Святые «О Богопознании»

Чем глубже входит человек в познание Бога, тем более считает себя невеждой...

Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных; одно освящает мир видимый, Другой — невидимый; одно телесные взоры делает солнцевидными, Другой разумные естества — богоподобными. И как солнце, доставляя возможность видящему видеть, а видимому быть видимым, само гораздо превосходнее видимого, так Бог, устрояющий, чтобы существа мыслящие имели дар мышления, а мыслимые были предметом мышления, Сам выше всего мысленного, и всякое желание останавливается на Нем, далее же никуда не простирается.

По Писанию Бог спит (Пс. 43:24), пробуждается (Пс. 7:7), гневается (Вт. 11:17), ходит и имеет престолом херувимов (Ис. 37:16). Но разве Бог подвержен немощам? Разве Он есть тело? Ясно, что здесь представлено то, чего нет на самом деле. Соразмеряясь со своими понятиями, мы назвали и божественное словами, взятыми из своего опыта. Когда Бог, по известным только Ему Самому причинам, как бы прекращает Свою заботу о нас, мы говорим, что Он спит. Когда, наоборот, вдруг начинает благодетельствовать, это значит, что Он пробуждается. Он наказывает, а мы говорим: «гневается». Он действует то здесь, то там, а по-нашему — Он «ходит», быстро движется — «летает». Обращенность к нам мы называем «лицом», даяние и принятие — «рукою». И так всякая другая Божия сила и всякое другое Божие действие изображены у нас чем-нибудь взятым из опыта человеческого.

.Что со мною? Опять ниспадаю до речений человеческих. Ибо как можно назвать простое таковым? И не количественное толиким? Но простите слову — орудию малому; н говорю о Высочайшем! Великий и Долготерпеливый — Естество неописуемое и бестелесное, потерпит и то, что говорим о Нем как о теле, и употребляем речения, далеко не соответствующие истине. Ибо если Он принял плоть, то не погнушается и подобным словом.

...Когда душа слагает с себя всю излившуюся на нее скверну греха, и соблюдает в себе один чистый образ, тогда <чему и быть следует> с просветлением его, как в зеркале, созерцает в нем Отчий образ — Слово, и в Слове уразумевает Отца...

Хотя и невозможно постигнуть, что такое Бог, однако же можно сказать, чем Он не <является> есть.

Нетерпеливость и порицание ближнего смущают ум, и не допускают ему видеть свет Божий.

Естество Твое превыше всякого естества и непостижимо для земнородных. Прославляем Божество Твое, поклоняемся Ему, славословим Троичное имя Твое.

Христос познается в нас через чистоту, ибо Он чист и обитает в чистых.

Душа никогда не может простереться к познанию Бога, если Сам Бог, по благоснисхождению к ней, не коснется ее и не возведет ее к Себе.

Если Богу угодно дать тебе познание, то Он даст в свое время, и даст таким способом, какого даже не может представить себе плотский человек.

Лучше изнемочь в умствованиях под водительством Духа, нежели, гоняясь за легкостью, без труда согласиться на нечестивые мнения.

...Кто по недоумению примышляет себе неподобающее и говорит о Боге, что недостойно Бога, тот не извинителен в своей дерзости...

...В какой мере собираешь ты ум свой к исканию Его <Бога>, в такой и еще большей мере понуждается Он собственным Своим благоутробием и благостью Своею прийти к тебе и упокоить тебя.

Постоянным уклонением от зла и исполнением Евангельских добродетелей – в чем заключается все Евангельское нравоучение, достигаем любви Божией. Этим же самым средством пребываем в любви к Богу.

...Если хочешь уподобиться Христу, то прощай падшим грехи великие; потому что на малые и как бы общие не обращают многие и внимания, и прощают их по одной просьбе; а грехи тяжкие отпускаются только теми, у которых высока совесть пред Богом...

Телу невозможно жить без дыхания, и душе невозможно существовать, не зная Творца.

Плотолюбцам и чревоугодникам входить в исследование предметов духовных так же неприлично, как и блуднице разглагольствовать о целомудрии.

Нет истинного познания Господа Иисуса Христа без посредства Святаго Духа.

