Святые «О Богопознании»

Если Богу угодно дать тебе познание, то Он даст в свое время, и даст таким способом, какого даже не может представить себе плотский человек.

Ищущий познания о Боге должен будет стать вне всего этого <удовольствий, богатства, славы, житейских забот> и, приведя в себе бездействие страсти, воспринимать познание о Боге. Ибо в душу, затесненную предварительно занявшими ее помыслами, как войдет понятие о Боге?

...Верою приобретается познание <о Боге>, и без веры невозможно познать Его.

Сколько хочет Бог быть нами познанным, столько открывается; и сколько откроется, столько зрим бывает и познается достойными. Но сподобиться сего и испытать сие никто не может, если прежде не соединится с Духом Святым, стяжав наперед трудами и потами сердце чистое, простое и сокрушенное.

Видишь, что сосуд наполненный не вмещает ничего другого. Так и сердце человеческое подобно сосуду. Когда оно наполнено будет любовью к миру этому и мирскими заботами, оно не вмещает слова Божия и остается бесплодно. Поэтому заботы века этого и обольщение богатства уподобляются тернию, которым подавляется семя слова Божия и оставляет сердце без плода (Мф. 13:22). Человек, наполненный мирской суетой, хотя и слышит проповедуемое и зовущее его Божие слово, но не слушает его, не повинуется ему, и так делает себя недостойным великой вечери, то есть Царствия Небесного, к которому зовут рабы Божии пророки, апостолы и проповедники.

Людям невозможно узнать столь высокие и божественные истины ни по естеству, ни через деятельность ума, но только посредством дара, который сходит свыше на святых мужей.

Знает Бога и знаем бывает от Бога тот человек, который старается быть всегда неотлучным от Бога; неотлучным же от Бога бывает человек добрый во всем и воздерживающийся от всякого чувственного удовольствия, не по недостатку средств к тому, а по своей воле и свободной воздержности.

Когда соединение с Богом еще не совершилось, тогда и беседовать о Боге трудно.

Сердце становится богоподобным, когда оно отрешается от всех привязанностей земных и прилепляется к вещам духовным и небесным.

Кто понимает и исполняет слова Писания по своему разуму, упорно настаивая, что именно так должно понимать и исполнять их, тот не знает славы и богатства Божиих. Напротив того, кто и понимая говорит: не знаю с точностью Слова Божия, потому что я ограниченный человек, тот воздает славу Богу. В нем будет обитать слава Божия соответственно его преуспеванию и смирению.

Исполненные греха и упивающиеся невежеством не знают Бога, ибо не бодрствуют они душою; Бог же трезвенным умом только может быть познаваем. Он, хотя невидим, но очень явственен в видимом, как душа в теле. Как телу нельзя жить без души, так все видимое и существующее не может стоять без Бога.

Рассуждая о Боге, создавшем людей, нужно представлять Его не по подобию человеческому, но иначе и выше человеческого естества.

Не ищи ни славы, ни телесного удовольствия, ни расположения родных, не оглядывайся ни направо, ни налево. Всегда старайся уловить Владыку, держаться за Него. И хотя бы тысячу раз Он исчезал и столько же раз являлся тебе и снова делался неуловимым, только таким путем ты удержишь Бога. Десятки тысяч раз, или лучше до тех пор пока ты вообще дышишь, все усерднее ищи Его и стремись к Нему. Ибо Он не оставит тебя и не забудет тебя. Он станет являться тебе понемногу, все более и более, все чаще пребывая с тобою. И когда, наконец, ты очистишься осиянием света, Владыка Сам придет и весь вместится в тебя и будет пребывать с тобою Тот, Кто сотворил мир. И ты будешь обладать истинным богатством, которого мир не имеет, но только Небо и те, которые вписаны на Небесах.

Ум, обращаясь к Богу, после того, как пресечет в себе все образные представления Сущего, видит Его безвидно, и взор свой тем просветляет, несмотря на несовершенное знание Созерцаемого, по причине неприступной Его славы. Не зная, однако же, Созерцаемого по непостижимости Его, ум истинно знает, что Он есть собственно Сущий и Един имеет предвечное существование; богатством же источающейся от Него благости питая свою к Нему любовь и удовлетворяя свои стремления, удостаивается всегдашнего блаженного в Нем успокоения.

В рассуждении одного Бога и божественного не знай меры в насыщении. Бог еще в большей мере дарует Себя тем, которые принимают Его. Он Сам жаждет жаждущих Его, непрестанно и преизобильно источая Себя им. А если кто богаче тебя в другом чем, терпи это равнодушно.

Божество все наполняет и всюду присутствует, и нет места, где бы Бог не находился, как все надзирающий и как Творец всего.

