Святые «О Богопознании»

Ум, обращаясь к Богу, после того, как пресечет в себе все образные представления Сущего, видит Его безвидно, и взор свой тем просветляет, несмотря на несовершенное знание Созерцаемого, по причине неприступной Его славы. Не зная, однако же, Созерцаемого по непостижимости Его, ум истинно знает, что Он есть собственно Сущий и Един имеет предвечное существование; богатством же источающейся от Него благости питая свою к Нему любовь и удовлетворяя свои стремления, удостаивается всегдашнего блаженного в Нем успокоения.

Мы отчасти познаем Бога, во-первых, через размышление о себе во-вторых, через размышление о мире... По произведению угадывается художник, но всегда художник совершеннее своего дела. Итак, поскольку в человеке есть разум, есть доброта, то можно понять, что Бог, Творец его, премудр и благ. Поскольку в мире есть красота, то можно понять, что в Боге, Творце его, есть красота высочайшая. Поскольку Бог сотворил все, то можно узнать, что Он всемогущ. Замечаем по себе, что сделав доброе дело, бываем спокойны, а сделав дурное,– неспокойны, даже если и стараемся успокоить себя и никто из других людей не беспокоит нас. Размышляя об этих внутренних состояниях, можем познавать правосудного Бога, Который тайно присутствует в сердце нашем и осуждает зло, а добро благословляет. Замечаем еще за собою, что желания наши не насыщаются ничем в мире, но всегда ищут нового. Если глубоко задуматься о том, что бы это такое было, чего всегда ищет наше сердце, но не находит во всем мире, то можно понять ищет оно Бога, и Бог есть единое истинное благо, которое может удовлетворить нас и сделать блаженными навеки. Видимый мир, если рассматривать его не только сам по себе, но и смотреть сквозь него, становится окном в невидимое.

Если не знаешь Бога, то невозможно, чтобы возбудилась в тебе и любовь к Нему; и не можешь любить Бога, если не увидишь Его. Видение же Бога бывает от познания Его: ибо созерцание Его не предшествует познанию Его.

Святой Филипп спрашивает евнуха: «...Разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня?» (Деян. 8: 30 – 31). Как часто испытывают то же читающие слово Божие и отеческие писания. Прочитанное не вмещается в голове, ум не может внимать ему и объять его, словно речь идет о чем-то чуждом ему, о предметах из неведомой области. Вот тут и нужен толкователь, знакомый с тем, о чем идет речь. У святого Филиппа был тот же дух, который давал и пророчества, и ему не трудно было растолковать все, что затрудняло евнуха. Так и для нас теперь: надо найти человека, который стоял бы на той ступени духовного просвещения, о котором идет речь в трудном для нас Писании, и он растолкует все без усилий, потому что духовный кругозор на каждой ступени свой. Стоящий на низшей ступени не все видит, что видит стоящий на высшей, и может только гадать о том. Если невместимое для нас Писание касается предметов высшей ступени, а встреченный нами толкователь стоит на низшей, он не разъяснит всего как следует, а будет все применять к своему кругозору, и мысль останется для нас по-прежнему темной. Надо удивляться, как берутся толковать о предметах Писания люди, совсем чуждые той области, к которой принадлежит тема. И выходит у них все не как следует, хотя возноситься своими толкованиями они не забывают.

Как велик Бог? Какая мера Его? Каков Он в сущности? — Подобные вопросы опасны для вопрошающего и затруднительны для вопрошаемого. Лучшее обращение с ними — молчание.

...При всей своей быстроте и остроте зрения, душа сама по себе не в состоянии постигать предметов Небесных, но имеет нужду в руководителе.

...Бог везде и во всем пребывает и Сам весь Свет есть, в Котором вовсе нет ни тени перемены (Иак. 1: 17), ни наступления ночи, ни тьма совершенно не бывает <для Него> препятствием, но <Который> разлит во всем и неприступно сияет...

Из всех недугов, обременяющих человеческую природу нет ни одного – ни душевного, ни телесного, который не мог бы получить исцеления из Писания.

