Святые «О смирении»

Когда грех бывает соединен со смирением, то он бежит с такою легкостью, что побеждает и опережает правду, соединенную с гордостью; а если сочетать смирение с правдой, то куда не дойдет оно, каких небес не пройдет? Без сомнения, оно станет с великим дерзновением около самого Престола Божия посреди ангелов.

Смиренномудрие не только согревает существующий плод, но обычно рождает даже не существовавший.

Смирение состоит в том, чтобы отсекать свою волю перед ближним в разуме.

Вера заключается в том, чтобы пребывать в смирении и творить милость.

Как начало и конец доброго — смирение, так начало и конец худого — гордость.

Чем более кто нисходит в глубину смирения и осуждает себя самого как недостойного спасения, тем более плачет и изводит источники слез; по мере слез и плача источается в сердце его духовная радость, а вместе с нею источается и возрастает надежда и дает вернейшее удостоверение во спасении.

Ничто не приносит столько пользы ближним, как смиренный и непритворный нрав и слово.

Главная черта смирения — чувствовать, что я ничто и если есть что, все то Божие.

Без смиренномудрия напрасны всякий подвиг, всякое воздержание, всякое подчинение, всякая нестяжательность, всякая многоученость.

Однажды блаженный Антоний молился в своей келье, и был к нему голос: «Антоний! ты еще не пришел в меру кожевника, живущего в Александрии». Услышав это, старец встал рано утром и, взяв посох, поспешно пошел в Александрию. Когда он пришел к указанному ему мужу, тот крайне удивился, увидев у себя Антония. Старец сказал кожевнику: «Поведай мне дела твои, потому что для тебя пришел я сюда, оставив пустыню». Кожевник отвечал: «Не знаю за собою, чтобы я сделал когда-либо и что-либо доброе. По этой причине, вставая рано с постели моей, прежде чем выйду на работу, говорю сам себе: «Все жители этого города, от большого до малого, войдут в Царство Божие за добродетели свои, а я один пойду в вечную муку за грехи мои». Эти же слова повторяю в сердце моем, прежде чем лягу спать». Услышав это, блаженный Антоний отвечал: «Поистине, сын мой, ты как искусный ювелир, сидя спокойно в доме твоем, приобрел Царство Божие. А я, хотя всю жизнь провожу в пустыне, не приобрел духовного разума, не достиг в меру сознания, которое ты выражаешь словами твоими». Глубина смирения есть и высота преуспеяния. Нисходя в бездну смирения, восходим на Небо. Покушающийся взойти на Небо без посредства смирения низвергается в бездну самомнения и погибели.

Со смирением души всегда пребывает самоунижение; а оно вначале в сильнейшее напряжение приводится страхом мук вечных, перед глазами представляя страшнейшее то в одном мучилище пребывание со врагами, и к этому прибавляя еще страх и от помышления о том, что муки те неизреченны, — что нет слов для выражения их; а нескончаемость их какого еще поддает ужаса!

Иметь смиренномудрие значит не думать о себе и того, чего бы заслуживал.

Нужно иметь не одно только мужество и благоразумие, но и добродетель смиренномудрия и простоты. Когда мы не имеем этих добродетелей, то сколь бы ни велики были наши дела, спасение наше сомнительно.

Послушание, самоотвержение и смирение есть те добродетели, на, которых строится преуспеяние и молитва.

Смирение приблизит тебя к Богу, и Бог возвеселится о тебе и тебя возвеселит, и сделаешься достойным сосудом во славу Господа твоего.

Чем грешнее себя чувствовать будете, тем путь ваш правее.

Ничто так не враждебно смирению Христову, как смиренномудрие своевольное, отвергшее иго послушания Христу, и под покровом лицемерного служения Богу святотатственно служащее сатане.

Смирен же тот, кто делами проповедует добродетель.

После смиренномудрия узаконивает Господь нам кротость, потому что естественно держаться одному другим, и состоянию смиренномудрия быть как бы матерью какою кроткого навыка.

Смирение- есть Христов образ мыслей и тот сердечный залог, которым умерщвляются в сердце и извергаются из него все страсти.

Иное дело смиренномудрствовать; иное дело подвизаться для приобретения смиренномудрия, а иное дело хвалить смиренномудрого. Первое принадлежит совершенным, второе — истинным послушникам, а третье — всем православным христианам.

Если сила Господня в немощи совершается, то Господь отвергнет несмиренного делателя.

Смирение наделяет непорочных благословениями и делает их наследниками светлого чертога в Небесном Царствии.