Если не знаешь Бога, то невозможно, чтобы возбудилась в тебе и любовь к Нему; и не можешь любить Бога, если не увидишь Его. Видение же Бога бывает от познания Его: ибо созерцание Его не предшествует познанию Его.

Святой Филипп спрашивает евнуха: «...Разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня?» (Деян. 8: 30 – 31). Как часто испытывают то же читающие слово Божие и отеческие писания. Прочитанное не вмещается в голове, ум не может внимать ему и объять его, словно речь идет о чем-то чуждом ему, о предметах из неведомой области. Вот тут и нужен толкователь, знакомый с тем, о чем идет речь. У святого Филиппа был тот же дух, который давал и пророчества, и ему не трудно было растолковать все, что затрудняло евнуха. Так и для нас теперь: надо найти человека, который стоял бы на той ступени духовного просвещения, о котором идет речь в трудном для нас Писании, и он растолкует все без усилий, потому что духовный кругозор на каждой ступени свой. Стоящий на низшей ступени не все видит, что видит стоящий на высшей, и может только гадать о том. Если невместимое для нас Писание касается предметов высшей ступени, а встреченный нами толкователь стоит на низшей, он не разъяснит всего как следует, а будет все применять к своему кругозору, и мысль останется для нас по-прежнему темной. Надо удивляться, как берутся толковать о предметах Писания люди, совсем чуждые той области, к которой принадлежит тема. И выходит у них все не как следует, хотя возноситься своими толкованиями они не забывают.

Как велик Бог? Какая мера Его? Каков Он в сущности? — Подобные вопросы опасны для вопрошающего и затруднительны для вопрошаемого. Лучшее обращение с ними — молчание.

...При всей своей быстроте и остроте зрения, душа сама по себе не в состоянии постигать предметов Небесных, но имеет нужду в руководителе.

"Блажены чистые сердцем, ибо они Бога узрят" (Мф. 5:8). Бог предлагается зрению очистивших сердце. Но, как говорит великий Иоанн, "Бога не видел никто никогда" (Ин. 1: 18). Подтверждает же это и достигший высокого познания Павел, сказав:" ...которого никто из человеков не видел и видеть не может". (1 Тим. 6: 16). Это гладкий и нерассекаемый камень, не показывающий на себе никакого следа восхождения мыслей; о Нем и Моисей также утверждал, что намеревающемуся преподать учение о Боге Он недоступен; потому что разумение наше никак не может приблизиться к Нему, по причине решительного отрицания всякой возможности постигнуть Его. Ибо Моисей говорит: "...лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых". (Исх. 33: 20). Видеть Бога есть вечная жизнь, а такие столпы веры, как Иоанн, Павел и Моисей, признают это невозможным. Видишь ли кружение, которым увлекается душа в глубину усматриваемого в слове? Если Бог — жизнь, кто не видит Его, тот не зрит и жизни. А что невозможно видеть Бога, свидетельствуют богоносные пророки и апостолы. На чем опереться человеческой надежде? Но Господь подкрепляет падающую надежду, как поступил Он с Петром, подвергавшимся опасности утонуть, снова поставив его на твердую и не уступающую давлению ноги воду. Поэтому, если и к нам протянутая рука Слова и нетвердо стоящих во глубине умозрений поставит на твердой мысли, то не будем страшиться, крепко держась руководствующего нас слова.

...Бог везде и во всем пребывает и Сам весь Свет есть, в Котором вовсе нет ни тени перемены (Иак. 1: 17), ни наступления ночи, ни тьма совершенно не бывает <для Него> препятствием, но <Который> разлит во всем и неприступно сияет...

Ум, соединившийся с Богом верою, познавший Его деланием добродетелей и сподобившийся видеть Его созерцанием, видит дивные и преславные чудеса. Он весь освещается и становится как свет, хотя не может понять и высказать то, что видит. Ибо сам ум тогда есть свет и видит Свет всяческих, т. е. Бога, и Свет этот, который он видит, есть Жизнь и дает жизнь тому, кто Его видит. Ум видит себя совершенно объединенным с этим Светом и трезвенно бодрствует. Сознает он, что Свет этот внутри души его, и изумляется; изумляясь же, видит Его, как бы Он был вдали от него, потом, придя в себя, опять находит Свет этот внутри; и таким образом не находит ни слов, ни мыслей, что сказать и что подумать о Свете том, им видимом. Кто, слыша это таинство, не удивится и, удивляясь, не прибегнет ко Христу? Кто не пожелает и себе узреть эти чудеса Божии? И кто не возлюбит Того, Кто дает нам такие преславные дары без цены?

