Святые «О смирении»

Великое нужно старание, чтобы знать, в чем состоит кротость. Старание необходимо потому, что с кротостью смешивается малодушие. Каждому нужно смотреть, чтобы, предаваясь пороку, не приписывать себе добродетели.

Видите ли... добродетель, свидетельствуемую у праведных в дополнение к полноте любви, как бы благовременно воздвигнутую кольцевую стену <защищающую все добродетели>, именно — смирение? ...Они утверждают, что они недостойны провозглашения и похвал, как не совершившие никакого добра, те, о которых свидетельствуется, что они ничего не оставили несоделанным. Посему думается мне, Господь и провозглашает их открыто, дабы были явлены люди такого рода и через смирение возвысились и справедливо обрели благодать от Него, которую Он обильно дарует смиренным.

Птицы боятся и вида ястреба, а делатели смирения — и гласа прекословия.

...Таинственное общение с Господом нашим Иисусом Христом, Богом Всевышним приносит три действенные плода: жизнь, бессмертие и смиренномудрие. Жизнь и бессмертие действуются через смирение, и опять вследствие жизни и бессмертия действует смирение. Смирение требуется и прежде жизни и бессмертия, и после, и есть таким образом и первое, и третье: первое, потому что есть причина прочих двух, т. е. жизни и бессмертия; третье, как их объемлющее и удерживающее. — Итак, который христианин не стяжал себе смирения Христова, так чтобы оно составляло естественное как бы его свойство, ничего уже не получит от Христа, и Христос ничтоже пользует ему. Таковый не знает ни Бога, ни себя самого; ибо если бы знал, что без Христа невозможно сделать ничего истинно доброго и спасительного, то, конечно, смирился бы и, как в царское одеяние, облекся бы в смирение Христово, посредством коего христиане делаются царями, царствуют и господствует над страстями и демонами силою Его.
По мере истинного и совершенного смирения бывает и мера спасения. Родитель же и отец смиренномудрия есть ум, просвещаемый благодатию Христовою и помощию сего Божественного света ясно видящий немощь свою, как, напротив, отец высокомудрия и гордости есть ум,  покрытый мраком неведения, от какового мрака и когда бы избавиться и нам всем и, просветясь светом Божественным, прийти в смиренномудрие, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа...

Христос, Сын Божий, хотя и является для нас образом и зеркалом всех добродетелей, однако повелевает нам учиться у Него смирению и кротости: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). Отсюда видим, сколь великая добродетель – смирение, ибо имеет начало не от кого иного, но от Христа, Царя Неба и земли. «Научитесь от Меня»,– говорит,– не мертвых воскрешать и прочие чудеса творить, но чему? – «ибо Я кроток и смирен сердцем». .Если же Сам Господь Неба и земли был «смирен сердцем», как исповедует, если «смирил Себя... даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 8); если не устыдился умыть ноги ученикам (Ин. 13, 5); если свидетельствует Сам о Себе, что «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф. 20, 28); если говорит: «А Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22, 27), не тем более ли нам, рабам, по примеру Господа нашего, подобает смириться и не стыдиться служить братиям своим и с ними, какие бы они ни были, обращаться дружески. На этот образ взирали святые апостолы и все святые, и от него учились, и так низким путем смирения вошли в высокое Отечество – Небо.

Прекрасное и превосходное приобретение — смиренномудрие; об этом знают все, непостыдно носившие на себе иго его. Предпочти лучше ходить нагим и необутым,  нежели быть обнаженным смиренномудрия; потому что любящих оное покрывает Господь.

Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что коль скоро нет его, все не впрок.

...Уклонившийся с пути смирения не поставит кущи своей в селениях праведных.

Истинное боговедение с богобоязненностью рождают смиренномудрый нрав, а смиренномудрие порождает нрав кроткий; кротость же и смирение, в нрав обратившиеся, приближают к Богу. Эти две добродетели слияны одна с другой и показывают человека богобоязненного, и по мере смирения и кротости, в какой имеет их богобоязненный человек, явно бывает, сколько близок он к Богу, как, напротив, гордость и гневливость показывают, как далек человек от Бога.

Желающему постоянно пребывать в умилении и духовном видении должно заботиться о постоянном пребывании в смирении, изгоняя из себя самооправдание и осуждение ближних, вводя смирение самоукорением и сознанием своей греховности пред Богом и людьми.

Смирение присуще духовной мудрости.

Смиренный не завидует успеху ближнего, не радуется его сокрушению, а, напротив, радуется с радующимися и плачет с плачущими.