Ты смирен, имея высокие заслуги? Смирение нисколько тебе не вредит: в глазах Божиих ты остаешься таким, каков ты на самом деле. Если ты смиряешь себя, не ожидая удара судьбы, тогда и унижение — откуда бы оно тебя ни постигло — не будет для тебя неожиданностью: ты выступишь на борьбу готовым.

Смиренный и при величии своем не думает о себе много, зная свое смирение, а ничтожный и при малости своей много о себе воображает.

Смиренный не уловляется никакою страстию; его не может возмутить ни гнев, ни любовь к славе, ни зависть, ни ревность. А что может быть выше души, чуждой этих страстей?

Приобретший смиренномудрие на себя переносит порицание ближнего, говоря: это я погрешил.

Если гордость некоторых из ангелов превратила в бесов, то, без сомнения, смирение может и из бесов сделать ангелов.

Два старца жили в одной келии, и никогда не возникало между ними ни малейшего неудовольствия. Видя это, один сказал другому: «Поссоримся и мы, хоть однажды, как ссорятся люди». Другой отвечал: «Я совсем не знаю, каким образом может возникнуть ссора». Первый сказал: «Вот я поставлю между нами глиняную посуду и скажу: «Она моя», а ты скажи: «Она не твоя, а моя». Из этого родится спор, а из спора – ссора». Сговорившись так, они поставили посуду между собой, причем один сказал: «Она – моя». Другой отвечал: «А я полагаю, что она моя». Первый опять сказал: «Не твоя она, а моя». Тогда второй ответил: «А если она твоя, то возьми ее». Так им и не удалось поссориться. Отечник. Вот плод жительства по Евангельским заповедям и навыка к смирению. Сердце, приобретшее этот навык, неспособно к сварливости и ссорам; оно готово на все уступки для избежания спора.

Не знаю, не от сильного ли помрачения страстями приходит человек в такое безумие, что считает себя, может быть, равным ангелам, и даже большим их, думая спастись без смиренномудрия, лишившись которого прежде бывший Денница, и без другого греха, сделался тьмою. Что же потерпит не имеющий смирения смертный и прах, не говорю уже грешник; может быть, по слепоте своей, он не верит, что грешен. «Конечно, — говорит Златоуст, — совершенный человек будет равноангельным, как сказал Господь, т. е. при воскресении мертвых, а не в нынешнем веке; но и тогда не ангелами, сказано, а равноангельными будут люди; ибо не могут они оставить своей природы, но — будут как ангелы — неизменны, по благодати, освобождены от всякого насилия, будут иметь власть самопроизвольную и непрестанное веселие и любовь к Богу: «Не видел того глаз человеческий» (1 Кор. 2:9)».

Христос, начиная возводить в душах учеников великое здание любомудрия, наперед полагает увещание к смиренномудрию, как твердое и непоколебимое основание, — первую и нижнюю часть здания.

Как гордыня есть по преимуществу недуг нашего духа, грех ума, так и смирение есть благое и блаженное состояние духа, есть по преимуществу добродетель ума.

Святые были благи и человеколюбивы и милосерды, оказавшись одинаковое имеющими ко всему роду расположение любви, силою которой через всю жизнь верно сохраняя наилучшее из всех благ, имею в виду, смирение, эту хранительницу благ и разрушительницу противоположного им зла.

Как высокоумие есть великое унижение, так, наоборот, смиренномудрие есть великое возвышение и безопасное достоинство.

Смирение есть Евангельская добродетель, соединяющая силы человека воедино миром Христовым, превысшая человеческого понимания.

Не столько грешнику, сколько добродетельному нужно заботиться о смирении. Почему так? Потому что грешник понуждается к смирению совестию, а добродетельный, если не очень бодрствует над собою, как будто поднятый ветром, превозносится и тотчас омрачается.

Не оправдывающий себя руководствуется смиренномудрием, а оправдывающий – высокомудрием.

Если человек смирен действием покаяния, то, конечно, не пропустит ни одного дня и ни одной ночи без слез, плача и сокрушения.

Великое нужно старание, чтобы знать, в чем состоит кротость. Старание необходимо потому, что с кротостью смешивается малодушие. Каждому нужно смотреть, чтобы, предаваясь пороку, не приписывать себе добродетели.