Вифсаидского слепого Господь исцелил не сразу, но сначала даровал ему неполное зрение, а потом полное, так что он стал все видеть ясно. Для чего Господь так сделал, известно Ему одному. Мы же возьмем отсюда следующую мысль: если считалось нужным исцелить телесное зрение постепенно, то тем более такая постепенность необходима в просветлении очей нашего ума. Так оно и было. В патриархальный период богооткровенное познание было не сложно. В подзаконный период оно стало сложнее и подробнее. В наш христианский период оно еще подробнее и возвышеннее. Но конец ли это? На земле высшего не ожидай, а на том свете будет. Два святых апостола удостоверяют нас в этом, святые Иоанн и Павел. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло» (1 Кор. 13, 12), а тогда все увидим ясно. Но и там будут степени умственного просветления, ибо познание Бога беспредельно. На земле же откровение Божие уже завершено; нечего и мечтать о высшем. Мы имеем все, что нужно: усвой и живи этим. Христианское откровение впереди не обещает нового откровения.

Рассказывают, что однажды авва Антоний, приведенный в недоумение глубиной домостроительства Божиего, Промысла Божиего и суда Божиего, помолился и сказал: «Господи! Отчего некоторые из людей достигают старости, другие умирают детьми и живут мало? Отчего одни бедны, другие богаты? Отчего тираны и злодеи благоденствуют и имеют все земные блага, а праведные угнетаются напастями и нищетой?» – Долго был он занят этим размышлением, и пришел к нему глас: «Антоний! Внимай себе и не подвергай твоему исследованию судеб Божиих, потому что это вредно для души». Необходимо подвижнику и каждому христианину отличать то, что доступно его пониманию, от того, что предоставлено лишь его созерцанию. Ум ограниченный не может понимать действия ума неограниченного, ума Божия; тщетное усиление к пониманию и объяснению того, что превыше понимания, ведет единственно к заблуждению, к богохульству, к ересям.

Небо находится внутри тебя – если ты чист, в самом себе ты увидишь Ангелов и свет их, а с ними и в них и Владыку их.

Слово Божие есть завещание: принявшим его оно доставляет спасение и блаженство.

...Бог, как ведомо нам, есть начало, середина и конец всякого блага. Благо же ни в действие прийти, ни уверовано быть иначе не может, как во Христе Иисусе и в Духе Святом.

Никто не смеет сказать, будто бы Бог во вред нам употребил невидимость естества Своего, и оставил Себя совершенно непознаваемым для людей. Напротив того... в такое устройство привел Он тварь, что, хотя невидим по естеству, однако же познается из дел.

Не обвиняйте Его <Божиего> могущества, что не соделало для природы вместимым невозможное: виною сему не Создатель, но тварность.

...Бог истинно познается только достойной и угодной Ему душой.

Видишь, что сосуд наполненный не вмещает ничего другого. Так и сердце человеческое подобно сосуду. Когда оно наполнено будет любовью к миру сему и мирскими заботами, оно не вмещает слова Божиего и остается бесплодно. Поэтому заботы века сего и обольщение богатства уподобляются тернию, которым подавляется семя слова Божиего и оставляет сердце без плода (Мф. 13, 22)... Человек, наполненный мирской суетой, хотя и слышит проповедуемое и зовущее его Божие слово, но не слушает его, не повинуется ему, и так делает себя недостойным великой вечери, то есть Царствия Небесного, к которому зовут рабы Божии пророки, апостолы и проповедники.

...Душа имеет понятие и о созерцании Бога, и сама для себя делается путем, не совне заимствуя, но в себе самой почерпая ведение и разумение о Боге Слове.

Тело, крайне болезненное, отвращается и не терпит тучного в снедях; и ум, занятый мирским, не может приблизиться к исследованию Божественного.

Исполнение Евангельских заповедей вводит человека в истинное Богопознание и самопознание, в истинную любовь к себе, к ближнему, к Богу, в общение с Богом, которое развивается тем обильнее, чем усерднее и точнее исполняются Евангельские заповеди.

