Смирение

Рассмотри свое положение, и расположение, и устроение душевное и приведи себе на память то, когда Антоний Великий в видении увидел повсюду распростертые сети вражии и с удивлением и ужасом воскликнул: «Кто может миновать и избежать всех сетей этих», то услышал Божественный ответ: «Смирение избегнет их, и не прикасаются к нему».

Пишешь, что во всем неисправна. Надо покаяние всегда приносить Господу в своих неисправностях и понуждать себя к исполнению заповедей Господних и монашеских обетов. При этом же надо презирать себя в неисправности, и считать себя хуже и грешнее всех, и смиряться перед Господом в сердце своем. Смирение заменяет недостаток дел.

Смирение второе, которое есть совершенное, приходит через первое, когда душа утвердится в первом. Спрашиваешь, как же можно приписывать что-либо себе? – Приписывать-то, пожалуй, и не будешь, а услаждаться сделанным станешь. Этим обманывается смирение. Но нам далеко до второго. Дал бы Бог приучиться к первому как следует.
Смотреть надо свои недостатки, опущения и по причине их сходить в смирение, укоряя себя, принося Богу покаяние, и стараться исправляться.

Да побудим себя к деланию и трудам по силе нашей, а более всего к смирению и к покаянию. Ибо смирение все дела заменяет и все недостатки покрывает.

Смирение есть основание всего. Без смирения ничего не выйдет – ни молитва, ни послушание не принесут пользы.

Все наши старцы всегда говорили: «Смиряться, смиряться!» Подобно тому, как Иоанн Богослов под конец своей жизни только и говорил: «Чада! Любите друг друга!» (1 Ин. 4:7), – так и наши старцы твердили: «Смиряться!» Эти две добродетели – любовь и смирение – так обуславливают одна другую, равно как теплота и свет.

– Все это хорошо, то есть покаяние даже в мелких грехах, которые многие даже не считают за грехи, но надо больше всего заботиться о самом главном. Купцы, когда торгуют, заботятся, чтобы добыть как можно больше золота. Все металлы: и железо, и олово, и серебро, и медь – сами по себе очень ценны, однако купцы заботятся более всего о золоте. Так и нам более всего должно заботиться о приобретении смирения: смиряться, смиряться и смиряться. Есть смирение – все есть, нет смирения – ничего нет, хотя бы человек даже и чудеса мог совершать. Смиряйтесь!
– Да это очень трудно, Батюшка.
– Конечно. А золото разве легко добывать?

В древности одна женщина, еще молодая, как-то попала на необитаемый остров – во время ли кораблекрушения или еще как, но только она там провела одна, никого не видя, лет сорок. Конечно, одно утешение – в молитве, – и она начала подвизаться в посте, бдении и молитве, налагала на себя разные подвиги. Потом как-то к острову пристал корабль, и ее взяли с собой. Когда ее привезли, она для проверки своих подвигов отправилась к одному великому святому подвижнику и говорит:
– Пробыла сорок лет одна, и так, и так подвизалась, – скажи отче, много ли преуспела и приобрела?
Старец же ее спрашивает:
– А что, принимаешь ли ты хуления, яко благословение?
– Нет, отче.
– Иди, ничего не имеешь!
Вот видите, чем испытывается преуспеяние. Поэтому я говорю: есть смирение – все есть, а нет смирения – ничего нет. Можно даже, говорят некоторые, спастись одним смирением без всяких трудов.

Если так гибельно тщеславие и славолюбие, то надо смиренно и благоразумно, даже с радостью принимать всякие скорби, поношения и бесчестия, как приводящие нас к смиренномудрию и спасению. Между тем замечается, самомалейшее слово и скорбь приводят нас в негодование и сопротивление человекам; даже смирительные действия духовного отца нам не нравятся: мы не видим, не хотим видеть, что они направлены к нашей пользе духовной, мы негодуем, что сказано или сделано нам не по сердцу, не по нашему желанию, мы считаем себя обиженными. О, неразумные! О, привязанность наша к миру и его хвале и славе! Разумный инок и раб Божий жаждет покаяния и смирения, видя от них себе душевную пользу, он плачет и скорбит, когда его не смиряют, он радуется, когда лишается славы человеческой. Побудим себя и мы ко всякому смирению.