Видите ли, добродетель, свидетельствуемую у праведных в дополнение к полноте любви, как бы благовременно воздвигнутую кольцевую стену, защищающую все добродетели, именно — смирение? Они утверждают, что они недостойны провозглашения и похвал, как не совершившие никакого добра, те, о которых свидетельствуется, что они ничего не оставили несоделанным. Потому, думается мне, Господь и провозглашает их открыто, дабы были явлены люди такого рода и через смирение возвысились и справедливо обрели благодать от Него, которую Он обильно дарует смиренным.

Птицы боятся и вида ястреба, а делатели смирения — и голаса прекословия.

Таинственное общение с Господом нашим Иисусом Христом, Богом Всевышним приносит три действенные плода: жизнь, бессмертие и смиренномудрие. Жизнь и бессмертие действуются через смирение, и опять вследствие жизни и бессмертия действует смирение. Смирение требуется и прежде жизни и бессмертия, и после, и есть таким образом и первое, и третье: первое, потому что есть причина прочих двух, т. е. жизни и бессмертия; третье, как их объемлющее и удерживающее. — Итак, который христианин не приобрел себе смирения Христова, так чтобы оно составляло естественное как бы его свойство, ничего уже не получит от Христа, и Христос не будет пользы ему. Таковой не знает ни Бога, ни себя самого; ибо если бы знал, что без Христа невозможно сделать ничего истинно доброго и спасительного, то, конечно, смирился бы и, как в царское одеяние, облекся бы в смирение Христово, посредством коего христиане делаются царями, царствуют и господствует над страстями и демонами силою Его.
По мере истинного и совершенного смирения бывает и мера спасения. Родитель же и отец смиренномудрия есть ум, просвещаемый благодатию Христовою и помощию этого Божественного света ясно видящий немощь свою, как, напротив, отец высокомудрия и гордости есть ум,  покрытый мраком неведения, от какового мрака и когда бы избавиться и нам всем и, просветясь светом Божественным, прийти в смиренномудрие, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа.

Христос, Сын Божий, хотя и является для нас образом и зеркалом всех добродетелей, однако повелевает нам учиться у Него смирению и кротости: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Отсюда видим, сколь великая добродетель – смирение, ибо имеет начало не от кого иного, но от Христа, Царя Неба и земли. «Научитесь от Меня»,– говорит,– не мертвых воскрешать и прочие чудеса творить, но чему? – «ибо Я кроток и смирен сердцем». Если же Сам Господь Неба и земли был «смирен сердцем», как исповедует, если «смирил Себя... даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8); если не устыдился умыть ноги ученикам (Ин. 13:5); если свидетельствует Сам о Себе, что «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф. 20:28); если говорит: «А Я посреди вас, как служащий» (Лк. 22:27), не тем более ли нам, рабам, по примеру Господа нашего, подобает смириться и не стыдиться служить братиям своим и с ними, какие бы они ни были, обращаться дружески. На этот образ взирали святые апостолы и все святые, и от него учились, и так низким путем смирения вошли в высокое Отечество – Небо.

Прекрасное и превосходное приобретение — смиренномудрие; об этом знают все, непостыдно носившие на себе иго его. Предпочти лучше ходить нагим и необутым,  нежели быть обнаженным смиренномудрия; потому что любящих таковое покрывает Господь.

Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что раз уж нет его, все не впрок.

Уклонившийся с пути смирения не поставит жилища своего в селениях праведных.

Истинное боговедение с богобоязненностью рождают смиренномудрый нрав, а смиренномудрие порождает нрав кроткий; кротость же и смирение, в нрав обратившиеся, приближают к Богу. Эти две добродетели соединены одна с другой и показывают человека богобоязненного, и по мере смирения и кротости, в какой имеет их богобоязненный человек, явно бывает, сколько близок он к Богу, как, напротив, гордость и гневливость показывают, как далек человек от Бога.

Желающему постоянно пребывать в умилении и духовном видении должно заботиться о постоянном пребывании в смирении, изгоняя из себя самооправдание и осуждение ближних, вводя смирение самоукорением и сознанием своей греховности перед Богом и людьми.

Смиренный не завидует успеху ближнего, не радуется его падению, а напротив, радуется с радующимися и плачет с плачущими.

Сколько бы нужно было мытарю потрудиться в посте, в возлежании на земле, в бодрствовании, в раздаянии бедным имущества, в долговременной печали и посыпании головы пеплом, чтобы успеть очистить свои грехи! Но не сделавши ничего такого, он очистил все грехи одним только словом; укоризны и оскорбительные слова, которыми фарисей думал унизить его, доставили ему венец праведности без усилий, без трудов, в короткое время.