...Если хочешь войти в исследование сущности Врача, но не найдешь ни пути, ни конца своему исследованию. Ибо для всякого, кто вознамерился идти таким путем исследования. путь сей тотчас оказывается непроходимым. Непроходим и пустынен путь сей иод ногами его, нет па нем ни пристанища, ни упокоения. Что ж будешь делать, несчастный, в непроходимой пустыне, не находя себе пристанища и упокоения? Куда доспеешь, несмысленный, в страшной непроходимости, вовсе не имея пред собою ни пристанища, ни конца? Куда пойдешь, ничтожный? Исследование о Единородном Сыне — необъятное море. А ты — то же, что ввергающаяся в него малая глыба земной персти. Если захочешь пуститься в это море исследования: где тогда будешь, несчастный? Видел ли кто когда, чтобы рыхлая груда пускалась в море исследовать всю глубину великого моря? Или слыхал ли также кто, чтобы отваживалось исследовать силу ветра сыпучее вещество, повсюду рассеваемое даже слабым дуновением ветра, не имеющее в себе ни самостоятельности, ни силы, чтобы на одно мгновение устоять против ветра. И солома отваживается испытывать силу огня! Исследование Бога есть огнь пожигающий. Для чего же, несчастный, сам себя попаляешь в страшном пламени?
Скажи мне, безрассудный, как изобразить в уме своем беспредельного, славного и страшного Создателя всей твари. пред взором Которого тает всякая тварь, как воск пред лицом огня. Всякая тварь видимая, а равно и невидимая, тает пред взором Его, как воск, в мгновение ока; а ты, безрассудный, по своей грубости и дерзости, думаешь постигнуть Великого, Страшного, Славного и Несравненного? В упоении находишься ты, несчастный, не зная сам себя, а также ни природы своей, ни своего ничтожества. И того не знаешь, ничтожный, как сам ты сотворен: как же, не зная сам себя, входишь в исследование о страшном и славном Владыке?

Знает Бога и знаем бывает от Бога тот человек, который старается быть всегда неотлучным от Бога; неотлучным же от Бога бывает человек добрый во всем и воздерживающийся от всякого чувственного удовольствия, не по недостатку средств к тому, а по своей воле и свободной воздержности.

...Никогда человек не познает силы Божией в покое и свободе...

Слово Божие – дверь ко Христу, источнику жизни.

Знамения свидетельствовали о силе и значении Слова. Существенный деятель – Слово. Не нужны там знамения, где приемлется Слово по причине понятого достоинства, принадлежащего Слову. Знамения – снисхождение к немощи человеческой.

...Кто не внимает хранению ума своего, тот не может быть чист сердцем, тот не сподобится зреть Бога.

Исполненные греха и упивающиеся невежеством не знают Бога, ибо не трезвенствуют они душою; Бог же умствен <т. е. трезвенным умом только может быть познаваем>. Он, хотя невидим, но очень явственен в видимом, как душа н теле. Как телу нельзя жить без души, так все видимое и существующее не может стоять без Бога.

Имя есть означение одного из числа многих <нарицательное>. Но неразумно думать, чтобы Бог, Который есть Един и единствен, имел соименных Себе: ибо слово Бог означает безначального, все сотворшего для человека.

Рассуждая о Боге, создавшем людей, нужно представлять Его не по подобию человеческому, но иначе и выше человеческого естества.

Писание для того внушает нам познавать Бога разумом, чтоб право служить Ему делами.

Небезопасно плавать в одежде; небезопасно и касаться богословия тому, кто имеет какую-нибудь страсть.

Прежде всего веруй, что един есть Бог, все сотворивший и совершивший, приведший все из ничего в бытие. Он все объемлет, Сам будучи необъятен, и не может быть ни словом определен, ни умом постигнут.