Ты хотел скоро вознестись в духовный возраст, но не был к нему приготовлен отвержением себя, своей воли и разума, и терпения скорбей, от которых рождается разум истины, а от него смирение и рассуждение. Читая учение святых отцов, не пари высоко, но, видя свою нищету, нисходи во глубину смиренномудрия; оно и одно спасти тебя может, а без него и все наши дела и добродетели не принесут пользы.

О духовном возрасте кто может сказать о себе, что я вышел из юного возраста? Действия юного являются в смирении и в совершенном уничтожении нашего я, тогда и духовными дарованиями Господь обогащает нищих духом для пользы многих. Но дар смиренномудрия приобретается многим временем, опытом и различными искушениями и скорбями. Святой Петр Дамаскин пишет: «Смиренномудрие есть порождение разума; разум же порождение искушения». Также и познание своей немощи бывает виной смирения.

Смирение же состоит в том, чтобы человек считал себя грешником и думал, что он ничего доброго не делает перед Богом; чтобы прилежал молчанию и себя вменял ни во что; чтобы не упорствовал ни перед кем, настаивая на своем слове; чтобы отлагал свою волю, лицо опускал долу, смерть имел перед очами, остерегался лжи, пустых не произносил слов, настоятелю не возражал, терпеливо  сносил обиды и понуждал себя благодушно переносить всякие притрудности и прискорбности. Постарайся, брат, соблюдать эти правила, чтобы не была бесплодною жизнь твоя.

Сын мой! Прежде всего не вменяй себе ничего; из этого рождается смирение.

Представлю один пример смирения, которое показал не начинающий, а совершенный и игумен. И слыша о нем, могут более возревновать о совершенном смирении не только молодые, но и старцы. В одном многочисленном египетском общежитии, недалеко от города Панефиса, был авва и пресвитер Пинуфий, которого все уважали за его годы, добрую жизнь и священство. Видя, что при всеобщем к нему уважении, он не может упражняться в вожделенном смирении и послушании, тайно удалился он в крайние пределы Фиваиды. Там, сложив образ монашеский и одевшись в одежду мирскую, пришел в киновию тавенских монахов, зная, что она строже всех и что по отдаленности страны, по обширности монастыря и по множеству братии он легко мог тут остаться неузнанным. Здесь, очень долго пребывая при воротах и кланяясь в ноги всем братиям, он упрашивал принять его в число послушников. Наконец его приняли с большим презрением, думая, что он, уже глубокий старик, всю жизнь провел в миру, а теперь вздумал поступить в монастырь в преклонном возрасте, когда уже не может раболепствовать своим удовольствиям. Говорили, что он идет в монастырь не по чувству благочестия, но чтобы иметь пропитание; и как не способного к тяжким работам, его поставили сторожить сад и отдали под надзор одного из младших братьев. Здесь он упражнялся в вожделенном смирении и повиновался приставнику своему с такою ревностью, что не только усердно смотрел за садом, но еще делал вообще все дела, которые для всех казались трудными или низкими или за которые боялись браться. Притом весьма много делал ночью и тайно, так что не знали, кто это делал. Таким образом он скрывался три года от прежних своих братьев, которые искали его по всему Египту. Наконец один человек, пришедший в тавенский монастырь, едва смог узнать его по уничиженному виду и по низкой должности, которую он исполнял... Пришедший, увидев старца, не сразу узнал его, а потом упал ему в ноги. Этим он привел всех в недоумение... Но еще более все были поражены, когда открылось имя старца, которое и у них было в большой славе. Когда все братия стали просить у него прощения... он заплакал о том, что по зависти диавола лишился возможности упражняться в смирении и окончить жизнь в послушании... После этого, против воли, его отвели в прежнюю киновию, наблюдая в пути, чтобы он как-нибудь не убежал.

Смиренно мысли, смиренно говори, смиренно мудрствуй, смиренно делай все, да не будет у тебя преткновений на всех путях твоих. Помни, откуда взялись плоть и душа. Кто их сотворил и куда снова пойдут? – Посмотри на себя извне и увидишь, что ты весь – тлен. Всмотрись внутрь и познай, что все в тебе суетно; без Господней благодати ты не что иное, как сухая палка, бесплодное дерево, иссохшая трава, годная лишь на сожжение, изношенная одежда, бочка с грехами, вместилище скверн и животных страстей, сосуд, наполненный всяким беззаконием. Не имеешь от себя ничего благого, ничего благоугодного, только грех и преступление: никто из вас, заботясь, не может «прибавить себе росту хотя на один локоть» (Мф. 6: 27) и ни одного волоса сделать белым или черным.