...Невозможно иным способом познать кому-либо Бога, кроме созерцания света, посылаемого от этого Самого Света <т. е. Бога>.

...Взирая на Самого Сына, видим Отца, потому что уразуметь и постигнуть Сына значит приобрести знание об Отце, так как Сын есть собственное рождение Отчей Сущности.

...Бог присущ всюду: во всей целости бытия и, будучи светом, все просвещает, и тьма Его не объемлет, т. е. нечистота греховная отнюдь не приближается к Нему.

...В рассуждении Бога не домогайся наблюдения с помощью очей, но, предоставив веру уму, имей о Боге умственное понятие.

Нужно давать душе духовную пищу… а не одно тело питать, оставляя душу нуждающейся во всем и голодной.

Чтобы кто-нибудь из-за подвигов своих, сокрушения и слез не подумал, что он совершает великое дело, дается ему познание страданий Христа и всех святых. Размышляя о них, он изумляется и сокрушает себя самого в подвигах. Ибо он познает свою немощь от искушений, которым нет числа, и от того, как много с радостью претерпели святые и сколько ради нас пострадал Господь. Вместе с этим получает он просвещение к познанию сделанного и сказанного Господом. И рассматривая все сказанное в Евангелии, начинает он иногда горько скорбеть, иногда же духовно радуется от благодарности, не потому, что думает иметь добрые дела – это было бы самомнением, но потому, что, будучи весьма грешным, удостоился такого видения, и еще более смиряется и словом, и делом.., то есть душевным деланием, хранением пяти чувств и исполнением заповедей Господних. Он не считает это добрыми делами, достойными награды, но, напротив, долгом и никак не надеется избавиться от долга, по величию дарованных ему познаний. И бывает он как бы пленен постижением слов, которые читает и поет, и от сладости их часто забывает свои грехи и радостно проливает сладкие слезы. И опять, боясь обольщения несвоевременной радостью, удерживает себя, вспоминает прежнюю жизнь и снова плачет горько, и так идет вперед посреди тех и других слез. <Но это бывает> если он внимает себе и во всем советуется с кем-либо опытным и повергается пред Богом с чистой молитвой, достойной проходящего деятельную жизнь; если он отвлекает ум от всего, что слышал и видел, и собирает его в памятование о Боге и ищет только того, чтобы воля Божия совершалась во всех его начинаниях и замыслах. Если же не так, то он обольстится, думая, что увидит кого-либо из святых Ангелов или Христа. Но желающий видеть Христа должен искать Его не вне, а внутри себя – подражанием Его жизни в мире, безгрешностью души и тела, подобной безгрешности Христа, состоянием ума, мыслящего во Христе.

По истине должно людям надлежащим образом устроить свою жизнь и нравы. Когда это будет исправлено, тогда удобно познается и Бог.

<Бог> — источник человеколюбия, никогда не перестающий изливать Свои потоки на род человеческий.

Нечистая жизнь препятствует познанию высоких истин, не позволяя разуму проявлять свои высшие способности.

...Мы, если по нерадению нашему, имеем хотя малый некий помысл или раздумие неверия или двоедушия, или боязни <за себя>, или другую какую страсть, или имеем пристрастие к чему-либо временному, то, конечно, не удостоимся иметь в душе своей обитателем Бога и не взойдем на высоту такой славы. Ибо как для того, кто гонится за другим, и малейшее расстояние, хотя бы на один волос, бывает причиною, что он не может схватить его, так и в отношении к духовным вещам, самомалейшая страсть бывает причиною того, что мы не удостаиваемся прийти в созерцание тайн Божиих.

Что солнце для существ чувственных, то Бог для духовных; одно освящает мир видимый, Другой — невидимый; одно телесные взоры делает солнцевидными, Другой разумные естества — богоподобными. И как солнце, доставляя возможность видящему видеть, а видимому быть видимым, само гораздо превосходнее видимого, так Бог, устрояющий, чтобы существа мыслящие имели дар мышления, а мыслимые были предметом мышления, Сам выше всего мысленного, и всякое желание останавливается на Нем, далее же никуда не простирается.

По Писанию Бог спит (Пс. 43:24), пробуждается (Пс. 7:7), гневается (Вт. 11:17), ходит и имеет престолом херувимов (Ис. 37:16). Но разве Бог подвержен немощам? Разве Он есть тело? Ясно, что здесь представлено то, чего нет на самом деле. Соразмеряясь со своими понятиями, мы назвали и божественное словами, взятыми из своего опыта. Когда Бог, по известным только Ему Самому причинам, как бы прекращает Свою заботу о нас, мы говорим, что Он спит. Когда, наоборот, вдруг начинает благодетельствовать, это значит, что Он пробуждается. Он наказывает, а мы говорим: «гневается». Он действует то здесь, то там, а по-нашему — Он «ходит», быстро движется — «летает». Обращенность к нам мы называем «лицом», даяние и принятие — «рукою». И так всякая другая Божия сила и всякое другое Божие действие изображены у нас чем-нибудь взятым из опыта человеческого.

