Святые «О Богопознании»

Кто станет слушать Священное Писание без рассуждения и все принимать буквально, тот может предполагать много нелепого о Боге. Тот же, кто будет вникать в глубину смысла, разрешит все недоумения.

Нужно не без рассуждения избирать речения, употребляемые в славословие Богу, чтобы в неосмотрительном каком-либо стремлении, даже не приметив того, не приписать Божию величию неприличных понятий.

Ни к тому, кто богословствует, не идет покаяние, ни к тому, кто кается, не идет богословствование. Ибо сколько отстоит восток от запада, столько богословие выше покаяния. Кто находится в состоянии покаяния и воистину творит дела покаяния, тот себя являет, как человек больной, день за днем проживающий среди разнемоганий, или как бедный, одетый в рубища и просящий милостыню. А кто богословствует, тот походит на человека, который проводит время в царских палатах, в светлом царском уборе, всегда находится близ царя, беседует с ним и от него самого слышит ясно повеления его и все, чего он хочет (разумеется состояние созерцания), а не научное богословствование.

В Божеском естестве изволению сопутственно могущество, и мерою Божьего могущества служит воля. Воля же есть премудрость; и премудрости свойственно не не знать, как может произойти каждая вещь. А с ведением неразрывно и могущество; почему вместе с тем, как познал Бог, чему должно произойти, воздействовала и творящая существа сила, приводя в действо умопредставленное, и вследствие ведения ни в чем не обманываясь, так что согласно и нераздельно с решением воли оказалось и дело. Ибо решение воли в Боге есть вместе и могущество наперед предызволяющее, чтобы существа пришли в бытие, и предуготовляющее поводы к осуществлению умопредставленного. Потому в деле творения должно представлять себе в Боге все в совокупности: волю, премудрость, могущество, сущность существ. А когда это действительно так, никто да не затрудняет сам себя, доискиваясь и спрашивая о веществе: как и откуда оно?

Знаем, что Бог не то же, что человек, и что не позволительно представлять себе о Нем что-либо свойственное тварям. Если Бог не то же, что человек, а это и действительно так, то не должно представлять о Нем чего-либо человеческого.

Тому, кто истинно хочет следовать Богу, нужно отказаться от уз житейских привязанностей, а это совершается через удаление и забвение старых привычек.

Так как Божеское рождение чисто от всякого понятия страстности, то в нем мы не должны разуметь измеряемого временем продолжения.

Если желаешь сделаться богословом и созерцателем, путем жизни взойди до этого и чистотою приобретай чистое боговедение. Помянув о богословии, напоминаю тебе — смотри, не простирайся в высоту его до безмерности и ведай, что не пристало нам еще молоком добродетелей напояемым покушаться воспарять туда, чтоб понапрасну не растерять перьев, как бывает с молодыми птенцами, хотя сладость ведения и сильно влечет наше желание. Когда же, по очищении целомудрием и слезами, воздвигнемся от земли, как Илия или Аввакум, предначиная или предызображая имеющее некогда быть восхищение на облаках, и молитвою созерцательною, чистою и непарительною, став вне чувств, взыщем Бога, тогда, может быть, коснемся сколько-нибудь и богословия.

Вода мягка, а камень тверд, но если над камнем висит желоб, то вода, стекая по нему каплями на камень, мало-помалу пробивает камень. Так и Слово Божие мягко, а сердце наше жестко, но если человек часто слышит Слово Божие, то сердце его отверзается к принятию в себя страха Божия.