Люби труды, всем себя подчиняй, уста свои держи заключенными — и достигнешь смирения; смирение же привлечет отпущение всех грехов твоих.

Приучи язык свой говорить: прости, — и смирение низойдет на тебя.

У людей почтенно богатство, а у Бога достойна чести душа смиренная.

Хотя бы ты творил чудеса, хотя бы воскрешал мертвых, хотя бы делал что-нибудь другое подобное... никогда не будут удивляться тебе в такой мере, как видя тебя кротким, добрым, обходительным.

Не будь кроток с одним и дерзок с другим, будь кроток со всеми, будет ли то друг или враг, великий человек или малый...

Нужно считать себя грешнее всех прочих. Никого не презирать, никого не осуждать, но всегда внимать себе самому. Избегать славы и чести, а если избежать невозможно, скорбеть об этом. Мужественно терпеть Презрение. С людьми обходиться доброжелательно; быть добровольно послушным не только высшим, но и низшим. Все свои дела считать непотребными. Презирать похвалу. Без нужды не говорить, и то умиротворенно и кротко... Это путь низкий, но ведет к высокому Отечеству – Небу. Если хочешь достичь этого Отечества, иди таким путем.

Исполняет дело смирения тот, кто хранит молчание, кто считает себя за ничто, кто неспорлив, кто повинуется всем... Кто тщательно размышляет о смерти, хранит себя от лжи, удаляется от праздных и неполезных бесед, кто не противоречит старшим, кто не настаивает на своем мнении, кто переносит оскорбления, ненавидит покой, охотно несет труды и никого не прогневляет.

Будем удостаивать себя ада, чтобы Бог удостоил нас неба.

Почему телесные труды приводят к смирению? Какое отношение имеют телесные труды к расположению души? Так как душа, по преступлении заповеди, предалась прелести сластолюбия и самозакония и возлюбила телесное, и некоторым образом стала как бы нечто единое с телом, и вся сделалась плотию, как сказано: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками [сими], потому что они плоть (Быт. 6:3), и бедная душа как бы сострадает телу и сочувствует во всем, что делается с телом; потому-то и телесный труд приводит душу в смирение. Ибо иное расположение души у человека здорового и иное у больного; иное у алчущего и иное у насытившегося. Также иное расположение души у человека, едущего на коне, иное у сидящего на престоле и иное у сидящего на земле, иное у носящего красивую одежду и иное у носящего худую. Итак, труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа.

Есть два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы считать брата своего разумнее себя и во всем превосходнее, одним словом, считать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, это совершенное смирение святых. Оно явственно рождается в душе от исполнения заповедей. Так ветви, когда на них много плодов, плодами же склоняются вниз, а ветвь, на которой нет плодов, поднимается вверх и растет прямо. Есть некоторые деревья, которые не дают плода, пока их ветки растут вверх, если же подвесить камень к ветке и нагнуть ее, тогда она даст плод. Так и душа: когда смиряется, приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется. Так и святые: чем более приближаются к Богу, тем более грешными себя видят.

Каким образом искать смирение? Здесь вкратце сказано. Нужно стараться познать себя, свою нищету, немощь и окаянство и эту немощь почаще рассматривать душевными очами. Размышлять о величии Божием и о своей греховности, о смирении Христа: как любовь Его к нам, так и смирение Его ради нас столь велики, что и умом понять невозможно. Размышлять с прилежанием о том, что святое Евангелие тебе предлагает. Не смотреть на то, что имеешь доброго, но чего еще не имеешь. Помнить прежние грехи... Добро, которое сделал, приписывать Богу и Его благодарить, а не за свое принимать.

Более чистый взгляд большее и замечает, неукоризненная жизнь порождает большую скорбь самоукорения, исправление нравов и рачительная ревность к добродетелям умножают стенания и воздыхания. Ибо никто не может быть доволен тою степенью совершенства, до какой преуспел; и кто чем чище будет духом, тем более видит себя нечистым, более находит причины к смирению, нежели к возношению; и чем скорее стремится к высоте, тем более видит, что ему еще больше остается, куда стремиться.