Ум, соединившийся с Богом верою, познавший Его деланием добродетелей и сподобившийся видеть Его созерцанием, видит дивные и преславные чудеса. Он весь освещается и становится как свет, хотя не может понять и высказать то, что видит. Ибо сам ум тогда есть свет и видит Свет всяческих, т. е. Бога, и Свет этот, который он видит, есть Жизнь и дает жизнь тому, кто Его видит. Ум видит себя совершенно объединенным с этим Светом и трезвенно бодрствует. Сознает он, что Свет этот внутри души его, и изумляется; изумляясь же, видит Его, как бы Он был вдали от него, потом, придя в себя, опять находит Свет этот внутри; и таким образом не находит ни слов, ни мыслей, что сказать и что подумать о Свете том, им видимом. Кто, слыша это таинство, не удивится и, удивляясь, не прибегнет ко Христу? Кто не пожелает и себе узреть эти чудеса Божии? И кто не возлюбит Того, Кто дает нам такие преславные дары без цены?

...В естестве человеческом удовольствие двояко: одно производится в душе бесстрастием, а другое в теле страстию; которое из двух избрано будет произволением, то и возобладает над другим. Например, если кто обращает внимание на чувство, привлекаемый удовольствием, какое чувством производится в теле, то проведет он жизнь, не вкусив Божественного веселия, по привычке лучшее как бы помрачать худшим. А у кого вожделение устремлено к  Божественному, для тех благо пребывает неомрачаемым, и все обворожающее чувство почитается достойным того, чтобы избегать этого. Потому душа, когда услаждается одним созерцанием сущего, не бывает бодрственна ни для чего такого, что приводит в удовольствие посредством чувства, но, усыпив всякое телесное движение, ничем неприкровенною и чистою мыслию в Божественном бодрствовании принимает Богоявление.

...Невозможно иным способом познать кому-либо Бога, кроме созерцания света, посылаемого от этого Самого Света <т. е. Бога>.

...Взирая на Самого Сына, видим Отца, потому что уразуметь и постигнуть Сына значит приобрести знание об Отце, так как Сын есть собственное рождение Отчей Сущности.

...Бог присущ всюду: во всей целости бытия и, будучи светом, все просвещает, и тьма Его не объемлет, т. е. нечистота греховная отнюдь не приближается к Нему.

...В рассуждении Бога не домогайся наблюдения с помощью очей, но, предоставив веру уму, имей о Боге умственное понятие.

Не утруждай себя чтением, за которым не следуют дела, потому что закон выполняется только делами.

Нужно давать душе духовную пищу… а не одно тело питать, оставляя душу нуждающейся во всем и голодной.

Чтобы кто-нибудь из-за подвигов своих, сокрушения и слез не подумал, что он совершает великое дело, дается ему познание страданий Христа и всех святых. Размышляя о них, он изумляется и сокрушает себя самого в подвигах. Ибо он познает свою немощь от искушений, которым нет числа, и от того, как много с радостью претерпели святые и сколько ради нас пострадал Господь. Вместе с этим получает он просвещение к познанию сделанного и сказанного Господом. И рассматривая все сказанное в Евангелии, начинает он иногда горько скорбеть, иногда же духовно радуется от благодарности, не потому, что думает иметь добрые дела – это было бы самомнением, но потому, что, будучи весьма грешным, удостоился такого видения, и еще более смиряется и словом, и делом.., то есть душевным деланием, хранением пяти чувств и исполнением заповедей Господних. Он не считает это добрыми делами, достойными награды, но, напротив, долгом и никак не надеется избавиться от долга, по величию дарованных ему познаний. И бывает он как бы пленен постижением слов, которые читает и поет, и от сладости их часто забывает свои грехи и радостно проливает сладкие слезы. И опять, боясь обольщения несвоевременной радостью, удерживает себя, вспоминает прежнюю жизнь и снова плачет горько, и так идет вперед посреди тех и других слез. <Но это бывает> если он внимает себе и во всем советуется с кем-либо опытным и повергается пред Богом с чистой молитвой, достойной проходящего деятельную жизнь; если он отвлекает ум от всего, что слышал и видел, и собирает его в памятование о Боге и ищет только того, чтобы воля Божия совершалась во всех его начинаниях и замыслах. Если же не так, то он обольстится, думая, что увидит кого-либо из святых Ангелов или Христа. Но желающий видеть Христа должен искать Его не вне, а внутри себя – подражанием Его жизни в мире, безгрешностью души и тела, подобной безгрешности Христа, состоянием ума, мыслящего во Христе.

