Добродетель

Добродетель есть достояние и необходимое, и полезное, и прекрасное, и приличное, и драгоценное, и ко многому служащее: необходимое –потому что всего необходимее вести жизнь правильную, полезное – потому что ведет к блаженству, прекрасное – потому что делает имеющих ее досточестными, приличное – потому что украшает ею обладающих, драгоценное – потому что конец ее — окончание трудов, ко многому служащее – потому что всего плодоноснее. Потому кто же, не обезумев до крайности, не прилепится всеми силами к добродетели?

Подобает тем, которые предают себя стяжанию добродетелей, ни славы не желать, ни собеседования со многими не искать, ни частыми выходами и прогулками не пользоваться, ни поносить кого-либо, хотя бы кто и достоин был поношения, ни многословить, хотя бы могли говорить одно хорошее, ибо многословие безмерно рассеивает ум и не только к духовному деланию делает его неспособным, но и предает в руки беса уныния, который, мало-помалу расслабив его, передает потом его бесу безмерной печали, а наконец и бесу гнева. Потому должно всегда упражнять ум в соблюдении святых заповедей и в глубоком памятовании славы Господа.

Пока умом совершенно не выйдем из обычного прилепления к существу нас самих и ко всему, что после Бога, мы не приобретаем неизменности в добродетели. Когда же любовью достигнем этого достоинства, тогда познаем силу Божия обетования, ибо достойные должны веровать, что там непоколебимое утверждение, где сперва ум любовью утвердит свою силу. Ибо не исшедши из себя и из всего, что возможно помыслить, и не установив себя в молчании, которое превыше мышления, ум не может быть свободен от изменяемости, <свойственной> всему.

...Кто возжелал добродетели, тот добро делает своим приобретением, в себе видя то, чего возжелал. Потому блажен взалкавший целомудрия, ибо исполнится чистоты. А насыщение ею производит не отвращение, но усиление желания, и насыщение и желание взаимно возрастают в равной одно с другим степени. Ибо за вожделением добродетели следует приобретение вожделеваемого; и приобретенное благо привносит в душу непрекращающееся веселие. Таково свойство этого блага, что не в настоящем только услаждает пользующегося им, но на все части времени доставляет действительное веселие, потому что преуспевшего увеселяют и воспоминание о жизни, проведенной правильно, и самая жизнь в настоящем, когда проводится она добродетельно, и ожидание воздаяния, которое не в ином чем полагаю, как в той же опять добродетели, так как она есть дело преуспевающих и делается наградою преспеяний.

Всякий должен положить предел и норму для себя и для жизни своей, чтобы верно знать, как действовать каждодневно и при изменяющихся обстоятельствах, и таким образом беспрепятственно двигаться в делании добродетелей, не встречая преткновений в самой неопытности своей. Кто поступит таким образом, т. е. все определит разумными правилами в своей жизни, тот скоро сделает путь добродетелей, неровный и трудный, ровным и легкоходным для себя, ибо привыкнет мало-помалу ко всем деланиям добродетелей, и доброе обратится ему в привычку, и станет как бы естественным чем. Преуспевая таким образом в добре и восходя от меньшей доброты все к большей и большей, совершеннейшей и совершеннейшей, явится он угодным Богу, и, в совершенстве постигнув и уразумев все сказанное выше, соделается для многих других учителем добродетели, просвещая их и научая и словом и примером жизни своей, — и, как сам просвещен свыше благодатию Святаго Духа, открывая глубины тайн духовной жизни всем ищущим того с любовью и рвением, — силою и содействием Господа нашего Иисуса Христа.

Три начала побуждают нас к добру: семена добра в нас от природы, святые силы, и доброе произволение. Семена природы, — когда, например, как желаем, чтобы с нами поступали люди, так и мы поступаем с ними; или когда видим человека в тесноте и нужде, и естественно милосердуем о нем. Святые силы, — когда, чувствуя побуждение к доброму делу, обретаем в себе благое содействие, и успеваем. Наконец доброе произволение, — когда, различая добро от зла, избираем доброе.

Если ты сделаешь что-нибудь доброе и не получишь за это награды в здешней жизни, не смущайся, тебя с лихвой ожидает за это награда в будущем веке (свт. Иоанн Златоуст).
Кто делает что-либо доброе ради того, чтобы добыть славу у людей, тот, будет ли он в состоянии пользоваться ею, или нет, получает уже здесь достаточную награду, и не получит за это никакой награды там.

Одна добродетель достаточна к тому, чтобы украсить обладающего ею, ибо ни один начальник не имеет сам по себе вознаграждения, но приобретает почесть в подданных, а любитель добродетели имеет славу в себе самом, и притом неотъемлемую.

Одинаково пагубно и вредно для нашего спасения как совершение дел духовных ради славы человеческой, так и высокое мнение о совершенных нами добродетелях.

