ибо борьба с врагом не единообразна, тогда не трудно было бы его низложить, но много и притом разных у нее видов. Когда побежден он целомудрием, тогда вооружается он корыстолюбием. Если и здесь нанесены ему раны, то строит козни при помощи зависти. А если увидит, что и это преодолевает иной, то вооружает друзей. Если же выдержит кто и их нападение, ополчает домашних. А когда и тем не возьмет, порождает нерадение. Если же и его кто превозможет, внушает злопамятность. И для чего пытаюсь исчислить все стрелы лукавого? Оставлю это, дам же тот совет твоему мужеству, чтобы всюду иметь у себя глаза, потому что враг нападает отовсюду, и особенно старается наносить смертельные раны.

Если бы не связал я молчанием говорливого языка и уст, когда собирал воедино ум для общения с Богом, чтобы самыми чистыми помышлениями почтить чистого Царя, ибо одна умная жертва прекрасна, то никак не постиг бы ухищрений пресмыкающегося зверя или, конечно, не огласил и не признал бы их ухищрениями. Часто и прежде приходил он ко мне, то уподобляясь ночи, то опять под обманчивою личиной света; ибо чем ни захочет, всем делается измыслитель смерти, этот в похищении чужих образов настоящий Протей, только бы, тайно или явно, осилить человека, потому что грехопадения людей — для него наслаждение. Но до сих пор никогда еще не видал я его таким, каким пришел он ко мне ныне, во время моих подвигов. Видя больше благоговения в душе моей, он воспылал сильнейшим пламенем гнева. Как тайная болезнь, скрывающаяся внутри неисцельной плоти, остановленная на время не вполне благопотребными врачевствами, и питаемая в невидимых полостях тела, не прекратившись еще в одном месте, прорывается в другом и снова угрожает больному опасностью, или как поток, в одном месте прегражденный твердыми плотинами, напирает и вдруг проторгается в другом месте: так жестока и брань завистника. Если не страдал у меня от него язык, то вред приливал к чему-нибудь другому. Однако же не овладел он мною, потому что пришел Христос — моя помощь, Который спасал учеников от бури, Который многих, даровав благодать их хотению, освобождал от страстей и от демонских уз. Между тем искушал меня завистник, как и прежде человекоубийственною хитростью уловил родоначальника нашего. Но Ты, Блаженный, удержи брань и повели мне, по утишении бури, всегда приносить Тебе Бескровные Жертвы!

Победа над диаволом бывает удобна для тех, которые как следует проходят уединенническую жизнь, по причине неимения ими в себе ничего, ему принадлежащего, по причине отречения их от мира, по причине их высоких добродетелей и по причине того, что мы имеем Побеждающего по нас. Ибо кто, скажи мне, приступив к Господу и страх Его приявши в ум, не претворился естеством и, осияв себя Божественными законами и делами, не соделал душу свою светлою и способною сиять Божественными разумениями и помыслами? Праздною же быть он никогда не дозволяет ей. имея в себе Бога, Который возбуждает ум ненасытно стремиться к свету. И душе, таким образом непрерывно воздействуемой, дух не попускает разблажаться страстями, но как царь какой, дыша странным гневом и прещением, нещадно посекает их. Такой никогда не возвращается уже вспять, но практикою добродетелей с воздеянием рук на небо и умною молитвою одерживает победу в брани.

...Диавол, после получения нами достоинства усыновления в Крещении, сильнее злоумышляет против нас, бросая завистливые взоры, когда видит красоту  новорожденного человека, спешащего к небесному жительству, откуда он ниспал, и возбуждает на нас огненные искушения, стараясь отнять и второе украшение, как отнял первое. Но когда почувствуем его нападения, должны прилагать к себе Апостольское изречение: «.Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть его крестились» (Рим. 6:3). Если же мы соделались сообразны смерти Его (Флп. 3:10), то за тем грех в нас совершенно мертв, будучи пронзен копьем Крещения, как тот блудник ревнителем Финеесом (Числ. 25:7—8). Итак, беги от нас, ненавистный, ибо хочешь ограбить мертвого, некогда бывшего в союзе с тобою, ныне потерявшего способность ощущать удовольствия.

...Бог, предоставя на произвол падшим ангелам вожделенное им пребывание во зле... не перестает пребывать их верховным, полновластным Владыкою: они... могут совершать только то, что Богом попущено будет совершить им.

Обличает духов лукавых сердце; ум недостаточен для этого: ему не различить одними собственными силами образов истины от образов лжи...

Еще прежде поездки вашей в Оптину Пустынь ненавидящий добро враг старался тебя возмутить и не допустить до этого пути, зная, что откроются его коварства и козни через совершенное твое откровение и что впредь не будет он в силах делать тебе такие возмущения. Ты здесь, точно, по милости Божией, через веру твою находила успокоение в своей совести, по отъезде же твоем он опять возмутил тебя и через эти смущения навел и болезни, чтобы приводить тебя к ропоту и раскаянию.

Враги силятся свергнуть с доброго основания послушания и повести самочинием и самосмышлением, по злой их воле, чтобы после горькие плоды их вкушала.

Сомнение же и неверие утверждаются в тебе более потому, что ты не хочешь сознавать, что оно происходит от извращенных внушений извечного нашего врага, который старается все представить в превратном виде. Адаму и Еве запрещено было от Бога вкушать от древа познания добра и зла, как сказано: «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:17). А враг, напротив, представил им, что они будут как бог, если вкусят от этого древа, зная доброе и лукавое. Так и всякое дело старается он извращать.

Причину попущения на нас искушений вражиих святой апостол объявил ясно этими словами: Чтобы я не превозносился… дано мне жало в плоть» (2 Кор. 12:7). Телу апостольскому досаждали палочные биения, а нам враг досаждает разными своими злокозненными выходками.

Презирай устрашения вражии, будто бы он силен тебя вринуть в такую напасть, что ты будто бы отвергнешься распятого Господа. Все эти плетения вражии, если бы и было попущено ему, могут кончиться какими-либо нелепыми мнениями и несправедливыми толками от человека. Но ты наперед помни псаломское слово: «Приготовился я без смущения» (Пс. 118:60).

Мысленными разбойниками окрадается тот, кто принимает злые внушения, смешивая с ними свою волю; внушения этих мысленных воров всегда беспорядочны и несообразны с делом, по слову Евангелия: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит иначе, тот вор и разбойник... Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить» (Ин. 10:1,10). Святой авва Дорофей, объясняя козни диавола, пишет: «Он не столько неискусен в делании зла и знает, что человек не хочет согрешить, и потому не внушает ему какие-либо явные грехи и не говорит ему: "Иди сотвори блуд или пойди укради", но находит в нас одно мнимо благое пожелание или одно самооправдание и тем под видом доброго вредит».

Видите, что диавол делает! Он может беседующим или встретившимся представить лица друг друга совершенно иными, не такими, как в действительности. Это нужно и нам всем всегда помнить, ибо враг пользуется этим для того, чтобы поселить между людьми – братьями или друзьями – ссору, раздор, ненависть.