Смирение не боится падения, ибо на земле лежит и по земле ходит! Куда тому и падать, кто ходит по земле? Гордость высоко поднимается и возносится, но всегда в страхе и трепете находится, чтобы не пасть; и хотя находится в смятении и всеми силами бережет себя от падения, однако падает и сокрушается.

Сколько бы нужно было мытарю потрудиться в посте, в возлежании на земле, в бодрствовании, в раздаянии бедным имущества, в долговременном ношении вретища и посыпании головы пеплом, чтобы успеть очистить свои грехи! Но не сделавши ничего такого, он очистил все грехи одним только словом; укоризны и оскорбительные слова, которыми <фарисей> думал унизить его, доставили ему венец праведности без усилий, без трудов, в короткое время.

...Смиренномудрие своею превосходною высотою преодолевает тяжесть греха и быстро восходит на небо...

Приобучай язык твой произносить слова, служащие к миру, и вселится в тебя смирение.

...Стяжите себе смирение и не ходите с гордостью сердца, свойственною диаволам. Кто ходит с гордостью сердца, тот причастник диаволов.

...<Бог> радуется, видя, что мы усердно стремимся к бесчестию, чтобы потрясти, уязвить и уничтожить суетное наше тщеславие.

...Если праведники показывали в себе столько смирения, то сколько смиренными должно быть нам, грешникам!

Великая высота есть смирение, и почесть, и достоинство есть смиренномудрие.

Степень самопознания и боговедения определяется степенью смирения и кротости.

...<Смиренномудрие> есть источник добродетелей, источающий всякую благостыню или, лучше, рай богонасажденный, произращающий всеплодие бессмертия.

...Будем со смирением <все делать>... и увидим, коль сладок, коль достолюбезен, коль пресветл плод сей добродетели, делающий нас подражателями Богу...

Когда начнет в нас процветать священный грозд смирения, тогда мы, хотя и с трудом, возненавидим всякую славу и похвалу человеческую, отгоняя от себя раздражительность и гнев.

Смиренномудрый, когда бывает оскорблен, порицает и обвиняет себя самого, а не другого кого-либо, и потому терпит, ища освобождения от Бога, и, получив его, радуется и терпит с благодарением, и, приобретя в этом опытность, получает познание.

Покаяние восставляет падшего; плач ударяет во врата небесные, а святое смирение отверзает оные.

Ино смиреннословие, ино смирение и ино смиренномудрие. Смиреннословие и смирение проявляются подвизающимися во всяком злострадании... и во внешних трудах добродетели, так как они все обращаемы бывают на делания и занятия телесные, почему при них душа, не всегда бывая в твердом благонастроении, при встрече искушения смущается. А смиренномудрие, дело некое сущи Божественное и великое, бывает в одних тех, кои наитием Утешителя переступили уже средину, т. е. далеко прошли вперед кратчайшим путем добродетели посредством всякого смирения.

Некоторые для получения крайнего бесстрастия и богатства дарований... всуе изнуряют тело свое, но сии бедные не знают того, что не труды, но более всего смирение есть матерь этих благ.

Видит Господь мать, плачущую о смерти сына, и милосердствует ,о ней (Лк. 7, 13); другой раз был позван на брак – и сорадовался семейной радости (Ин. 2, 2). Этим показал Он, что разделять обычные житейские радости и печали не противно духу Его. Так и делают христиане истинные, благоговейные, со страхом проводя жизнь свою. Однако они различают в житейском быту порядки от порядков, ибо в них много вошло такого, на чем не может быть Божия благоволения. Есть обычаи, вызванные страстями и придуманные в удовлетворение их, другими питается одна суетность. В ком есть дух Христов, тот сумеет различить хорошее от дурного: одного он держится, а другое отвергает. Кто делает это со страхом Божиим, того не чуждаются другие, хоть он и не поступает, как они, ибо он действует всегда в духе любви и снисхождения к немощам братий своих. Только дух ревности, преходящий меру, колет глаза и производит разлад и разделение. Такой дух никак не может удержаться, чтобы не поучить и не обличить. А тот заботится лишь о том, чтобы себя да семью свою устроить по-христиански, в дела же других вмешиваться не считает позволительным, говоря в себе: «Кто меня поставил судьею?» Такой тихостью он располагает к себе всех и внушает уважение к тем порядкам, которых держится. Всеуказчик же и себя делает нелюбимым, и на добрые порядки, которых держится, наводит неодобрение. Смирение в таких случаях нужно, христианское смирение. Оно есть источник христианского благоразумия, умеющего хорошо поступать в данных случаях.

Умственные занятия способны отвлекать человека от смирения и Бога, привлекать к самомнению и поклонению своему «я».