...Смиренномудрый непрестанно охраняет себя от всего многого; и тогда оказывается, что во всякое время он в тишине, в покое, в мире, в скромности, в благоговении.

Когда будешь иметь... смиренное мудрование... то тотчас придет к тебе Господь, обымет тебя и облобызает, дарует Дух правый в сердце твое, Дух избавления и прощения грехов твоих, увенчает тебя дарами Своими и сделает славным мудростию и ведением. Ибо что другое так любезно и благоприятно Богови, как сердце сокрушенное и смиренное и мудрование самоуничиженное? В таковом-то смиренномудрии души обитает и почивает Бог, — и всякий навет врага против нее остается безуспешным; все греховные страсти исчезают в ней и, напротив, множатся плоды Духа Святаго, как то: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, смиренномудрие и воздержание от всех страстей; потом следует Божественное ведение, премудрость Слова, бездна сокровенных помышлений и тайн Христовых. Кто достигнет до такого состояния и окачествуется так, тот изменяется благим изменением и бывает земным ангелом; телом сообращается он с людьми в мире сем, а духом ходит на небесах и сообращается с ангелами и от неизреченной радости распространяется в любви Божией, к которой никто никогда не может приблизиться, если прежде не очистит сердца своего покаянием и многими слезами и не достигнет глубины смиренномудрия, чтобы приять в душу свою Святого Духа, благодатию и человеколюбием Господа  нашего Иисуса Христа.

Не надейся на себя: все благое, совершающееся в тебе, есть следствие милости и силы Божией. Не превозносись верой твоею, но пребывай в страхе до последнего издыхания. Не высокомудрствуй, признавая жизнь твою достойной одобрения, потому что враги твои еще стоят перед лицом твоим. Не уповай на себя, пока странствуешь в земной жизни, пока не миновал темных воздушных властей.

Каждому христианину надо стяжать истинное смирение сердца, которое состоит не в притворстве наружном и на словах, а в искреннем уничижении духа. Оно проявится терпением не тогда, когда кто сам будет тщеславиться своими пороками, невероятными для других, но когда он не оскорбится, если их припишут ему другие, и с кротостью сердца, благодушно перенесет обиды, причиненные другими.

Почему же смирение возносит на высоту праведности, а гордость низводит на дно греховности? — Потому что мнящий о себе высоко, и то перед лицом Бога, справедливо бывает оставлен Богом, поскольку он не считает, что нуждается в Его помощи. Считающий же себя за ничто и потому взирающий на милость свыше, справедливо вызывает к себе Божие сострадание и получает от Него помощь и благодать. Ибо говорится: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Притч. 3:34).

Одно – говорить смиренные слова и другое – иметь смиренномудрие. Одно есть смирение, другое – цвет смирения, а третье – плод его. Иное есть красота плода, иное – сладость его, а иное – действия, бывающие от этого плода. Из этого, что сказано о смирении, иное в нашей, а инее не в нашей власти. В нашей власти – помышлять о том, что располагает нас к смирению, мудрствовать о том, рассуждать, говорить и делать, но само святое смирение с его существенными свойствами, дарами и действиями – не в нашей власти, но есть дар Божий, чтобы не вздумал кто хвалиться даже и этим.

Смирение нужно не только проявлять вовне, нужно особенно стараться иметь его внутри. Есть такие, которые внешне проявляют смирение, но внутри его не имеют. Многие отказываются от чинов и титулов мира этого, но не хотят отказаться от высокого мнения о себе, отрекаются от чести и мирского сана, но хотят почитаться из-за святости. Многие не стыдятся называть себя перед людьми грешниками, или еще больше, самыми грешными, но от других этого слышать не хотят и потому устами только называют себя такими. Многие говорят мало и тихо, а иные и совсем не говорят, но сердцами беспрестанно порочат ближних. Иные черной рясой и мантией тело покрывают, но сердца покрыть не хотят. Так и прочие знаки смирения показывают! Все такие смирения в сердце не имеют. Могут эти знаки быть приметами смирения, но когда того, что они значат, нет,– это не что иное, как лицемерие. Такие подобны мешку, надутому воздухом, который кажется чем-то наполненным, но когда воздух выйдет, обнаружится, что он пуст. Поэтому смирение, как и всякое благочестие, должно иметь в сердце. Ибо Бог судит по сердечным намерениям (1 Кор. 4:5), а не по наружности, как мы являемся перед людьми.