«И сказал Господь Моисею: напиши себе слова сии, ибо в сих словах Я заключаю завет с тобою и с Израилем» (Исх. 34, 27).«Мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном звезда в сердцах ваших» (2 Пет. 1, 19).«Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим. 3, 16–17).«А все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду» (Рим. 15, 4).«Все это происходило с ними, как образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10, 11).«Священные писания... могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3, 15).Слово Истины свободно и самовластно. Оно не хочет подлежать испытанию посредством доводов, не допускает исследования перед слушателями путем доказательств. Его благородство и достоверность требуют, чтобы верили тому, кто послал его. Слово же Истины посылается от Бога... и нет иных доказательств, помимо самой Истины, которая есть Бог. Всякое доказательство сильнее и достовернее доказываемого... – сильнее же и достовернее Истины нет ничего. Мы верим самой Истине. Истина же есть Бог, Отец всего, Который есть совершенный ум. Сын Его – Слово пришел к нам во плоти, показав Себя и Отца, и дал нам в Себе Самом воскресение из мертвых и после него жизнь вечную. Это Иисус Христос, Спаситель наш и Господь; в Нем-то и заключается доказательство и достоверность Его Самого и всего. Потому те, которые Ему следуют, зная Его, веруют в Него, как в доказательство и тем удовлетворены.

Притча о сеятеле изображает разные отношения душ к слову Божиему (Мф. 13, 3–9). На первом месте стоят те, которые совсем не внимают слову. Слышат, но слышанное не входит в душу, а ложится поверх ее, как семя при дороге. Слово не вмещается в них, потому что у них другой образ мыслей, другие правила, другие вкусы. Оттого оно скоро исчезает из памяти, забывается, как будто вовсе не было услышано. На втором – те, которые слышат слово охотно и принимают его скоро, но никаких трудов по исполнению его нести не хотят. Поэтому пока не требуется никакой жертвы, они услаждаются словом, и особенно его обетованиями; а как только окажется необходимость чем-либо пожертвовать для верности слову, они изменяют ему, отказываются и от слова и от обетовании его в угоду своим привязанностям. На третьем – те, которые принимают слово и начинают жить по нему, но потом слишком предаются заботам и печалям века, попечениям земным, которые подавляют все благие начинания, возникшие было под действием Слова Божиего. На четвертом – те, которые принимают слово с полной верой и решаются жить по требованию его с готовностью на все жертвы и труды и не позволяют сердцу своему быть связанным с чем-либо земным. Сядь и рассуди сам, к какому классу ты принадлежишь.

Ум, обращаясь к Богу, после того, как пресечет в себе все образные представления Сущего, зрит Его безвидно, и взор свой тем просветляет, несмотря на несовершенное ведение Созерцаемого, по причине неприступной Его славы. Не ведая, однако же, Созерцаемого по непостижимости Его, ум истинно знает, что Он есть собственно Сущий и Един имеет пресущное бытие; богатством же источающейся от Него благости питая свою к Нему любовь и удовлетворяя свои стремления, сподобляется всегдашнего блаженного в Нем успокоения.

Неприлично также доискиваться: как Слово от Бога, или как Оно — Божие Сияние, или как рождает Бог, и какой образ Божия рождения. Кто отваживается на подобные исследования, тот безумствует, потому что желает истолковать словами, что неизреченно, свойственно Божию естеству, и ведомо одному Богу и Сыну Его.

...Если б во всем этом <мире> не управляла всем воля Одного, то ни в чем не было бы строя и порядка, и не на добро бы это было: ибо разноволие разрушает все.

Всякий, износящий из уст своих полезные к созиданию ближнего слова, из благого сокровища сердца своего износит их, по слову Господа (Мф. 12, 35). Но никто не может войти в богословие и сказать подобающее о Боге, как только Духом Святым; и никто, Духом Божиим говорящий, не говорит того, что противно вере во Христа, но одно то, что назидает, что к Богу возводит и в Царствие Его вводит, древнее благородство восстановляет и с Богом соединяет. Если теперь явление /(уха каждому дается па пользу (ср.: 1 Кор. 12, 7), то обогатившийся словом премудрости Божией и благую часть слова разума принявший, состоит под действием Божественного Духа и храм есть неистощимых сокровищ Божиих.

Последуй милостыни. Когда она вселится в тебя, тогда образуется в тебе святая красота, которою человек уподобляется Богу. Милость, когда ею растворена вся деятельность, совершает в душе постоянное, всегда одинаковое общение со светлой славой Божества, а не по временам. Это духовное соединение есть незапечатленное памятование, возжигаемое в сердце горящей любовью, не имеющее расстояний, приемлющее силу к единению от пребывания в Евангельских заповедях, а не через незаконное нарушение законов естества и не по законам естества.