Жертва Богу дух сокрушен: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Этою жертвою спасались, спасаются и будут спасаться все цари, вельможи, благородные, низкородные, мудрые, неученые, богатые, бедные, нищие, воры, обидчики, лихоимцы, развратники, убийцы и всякий род грешников. Глубина смирения — сей спасительной жертвы — должна быть измеряема мерою грехов, т. е. по мере грехов, какие наделал человек, да будет у него и смирение с сокрушением, но и самые праведники, и преподобные, и чистые сердцем, и все спасенные спасаются не иным чем, как этою жертвою. И милостыня, и вера, и удаление от мира, и самый великий подвиг мученичества, и всякие другие жертвы возжигаются от воспламенения сей жертвы, т. е. сокрушения сердечного. Это такая жертва, для которой нет греха, побеждающего человеколюбие Божие. Для сей единой жертвы <чтобы была и сохранялась> бывают болезни, скорби, тесноты, самое падение, страсти душевные и сопутствующие им страсти телесные, — все для того, чтобы всяким богобоязненным приносима была Богу сия жертва. Кто стяжет сию жертву сокрушения со смирением, тому некуда пасть, потому что он имеет себя ниже всех. И Бог сошел на землю и смирил Себя даже до смерти не для чего другого, как для того, чтобы в верующих в Него созидать сердце сокрушенное и смиренное.

Во всем, что ни сделано нами доброго, причины успеха душа должна приписывать Богу, нимало не думая, что она в чем-либо добром успевала собственной силой, ибо таким расположением обычно порождается в нас смиренномудрие.

Смиренный не устанавливает собственной воли... но повинуется истине.

...Для смиренного тягость и жало — верить самому себе: как гордому трудно последовать словам и мнению других.

В истинном смирении замечается непрестанная алчба и жажда Божией благодати» ибо смирение не смотрит на то, что имеет, но думает о том и ищет того, чего не имеет. Как учащиеся, чем более познают и обретают навык, тем больше видят свое невежество, потому что гораздо большего не знают, чем узнали, так и учащиеся в школе премудрости Божией, тем более нищими духовно сознают себя, чем больше причащаются дарований. Божиих, ибо видят, что многого не имеют, чего и ищут со смирением и воздыханием.

Кто познал себя во всяком чувстве души, тот как бы посеял на земле, а кто так не посеял, в том невозможно процвести смиренномудрию.

Смирение есть неизъяснимая благодать Божия, непостижимо постигаемая одним духовным ощущением души.

Возлюби смиренномудрие и никогда не впадешь в диавольскую сеть, потому что, воспаряя на быстрых крыльях, всегда будешь гораздо выше вражиих сетей.

Ничто так не способствует достижению высоты, славы и чести и не доставляет величия, как добродетель смиренномудрия...

Кроткий, принимая на себя удары, остается тверд; во время ссоры спокоен; в подчинении доволен, не уязвляется гордыней, в унижениях радуется, заслугами не превозносится, не кичится, со всеми живет в мире.

...Сколько доброго рождает в нас смиренномудрие?.. Терпения ли в напастях? Незлобия ли? Человеколюбия ли? Трезвенности ли? Внимательности ли? Все эти добродетели <происходят> от смиренномудрия...

Кто не хочет добровольно смирять себя по благочестию, тот будет смирен поневоле... (см.: Иов. 12, 21).

Изменяемость <наша> научает нас самопознанию, смирению, научает прибегать непрестанно к помощи Божией...

...Кто преуспел в высшем смирении, тот, слыша укоризны, поелику сам себя сознает еще более достойным унижения, не смутится душою оттого, что бесчестят его словами. Но если назовут его бедным, — знает, что он действительно нищ во всем и скуден, и всякий день имеет нужду в подаянии от Господа. Если назовут его человеком низкого происхождения и неизвестным в свете, у него давно напечатлено в сердце, что он создан из персти.

Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели втайне, а смиреннословие есть обнаружение смирения напоказ людям.

Считай себя худшим всех <это сделает тебя первым во Царствии>...

Люби смиренномудрие. Ибо смирение по Богу — необоримая стена перед лицом врага, утес, о который ударяются и сокрушаются орудия и разжженные стрелы лукавого.

Если не знаешь полезного, то последуй знающим; и это есть смирение, и получишь благодать Божию.

Какое кто имеет расположение к человеку, крайне его оскорбившему и обидевшему, такое же, или еще худшее, должны мы иметь и к самим себе, если хотим исполнить величайшую и первейшую заповедь, т. е. блаженное смирение, — Христово жительство, воплощенную жизнь Бога.

Видение гордых есть ужасная слепота, а невидение смиренных есть способность к видению Истины.