Есть семь разных деланий и расположений, вводящих и руководящих к богоданному смирению, которые взаимно входят в состав друг друга и друг от друга происходят: молчание, смиренное о себе думание, смиренное говорение, смиренное одеяние, самоунижение, сокрушение и стремление иметь себя во всем последним. Молчание с разумом рождает смиренное о себе думание. От смиренного же о себе думания рождаются три вида смирения: смиренное говорение, смиренных и бедных одеяний ношение и самоунижение. Эти же три вида рождают сокрушение, бывающее от попущения искушений и именуемое промыслительным обучением и от бесов смирением. Сокрушение же легко делом заставляет душу чувствовать себя истинно ниже всех и всех последнейшей, как всеми превосходимою. Два же эти вида приносят совершенное и Богом данное смирение, которое именуется силою и совершенством всех добродетелей, — и оно-то Богу приписывает добрые дела. Итак, первое из всех руководств ко смирению есть молчание, из которого рождается смиренное о себе думание; а это рождает три вида смирения. Три эти рождают один — сокрушение; а сокрушение рождает седьмой вид смирения — почитание себя низшим всех, которое называется промыслительным смирением. Промыслительное же смирение приносит Богом данное, совершенное, непритворное, истинное смирение. Первое из этих - промыслительное так приходит: когда человек, будучи оставлен самому себе, побежден бывает, порабощен всякою страстью и помыслом, тогда, будучи побеждаем духом вражеским, и не находя помощи ни от дел, ни от Бога и ни от чего совсем, и готов будучи упасть даже в отчаяние, смиряется он во всем, сокрушается, низшим всех себя имеет, последнейшим и рабом всех, худшим даже самых бесов, как их тиранству подлежащий и ими побеждаемый. Вот это и есть промыслительное смирение, в силу которого от Бога дается второе, высшее, которое есть божественная сила, вседейственная и всетворная. Его ради видя себя органом Божественной силы, человек ею совершает дивные Божии дела.

Не бросай орудия, без которого нельзя возделать плодоносную землю. Орудие это, соделанное великим Богом, есть смирение: оно искореняет все плевелы с поля Владыки и подает благодать обитающим на нем. Смирение не падает, но воздвигает от падения тех, которые имеют его. Возлюби всем сердцем плач, ибо и он соучастник благого этого делания.

-Господи, вразуми меня, что должен я помышлять, чтобы душа моя была смиренна.

И получаю ответ в душе:

-Держи ум свой во аде, и не отчаивайся.

Для стяжания смирения постарайся с любовью принять всякие неудовольствия и скорби, как родных сестер, и всячески избегать славы и почестей, больше желая быть всеми унижаемым и никому не известным и ни от кого не получать помощи и утешения, кроме одного Бога. Утверди в сердце своем, убедясь в благотворности его, такой помысел, что Бог есть единое твое благо и единое твое убежище, а все другое – только терния, которые, если вложишь их в сердце, причиняют смертоносный вред. Если же случится тебе потерпеть от кого посрамление, не печалься о том, но переноси это с радостью, в уверенности, что тогда Бог с тобою. И не желай другой чести и не ищи ничего другого, как страдать за любовь к Богу и за то, что служит к наибольшей для Него славе.

...Если ты унижаешь самого себя, <Господь> непрестанно будет прославлять тебя перед всеми... Он не хочет уменьшить награду за труды твои.

Не всякий, кто скромен и безмолвен, или благоразумен, или кроток по природе, достиг уже степени смиренномудрия.

Всю жизнь свою признавай себя грешником, чтобы во всей жизни своей быть тебе оправданным.

Смиренный не знает ни досады, ни лукавства, но с простотою и непорочностию служит Господу во святыне, в мире и в радости духовной. Смиренный не упивается вином, не предается чревоугодию, боясь заповеди Господней... Смиренный ненавидит самолюбие, потому не домогается первенства...