1) Закон, то есть писанный, дан был Моисеем (ибо на сердцах он и у прародителей наших, Адама и Евы, был написан, Евангелие же произошло через Христа, как писал святой евангелист: «Закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:17). 2) Закон дает заповеди, что мы должны делать и чего не делать,– Евангелие проповедует отпущение грехов, благодать Божию и заслуги Христовы». «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). 3) Закон учит, что делать и от чего отвращаться, но не подает помощи к действию – Евангелие обещает благодать Святого Духа, Который на сердцах верующих пишет закон и в них действует (Иер. 31:33). 4) Закон показывает грех, «законом познаётся грех» (Рим. 3:20); закон обличает согрешившего, обвиняет, устрашает, возвещает ему гнев Божий (Рим. 4:15), проклятием поражает его и осуждает (Гал. 3:10), но не исцеляет от греха. Евангелие прикрывает грех, излечивает греховную немощь, боящихся гнева Божия ободряет и утешает, обещает верующим благодать и вечную жизнь. 5) Закон необходим людям, не имеющим страха Божия, неправедным, небрежным, нечестивым, которых нужно устрашать, сокрушать и приводить к покаянию. «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:10). Евангелие проповедуется слушающимся, сокрушенным страхом Божиим и печалью о грехах, жаждущим милости Божией и утешения. Поэтому Христос говорит: «Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем» (Лк. 4:18).

Господи, Иисусе Христе, открой мои очи сердечные, чтобы услышать слово Твое и понять и творить волю Твою. Ибо странник я на земле; не скрой от меня заповедей Твоих. Но открой очи мои, да уразумею чудеса от закона Твоего: скажи мне безвестное и тайное премудрости Твоей. На Тебя надеюсь, Боже мой, да просветишь ум мой светом разума Твоего, чтобы не только читать написанное, но и творить его. Да не в грех себе прочту жития святых и слова, но в обновление, и просвещение, и в святыню, и в спасение души, и в наследие жизни вечной. Ибо Ты просвещаешь лежащих во тьме, и всякое Твое даяние благо, и всякий дар совершен.

Все Божественное Писание, Ветхое и Новое, ведет естественно большое человеческое естество к Иисусу Христу, единственному Врачу душ и телес наших. Кто остается непричастным Его Божественной благодати, тот остается и не исцеленным; а кто причащается Его благодати, у того душа перестает быть больной.

Неприлично также доискиваться: как Слово от Бога, или как Оно — Божие Сияние, или как рождает Бог, и какой образ Божия рождения. Кто отваживается на подобные исследования, тот безумствует, потому что желает истолковать словами, что неизреченно, свойственно Божию естеству, и ведомо одному Богу и Сыну Его.

Не ты познал Бога через праведность, но Бог познал тебя по благости.

Подобно тому как слепцы, не видящие сияющего солнца, хотя и всецело, со всех сторон бывают освещаемы им, однако являются вне света, будучи удалены от него чувством и зрением, так и Божественный свет Троицы есть во всем, но грешники, заключенные во тьме и среди него, не видят его, и совершенно не имеют божественного познания и чувства, но опаляемые и осуждаемые своею собственною совестью, они будут иметь неизреченное мучение и невыразимую скорбь во веки.

Возможно, чтобы один и тот же Господь неодинаково являлся приступающим к Нему, но одним так, а другим иначе, сообразно с верою каждого...

Бог знает, что такое Он, и скрывается от всякого человеческого разумения, не по зависти к нам, но щадя нас.

Подобно тому, как сияющее солнце, заходя за тучи, ни само не бывает видно, ни полным светом не светит, но испускает находящимся на земле неясный свет, таким же образом помышляй и о Боге, что когда Он скрывается от нас, всех нас содержит великая и густая тьма. Но более дивное усматривай, конечно, вот здесь: ибо свет Божий не умаляется, как свет солнца, но светит везде и все освещает.

Бог вместе — и судия, и врач, и учитель; как судия, допрашивает, как врач, исправляет, как учитель, вразумляет согрешивших, вводя их во всякую премудрость.