Живая вера открывает взорам души Бога. Слово Божие соединяет душу с Богом. Узревший таким образом Бога усматривает свое ничтожество, исполняется неизреченного благоговения к Богу, ко всем делам Его, ко всем велениям Его, ко всему учению Его, стяжает смиренномудрие.

По истине должно людям надлежащим образом устроить свою жизнь и нравы. Когда это будет исправлено, тогда удобно познается и Бог.

...Божество никогда не отвращается от того, кому присуща вера.

<Бог> — источник человеколюбия, никогда не перестающий изливать Свои потоки на род человеческий.

Нечистая жизнь препятствует познанию высоких истин, не позволяя разуму проявлять свои высшие способности.

...В человеках есть способность разумевать и познавать своего Творца и Зиждителя: ибо вдунул в лице, т. е. вложил в человека нечто от собственной Своей благодати, чтобы человек по подобному познавал подобное.

...Мы, если по нерадению нашему, имеем хотя малый некий помысл или раздумие неверия или двоедушия, или боязни <за себя>, или другую какую страсть, или имеем пристрастие к чему-либо временному, то, конечно, не удостоимся иметь в душе своей обитателем Бога и не взойдем на высоту такой славы. Ибо как для того, кто гонится за другим, и малейшее расстояние, хотя бы на один волос, бывает причиною, что он не может схватить его, так и в отношении к духовным вещам, самомалейшая страсть бывает причиною того, что мы не удостаиваемся прийти в созерцание тайн Божиих.

Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных; одно освящает мир видимый, Другой — невидимый; одно телесные взоры делает солнцевидными, Другой разумные естества — богоподобными. И как солнце, доставляя возможность видящему видеть, а видимому быть видимым, само гораздо превосходнее видимого, так Бог, устрояющий, чтобы существа мыслящие имели дар мышления, а мыслимые были предметом мышления, Сам выше всего мысленного, и всякое желание останавливается на Нем, далее же никуда не простирается.

По Писанию Бог спит (Пс. 43:24), пробуждается (Пс. 7:7), гневается (Вт. 11:17), ходит и имеет престолом херувимов (Ис. 37:16). Но разве Бог подвержен немощам? Разве Он есть тело? Ясно, что здесь представлено то, чего нет на самом деле. Соразмеряясь со своими понятиями, мы назвали и божественное словами, взятыми из своего опыта. Когда Бог, по известным только Ему Самому причинам, как бы прекращает Свою заботу о нас, мы говорим, что Он спит. Когда, наоборот, вдруг начинает благодетельствовать, это значит, что Он пробуждается. Он наказывает, а мы говорим: «гневается». Он действует то здесь, то там, а по-нашему — Он «ходит», быстро движется — «летает». Обращенность к нам мы называем «лицом», даяние и принятие — «рукою». И так всякая другая Божия сила и всякое другое Божие действие изображены у нас чем-нибудь взятым из опыта человеческого.

Познай прежде себя, чтобы мог познать Бога.

В нашей власти читать Божественное Писание, но понимание его зависит от нас и не от нас. От нас зависит старание и внимание, какое нужно иметь при чтении. Способность понимать прочитанное – дело Божией благодати. Сохранение же в уме и памяти понятого – дело одной благодати Божией. Поэтому не много таких, которые удерживают это в уме, как и вообще избранных и спасаемых немного. Чтение учит человека тому, что ведет его к Богу и делает Божиим. А по молитвам Бог проявляет милосердие к человеку и просвещает ум его, чтобы он помнил прочитанное. То, что написано о мирских делах, читающие могут понимать и сами, но Божественные и спасительные истины невозможно понять или помнить без просвещения Святого Духа.

Глина принимает любую форму, какую придают ей руки, лепящие из нее, так и человеку нужно сообразоваться с тем, что повелевает Бог...