Всем чувством почитай себя муравьем и червем, чтобы сделаться человеком Богосозидаемым: ибо если не будет того прежде, не последует и это. Сколько спустишься вниз в чувстве о себе, столько подымешься вверх в действительности. Когда в ничто вменяешь себя перед лицом Господа, подобно Псалмопевцу (Пс. 38:6), тогда бываешь сокровенно велик из малого; и когда сознаешь себя ничего не имеющим и не знающим, тогда ты богат и деянием, и разумом, похвальными у Господа.

«Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Детское строение сердца – образцовое. Дети, пока не раскрылись в них эгоистические стремления,– пример подражания. У детей что видим? Веру полную, не рассуждающую, послушание беспрекословное, любовь искреннюю, беззаботность и покой под кровом родителей, живость и свежесть жизни, с подвижностью и желанием научиться и совершенствоваться. Но Спаситель особенно отмечает одно их свойство – смирение: «...кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф. 18:4). Ибо как скоро есть смирение настоящее, то и все добродетели есть. Оно тогда и является в совершенстве, когда другие добродетели уже расцвели в сердце и приходят в зрелость; оно венец их и покров. Это – тайна жизни духовной о Христе Иисусе, Господе нашем. Чем кто выше, тем смиреннее, ибо он яснее и осязательнее видит, что не он трудится в преуспеянии, а благодать, которая в нем (1 Кор. 15:10), и это есть мера «полного возраста Христова» (Еф. 4:13). Ибо главное во Христе Иисусе то, что Он «смирил Себя, быв послушным даже до смерти» (Флп. 2:8).

Смиренномудрый не имеет языка, чтобы сказать о ком-либо, что он нерадив или небрежёт о спасении своем. Он не имеет глаз, чтобы видеть недостатки других. Он не имеет ушей, чтобы слышать вредные для души слова и разговоры. Он не заботится ни о чем временном, заботится единственно о своих грехах. Он сохраняет мир со всеми ради заповеди Божией, а не по человеческой дружбе. Тщетны труды того, кто без смирения много постится и несет тяжкие подвиги.

Совершенство доставляется тем, что никого не осуждаем ни в чем малейшем, а осуждаем только себя, и что претерпеваем досаждения оскорбления.

В душе смиренных упокоевается Господь, в сердце же гордых — страсти бесчестия: ибо ничто так не усиливает их против нас, как высокомудрые помыслы; и напротив, ничто так действенно не исторгает с корнем из души эти былия злые, как блаженное смирение, которое справедливо потому названо страстеубийцею.

Господь сказал ученикам о страдании Своем, но они ничего не уразумели из сказанного: «слова сии были для них сокровенны» (Лк. 18:34). А после апостол <Павел> «рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2:2). Не пришло время, они ничего не понимали в этой тайне, а пришло оно – поняли и всем преподали и разъясняли. Это и со всеми бывает, да не в отношении только к этой тайне, но и ко всякой другой. Непонятное вначале со временем становится понятным, словно луч света входит в сознание и уясняет то, что было прежде темным. Кто же это разъясняет? Сам Господь, благодать Духа, живущая в верующих, Ангел Хранитель – только уж никак не сам человек. Он тут приемник, а не производитель. При всем том, иное остается непонятным на целую жизнь, и не для частных только лиц, но и для всего человечества. Человек окружен непонятным: иное разъясняется ему в течение жизни, а иное оставляется до другой жизни, там станет явным. И это даже для богопросвещенных умов. Отчего же не открывается теперь? Оттого, что иное невместимо, стало быть, нечего и говорить о нем; об ином не говорится по врачебным целям, то есть было бы вредно знать преждевременно. В другой жизни много разъяснится, но откроются другие предметы и другие тайны. Сотворенному уму никогда не избыть непостижимых тайн. Ум бунтует против этих уз, но бунтуй не бунтуй, а уз таинственности не разорвешь. Смирись же, гордый ум, под крепкую руку Божию и веруй!

Чем больше человек познает душевную свою бедность и окаянство, тем более смиряется: познание нищеты смиряет человека. Чем более» смиряется, тем более обретает благодать у Бога, Который «смиренным дает благодать» (1 Пет. 5: 5). Многие о себе мечтают, что они не имеют высокоумия, гордости, зависти, гнева, злобы и прочего, но нашедшее искушение показывает, что в сердцах их скрыто это зло.