Ты — один Бог безначальный, несозданный, в Сыне и Духе — Троица Святая. Ты — непостижим, неприступен, Создатель видимой и познаваемой твари, и Господь, и Владыка, Ты — превыше небес и всего, что на небе, один — Творец Неба и обладатель, один Носящий все Твоим повелением и волею одною все содержащий. Тебя окружают десятки тысяч Ангелов и тысячи тысяч Архангелов, Престолов, неисчислимых Господств, Херувимов, Серафимов и всевидящих Сил, Начал и Властей и многих других слуг и друзей. Ты имеешь славу препрославленную, так что без страха посмотреть на нее не посмеет никто из них, о Боже мой, не в состоянии будучи снести явления и светоблистания лица Твоего. Ибо как создание возможет Создателя всецело узреть или всецело постигнуть? Никоим образом, полагаю, это невозможно. Но поскольку изволит Творец, постольку Он является и видится тому, кому Он пожелает, и познается, и тварь Его познает, и Он видится, и она Его видит, насколько дано ей от Творца видеть. Ибо если твари Тобою, Боже мой, произведены, то от Тебя они имеют и бытие, и возможность видеть и служить Тебе беспорочно.

Кто желает быть подобным Богу, пусть будет, по силе человеческой, кротким и смиренным, и пусть благородно переносит, когда будет терпеть что-либо ужасное от посторонних.

Человеческим языком нельзя говорить о Боге с полной точностью, что бы мы ни сказали о Нем, все будет детским лепетом. Но, хотя мы и лепечем, Бог вручил нам проповедь мира.

Кто намеревается вести слово о Боге, тому надлежит просиять общежительными добродетелями; а любителю порока непозволительно даже и язык подвигнуть о Божиих оправданиях и о Боге, потому что оскорбительно для Божественных законов, когда произносятся языком оскверненным.

Если трудно познать самого себя, и в настоящее время, в роде этом весьма немногие знают себя и могут потому философствовать, — так как любовь к истинной философии иссякла, по причине нерадения, овладевшего нами, и по причине мирских забот, господствующих в нас, предпочитающих небесному и вечному земное, временное и ничтожное, и даже совсем не сущее, т.е. грехи; если, говорю, трудно познать самого себя, не тем ли более трудно познать Бога? Это не только трудно, но даже совсем неразумно и бессмысленно пытать и исследовать существо Божие. Чего же ради вы, о человеки, не заботитесь более о том, чтоб увидеть себя в лучшем состоянии, но, нерадея о своем исправлении, пытаете то, что касается Бога и божеских вещей? Нам надобно прежде прейти от смерти в жизнь, принять в себя свыше семя Бога живого, родиться от Него духовно, стать чадами Ему, воспринять в души свои благодать Святого Духа, — и тогда уже, под действием просвещения от Святого Духа, приступать беседовать о том, что касается Бога, сколько то доступно для нас и сколько просвещаемы будем от самого Бога.

Кто истинно и как должно понимает богословие, тот, без сомнения, живет в согласии с верой. А это возможно лишь при отвержении плотских страстей, упражнениями в добродетели.

Чтение Писания окружает дух стеной, очищает совесть, изгоняет низкие страсти, насаждает добродетель, делает помыслы возвышенными и позволяет не теряться в неожиданных обстоятельствах, ставит выше диавольских стрел, переселяет на самое Небо, освобождает душу от уз тела, дает легкие крылья; все хорошее, что бы кто ни назвал, оно способно вселить в души слушателей.

Все изречения в Священном Писании означают что-либо открываемое о Боге, каждое представляя особенное значение, из них узнаем или могущество, или непричастность несовершенства, или безвиновность, или неописанность, или то, что над всем Он имеет власть, или вообще что-нибудь о Нем. Самую же сущность, как невместимую ни для какой мысли и невыразимую словом, Писание оставило неисследованною, узаконив чтить ее молчанием, когда запретило исследование глубочайшего и изрекло, что не должно спешить произносить слова перед лицом Божиим (Еккл. 5:1).

Слово Божие – питание души. Для нее, созданной по образу Мироустроителя – Слова, одаренной разумом и удостоенной разумной свободы, что может быть нужнее слова, питающего душу, наставляющего и быстро возвращающего ее к собственному достоинству.