...Пусть никто из тех, которые не видят Господа, не говорит, что невозможно Его видеть; тогда как это не только не невозможно, но и очень легко. Если Он, как Сам говорит, есть Свет миру (Ин. 8:12), то <те>, которые Его не видят, конечно, слепы суть, а слепы они суть потому, что ни Его не возлюбили, ни заповедей Его не соблюли. Ибо если бы они возлюбили Его и заповеди Его соблюли, то и они всею душою возжелали бы и взыскали бы увидеть Его, и Он всеконечно Сам явил бы Себя им, как неложный, существенно истинный и самоистина. Он затем и пришел в мир, чтобы светом Своей славы и Своего Божества просветить всех находящихся в мире и сидящих во тьме. Итак, которые христиане не видят умно Господа, не освещаются явственно и знательно Его Божеским светом, не видят Его пребывающим в себе, пусть не говорят, как неверные, что невозможно Его видеть; но каждый из нас... пусть испытает совесть свою... и, конечно, найдет, что сам виноват, что не имеет в себе Бога и не видит славы Его; а затем пусть покается и восплачет о себе, что находится в таком бедном состоянии, и потщится покаянием и исповеданием возвратить потерянное...

Таков преизбыток <Божия> могущества, что Он, когда благоволит, обращает и самые печали в радости.

Созерцание свойственно всем людям, каждый человек занимается созерцанием, когда захочет. Видение свойственно одним очищающим себя посредством покаяния. Возникает оно не по произволу человека, но от прикосновения к духу нашему Духа Божия... Так как в состоянии ведения зрителем является ум, то видение и названо святыми Отцами видением умным, то есть умственным. Так как состояние видения дается Святым Духом, то видение названо духовным, будучи плодом Святого Духа. Этим оно различается от созерцания.

Будучи благоизобретателен, премудр и человеколюбив и сносходя к человеческой природе, Господь наш являет Себя тем, которые достойно приготовлены к этому.

Никто не может войти в Богословие и сказать ничего достойного о Боге, как только Духом Святым.

Таково свойство этого богатства: чем более станешь проникать в глубину, тем с большей силой будут истекать Божественные мысли – это источник неиссякаемый.

Умножение познания Бога бывает причиною умаления знания всего другого, т. е. чем больше кто познает Бога, тем больше оскудевает в знании всего прочего. И... он все больше и больше приходит в сознание, что не знает и Самого Бога. Обилие воссияния Его в духе бывает совершенным Его невидением, и выше чувства воспаряющее чувство — нечувствием всего того, что вне.

Никто из нас не смог бы когда-нибудь увидеть Бога по собственному усилию, если бы Сам Он не послал Своего Божественного Духа. Сообщив через Него нашей немощной природе крепость, и силу, и мощь, Бог сделал человека способным видеть Свою Божественную славу.

Если хочешь увидеть Святого – стань святым.

...Когда душа слагает с себя всю излившуюся на нее скверну греха и соблюдает в себе один чистый образ, тогда <чему и быть следует> с просветлением его, как в зеркале, созерцает в нем Отчий образ — Слово, и в Слове уразумевает Отца...

Не видящий солнца будет жить, ведь слепой живет, зная о солнце по слухам, а души, лишенные света богопознания, мертвы, хотя и считают себя живыми.

Блаженны те, которые еще здесь познали свет Господень как Его Самого, потому что в будущей жизни они предстанут перед лицом Его с дерзновением.

Будучи плотоносцем, не покушайся исследовать мысленного и духовного, как оно есть, хотя умность души твоей и располагает тебя к сему, когда бывает чиста. Ибо пока нетелесная душа, держимая в узах плоти и крови, не отрешится от сей дебелости и не станет быть с умными силами, дотоле не может, как должно, помышлять о них и понимать их.