Познай прежде себя, чтобы мог познать Бога.

В нашей власти читать Божественное Писание, но понимание его зависит от нас и не от нас. От нас зависит старание и внимание, какое нужно иметь при чтении. Способность понимать прочитанное – дело Божией благодати. Сохранение же в уме и памяти понятого – дело одной благодати Божией. Поэтому не много таких, которые удерживают это в уме, как и вообще избранных и спасаемых немного. Чтение учит человека тому, что ведет его к Богу и делает Божиим. А по молитвам Бог проявляет милосердие к человеку и просвещает ум его, чтобы он помнил прочитанное. То, что написано о мирских делах, читающие могут понимать и сами, но Божественные и спасительные истины невозможно понять или помнить без просвещения Святого Духа.

Глина принимает любую форму, какую придают ей руки, лепящие из нее, так и человеку нужно сообразоваться с тем, что повелевает Бог...

...Пусть никто из тех, которые не видят Господа, не говорит, что невозможно Его видеть; тогда как это не только не невозможно, но и очень легко. Если Он, как Сам говорит, есть Свет миру (Ин. 8:12), то <те>, которые Его не видят, конечно, слепы суть, а слепы они суть потому, что ни Его не возлюбили, ни заповедей Его не соблюли. Ибо если бы они возлюбили Его и заповеди Его соблюли, то и они всею душою возжелали бы и взыскали бы увидеть Его, и Он всеконечно Сам явил бы Себя им, как неложный, существенно истинный и самоистина. Он затем и пришел в мир, чтобы светом Своей славы и Своего Божества просветить всех находящихся в мире и сидящих во тьме. Итак, которые христиане не видят умно Господа, не освещаются явственно и знательно Его Божеским светом, не видят Его пребывающим в себе, пусть не говорят, как неверные, что невозможно Его видеть; но каждый из нас... пусть испытает совесть свою... и, конечно, найдет, что сам виноват, что не имеет в себе Бога и не видит славы Его; а затем пусть покается и восплачет о себе, что находится в таком бедном состоянии, и потщится покаянием и исповеданием возвратить потерянное...

Таков преизбыток <Божия> могущества, что Он, когда благоволит, обращает и самые печали в радости.

Созерцание свойственно всем людям, каждый человек занимается созерцанием, когда захочет. Видение свойственно одним очищающим себя посредством покаяния. Возникает оно не по произволу человека, но от прикосновения к духу нашему Духа Божия... Так как в состоянии ведения зрителем является ум, то видение и названо святыми Отцами видением умным, то есть умственным. Так как состояние видения дается Святым Духом, то видение названо духовным, будучи плодом Святого Духа. Этим оно различается от созерцания.

Будучи благоизобретателен, премудр и человеколюбив и сносходя к человеческой природе, Господь наш являет Себя тем, которые достойно приготовлены к этому.

Никто не может войти в Богословие и сказать ничего достойного о Боге, как только Духом Святым.

Умножение познания Бога бывает причиною умаления знания всего другого, т. е. чем больше кто познает Бога, тем больше оскудевает в знании всего прочего. И... он все больше и больше приходит в сознание, что не знает и Самого Бога. Обилие воссияния Его в духе бывает совершенным Его невидением, и выше чувства воспаряющее чувство — нечувствием всего того, что вне.

Никто из нас не смог бы когда-нибудь увидеть Бога по собственному усилию, если бы Сам Он не послал Своего Божественного Духа. Сообщив через Него нашей немощной природе крепость, и силу, и мощь, Бог сделал человека способным видеть Свою Божественную славу.

...Мы уподобляемся Богу... тогда, когда делаем правду, показываем человеколюбие, бываем добрыми и кроткими, оказываем милосердие к ближним, упражняемся во всякой добродетели.

Если хочешь увидеть Святого – стань святым.

...Когда душа слагает с себя всю излившуюся на нее скверну греха и соблюдает в себе один чистый образ, тогда <чему и быть следует> с просветлением его, как в зеркале, созерцает в нем Отчий образ — Слово, и в Слове уразумевает Отца...

Не видящий солнца будет жить, ведь слепой живет, зная о солнце по слухам, а души, лишенные света богопознания, мертвы, хотя и считают себя живыми.

Блаженны те, которые еще здесь познали свет Господень как Его Самого, потому что в будущей жизни они предстанут перед лицом Его с дерзновением.