...Мне кажется человеколюбивым делом посоветовать новым стрелкам (богословам), чтобы они не старались стрелять в волос (Суд. 20:16) думаю, что слова Писания указывают здесь суетность их занятия, — на то, что в бесполезном и несущественном были далеко мечущими и ловкими стрелками, а в том, что очевидно полезно, неискусны и небрежны, а дверь веры оставлять без внимания, но, бросив тщетный труд изыскания о непостижимом, не теряли бы ближайшего приобретения, находимого посредством одной веры.

Не всех слуг Своих и учеников Господь вводит с Собою в откровение сокровенных и высших тайн Своих, но только таких некоторых, которым дано ухо для слышания, глаза которых открыты для видения и язык новый ясен. Таких взяв и отсоединив от прочих, которые тоже ученики Его есть, восходит на Фаворскую гору созерцания и преображается перед ними, не тайно открывая им необходимое о Царствии Небесном, но явно показывая славу и светлость Божества.

Я… оплакивал род человеческий, так как, ища необычайных доказательств, люди приводят человеческие понятия, и вещи, и слова и думают, что изображают Божественное естество, – то естество, которого никто ни из ангелов, ни из людей не мог ни увидеть, ни наименовать.

Божественная природа ни с какой стороны не ограниченная, а во всех отношениях бесконечно превосходящая всякий предел, далека от тех признаков, которые находим мы в животных. Потому что протяженная, неколичественная и неописуемая Сила, в Себе Самой содержащая века и все творения в них, и во всех отношениях вечностью собственного естества превышающая беспредельность веков или не имеет никакого признака, который бы указывал на естество Ее, или какой-либо совершенно иной, а не тот, какой имеет животное.

Нет ни одного имени, которое бы, охватив все естество Божие, достаточно было вполне его выразить. Но многие и различные имена, взятые в собственном значении каждого, составляют понятие, конечно, темное и весьма скудное в сравнении с целым, но для нас достаточное. Из имен же, сказуемых о Боге, одни показывают, что в Боге есть, а другие, напротив, чего в Нем нет. Ибо этими двумя способами, т. е. отрицанием того, чего нет, и исповеданием того, что есть, образуется в нас как бы некоторый отпечаток Бога.

...Ясно, что название Отец не сущность выражает, но означает отношение к Сыну.

Владыке вселенной угодно такое изложение богословия, которое определяется силами делающих приношение, а не Его высокой славой.

Одно из свойств Божеской жизни — то, что она есть без причины, — это выражается <словом> "нерожденный"; другое свойство этой жизни — то, что она беспредельна и бесконечна, — это обозначает слово "нетленный"; так что предмет есть безначальный и бесконечный, что выше всякого имени и понятия; а что он не есть от причины и не обратится когда-нибудь в небытие — это означается примышлением этих имен.

Видишь ли, как беспредельно шествие для восходящих к Богу, как пройденное делается всегда началом тому, что лежит выше?

...Божественные тайны открыты вам, люди, сколько слух человеческий принять может; путеводимые сим к благочестивому боговедению, сколько вмещает ваш рассудок, столько возносите славу Божию, зная, что сколько бы ни возвысилось ваше разумение, хотя бы преступили вы всякое высокое представление в понятиях о Боге, и тогда обретаемое и поклоняемое вами — не самое еще величие Искомого, но только подножие ног Его.

Скажешь мне: но как для человеческого смирения возможно простирать стремление к блаженству, усматриваемому в Боге, когда в самом повелении как будто выказывается неудобоисполнимость его? Ибо как возможно земному уподобиться Тому, Кто на небесах, когда самое различие по естеству показывает недостижимость подражания? Ибо как невозможно лицом достать до величия небес и содержащихся в них красот, так и земному человеку равно невозможно уподобиться Небесному Богу. Но Слово <Писания говорит> о том ясно: не приравнивать естество человеческое естеству Божескому повелевает оно, но <Его> благим действиям, сколько возможно, подражать в жизни. Итак, какого рода наши действия могут быть подобны действиям Божиим? Отчуждаться всякого зла, сколько возможно, делом, словом и помышлением стараясь быть чистыми от осквернения им.