В человеческой телесной жизни здоровье есть некое благо, но блаженно не то, чтобы знать только, что такое здоровье, но чтобы жить в здравии. Ибо если кто, слагая похвалу здоровью, примет в себя доставляющую худые соки и вредную для здоровья пищу, то, угнетаемый недугами, какую пользу получит он от похвалы здоровью? Потому так будем разуметь и предложенное слово, а именно – не знать что-либо о Боге, но иметь в себе Бога, что Господь называет блаженством, ибо блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. (Мф. 5:8). Но не как зрелище какое, кажется мне, пред лицо очистившему душевное око, предлагается Бог; напротив того, высота сего изречения, может быть, представляет нам то же, что открытее изложило Слово, другим сказав: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17:21), чтобы научились мы из сего, что очистивший сердце свое от всякой твари и от страстного расположения, и собственной своей лепоте усматривает образ Божия естества... Если рачительною жизнью опять смоешь нечистоту, налегшую на твоем сердце, то воссияет в тебе боговидная лепота. Как это бывает с железом, когда точильным камнем сведена с него ржавчина; недавно быв черным, при солнце мечет оно от себя какие-то лучи и издает блеск, так и внутренний человек, которого Господь именует сердцем, когда очищена будет ржавчина нечистоты, появившаяся на его образе от дурной любви, снова восприимет на себя подобие первообраза и будет добрым, потому что подобное добру, без сомнения, добро. Потому, кто видит себя, тот в себе видит и вожделеваемое, и таким образом чистый сердцем делается блажен, потому что, смотря на собственную чистоту, в этом образе усматривает первообраз. Ибо как те, которые видят солнце в зеркале, хотя не устремляют взора на самое небо, однако же усматривают солнце в сиянии зеркала не меньше тех, которые смотрят на самый круг солнца, так и вы, говорит Господь, хотя не имеете сил усмотреть света, но если возвратитесь к той благодати образа, какая сообщена была вам в начале, то в себе имеете искомое. Ибо чистота, бесстрастие, отчуждение от всякого зла — есть Божество. Потому, если есть в тебе это, то, без сомнения, в тебе Бог, когда помысл твой чист от всякого порока, свободен от страстей и далек от всякого осквернения, ты блажен по своей зоркости, потому что, очистившись, усмотрел незримое для неочистившихся, и отъяв вещественную мглу от душевных очей, в чистом небе сердца ясно видишь блаженное зрелище. Что же именно? Чистоту, святость, простоту и все подобные светоносные отблески Божия естества, в которых видим Бог.

Когда душа... вожделевает Бога, тогда в молитве своей непрестанно созерцает Его и о Нем помышляет ночь и день.

...Бог есть высочайшая лепота; к Нему должен ты возводить ум и помыслы и не содержать в мысли ничего иного, кроме чаяния узреть Его.

Как из желания поддержать жизнь едим, пьем, говорим, слушаем, так и к чтению слов Божиих мы должны прилепиться сердцем, не зная сытости.

В душе бодрствующей и трезвящейся не оскудевают и стремление, угодное Богу, и благой помысел, напротив, всегда видит она свою недостаточность. Так глаза не способны рассмотреть даже немногие Божии создания и не насыщаются, увидев что-либо однажды, да и непрестанно рассматривая одно и то же, не насыщаются видением. Тем более душевное око, если оно открыто, не насыщается созерцанием Божиих чудес и судеб... Если же оскудевает в душе благой помысел, то явно, что оскудевает в ней и просвещение,– не по оскудению Просвещающего, но из-за дремоты того, кто должен быть просвещен.

Всякий, считающий себя мудрым, потому что прошел науки и сведущ во внешних знаниях, никогда не будет удостоен проникновения в тайны Божии и не увидит их, если прежде не смирится и не почувствует себя безумным, вместе с самомнением отвергая и приобретенную ученость. Ибо кто так поступает и с непоколебимой верой следует людям мудрым в Божественном познании, тот вместе с ними входит в обитель Бога Живого. И наставляемый и просвещаемый Духом Святым, он видит и познает то, чего никто из других людей видеть и познать не может. Так становится он наученным Богом.

Как простой помысл о вещах человеческих заставляет ум презирать Божественное, так и простое знание Божественного не убеждает его совершенно презирать  человеческое, потому что здесь истина пребывает еще в тенях и гаданиях, и потому имеет нужду в блаженной приверженности святой любви, связующей ум с духовными созерцаниями и убеждающей предпочитать вещественному невещественное, чувственному мысленное и Божественное.

Христос познается в нас через чистоту, ибо Он чист и обитает в чистых.