Как царь, когда намерен кому-нибудь даровать свободу и помилование, обнародует свое повеление: придите ко мне и получите помилование. Если же они не хотят прийти к нему и воспользоваться даруемой им милостью, то бесполезно для них читать это повеление. Тем не менее, они повинны смертной казни, потому что отказываются прийти и получить помилование от руки своего царя. И Священное Писание – подобная грамота Бога людям, в которой повелевает Он любящим Его, молящимся Ему с преданностью принять из божественной Его десницы небесное благо... Если же человек не приходит, не просит, не приемлет, то чтение Священного Писания не принесет ему никакой пользы. И он остается виновным, ибо не хочет принять от Царя Небесного даруемого блага <духовной> жизни, без которой невозможно быть причастником бессмертной жизни.

Если Сам Господь положил тьму покровом тайн Своих, и необходим некий великий свет Всесвятого Духа для уразумения сокровенных Его тайн; то ты, еще не сделавшийся обиталищем сего света, как пытаешься познать то, что познать сил не имеешь, как еще несовершенный и непросвещенный?

Когда ты долу — и земном, тогда не исследуй того, что горе, т. е. небесного; и восходя горе, прежде чем достигнешь верха, не любопытствуй дольнего, чтоб, поскользнувшись, не упасть, или, лучше сказать, чтоб не оставаться долу <мняся восходити горе >.

В Слове – жизнь, и Оно – жизнь. Оно умерших людей рождает в жизнь вечную, подавая им свою святую жизнь: слышатели и делатели Слова рождены не от тленного семени, но от нетленного, Словом живого Бога, пребывающего вовеки.

...Взирая на величие неба и рассматривая стройность творения, можно было людям познавать и Вождя твари — Отчее Слово, Которое Своим о всем промышлением всем даёт познавать и Отца...

Божественное же и несозданное естество пресущественно, так как оно превосходит сущность всего тварного; называясь пресущественным, оно, однако, имеет сущность <ενουσιος> и ипостась <ενυποστατος>, будучи мыслимо превыше всякой сущности и совершенно несравнимо с тварной ипостасью, ибо оно все неограниченно по природе.

...Удивляюсь я тем немалочисленным людям, которые прежде рождения от Бога и прежде вступления в чадство Ему не трепещут богословствовать и беседовать о Боге. Когда слышу, как многие, не понимая божеских вещей, философствуют о них и, будучи исполнены грехов, богословствуют о Боге и о всем Его касающемся без благодати Святого Духа, дающего смысл и разум; трепещет, ужасается и некоторым образом из себя выходит дух мой, помышляя, что, тогда как Божество для всех непостижимо, мы, не знающие ни самих себя, ни того, что перед очами нашими, с дерзостью и бесстрашием Божиим приступаем философствовать о том, что непостижимо для нас, особенно будучи пусты от благодати Святого Духа, просвещающего и научающего всему. Грешим мы даже тем самым, что допускаем при таком положении своем желание говорить что-либо о Боге.

...Владыка всего, являя могущество силы Своей, часто попускает многоразличные затруднения в делах для того, чтобы, приведши в исполнение Свои намерения, открыть величие Своего всемогущества.

Не довольствуйся одним бесплодным чтением Евангелия: читай Его делами. Это – книга жизни, и надо читать ее жизнью.

<Бог> живет во свете — значит, что Он всецело есть ведение, превосходящее всякую мысль, почему свет и назван неприступным.

...Кто не омрачил и не расстроил в себе страстями по образу дарованное ему Богом, тот, во-первых, знает и понимает себя самого, именно, что от Бога Творца получил душу живую и ипостасную и что она в нем трехчастна, т. е. душа, ум и слово, и таким образом от себя самого заключая, умом своим мудрым и светлым домышляется и о том, что касается Бога.