Украсим же душу постом, молитвами, бдениями и слезами, чтоб душа обрела несколько дерзновения перед престолом Страшного Судии.

Бог тех, которые хорошо совершили весь путь добродетелей, в непорочном течении деятельной жизни своей, вводит в область знания и как Свет показывает им пресветлые сокровища премудрости. Один и тот же Он есть и Путь, и Дверь, и Ключ, и Царство.

Пусть кто-нибудь происходит из самого славного отечества и знаменитого рода, изобилует богатством всякого вида, в красноречии достиг наибольшей высоты, все произведения древних носит у себя в устах, величается и силою, и красотою, и славою, и правом начальства, удостоился самой царской власти, возложил на себя венец и багряницу, но если не имеет он добродетели, то поставлю его в ряду невольников. Но если кто по своей справедливости, по целомудрию, по мужеству, по благоразумию мудрец, то причислю его к мужам царственным. А если любитель добродетели лучше имеющего все сказанное выше в совокупности, то не имеющего всего этого в совокупности, так как сойтись всему вместе и невозможно, будет он гораздо еще блаженнее и славнее, потому что те блага скоро гибнут, а добродетель бессмертна.

Добродетель — не дар только Великого Бога, почтившею Свой образ, потому что нужно и твое стремление. Она не произведение твоего только сердца, потому что нужна превосходнейшая сила. Хотя и очень остро мое зрение, однако же видит зримые предметы не само собою и не без великого светила, которое освещает мои глаза и само видимо для глаз. И к преуспеянию моему нужны две доли от Великого Бога, именно — первая и последняя, а также одна доля и от меня. Бог сотворил меня восприимчивым к добру, Бог подает мне и силу, а в середине я — идущий по пути. Я не очень легок на ногу, но не без надежды на награду напрягаю свои мышцы в беге, потому что Христос — мое дыхание, моя сила, мое чудное богатство. Он делает меня и зорким, и доброшестенным. А без Него все мы — смертные игралища суеты, живые мертвецы, смердящие грехами. Ты не видел, чтобы птица летала, где нет воздуха, чтобы дельфин плавал, где нет воды, так и человек без Христа не заносит вверх ноги.

Хотя истинный воин Христов, всем сердцем возжелавший полноты совершенства, не должен никаких полагать пределов своему стремлению к преуспеянию во всем; однакож ему необходимо рассуждением умерять и добре направлять чрезмерные порывы рвения духово. Такие порывы, особенно в начале, обыкновенно вдруг возгораются с великою силой и влекут неудержимо, а потом слабеют, слабеют и совсем угасают, оставляя нас беспомощными среди пути. Ибо не только внешние — телесные добродетели следует приобретать мало-помалу, восходя в них, как бы по ступеням, но и в приобретении внутренних — душевных добродетелей нужно соблюдать свой чин и порядок, так как только при этом малое наше скоро делается большим и устанавливается на всегдашнее в нас пребывание. Так, например, в стяжании внутренней добродетели терпения нельзя тебе вдруг желать напрасного обвинения, обид и всяких других неприятностей, порываться на них и радоваться им, хотя можешь терпеливо переносить их, когда встречаются, потому что такое желание и такая радость есть высшие степени терпения, до вступления на которые тебе предстоит пройти низшие: смиренное самоуничижение, считающее себя заслужившим всякие оскорбления; подавление позывов к отмщению — возненавидение всякой мысли о мести, и подобные.
Советую тебе также, не берись вдруг за все добродетели, и даже за несколько их, но установись прежде в одной, а потом переходи и к другой. При таком образе действия всякий добродетельный навык удобнее и прочнее укоренится в душе. Ибо когда станешь упражняться непрестанно преимущественно в одной добродетели, то и память твоя все будет занята почти одной ей, и ум твой, будучи через то прикован к размышлению о ней, скорее утончится в изыскании случаев и способов к совершению ее, и воля твоя охотнее прилепится к ней с большим расположением; а все это в деле стяжания добродетельных навыков есть сильная помощь, которой тщетно будешь ты ожидать, если за раз потянешься ко многим добродетелям.
С другой стороны, и самые деяния одной и той же добродетели, будучи одинаковы и сходны между собой, по причине этой одинаковости образа действия, становятся все менее и менее трудными и скорее направляют к другой. Ибо обыкновенно одна добродетель вызывает другую, подобную ей, и помогает ей тем самым, что, установившись в сердце, предрасполагает его к принятию подобной ей, уготовляя наперед там для нее как бы престол для восседания.
Этот, высказанный мной, расчет верен и истинен, и мы по опыту знаем, что кто хорошо и усердно упражняется в одной добродетели, тот вместе с тем не только научается наперед, как упражняться и в другой, но с умножением навыка в ней возбуждает, растит и крепит и все другие добродетели, по причине нераздельности их между собой; ибо они все есть лучи, исходящие от одного и того же Божественного света.

Как за огнем само собою следует то, что он светит, и за миром муром — то, что оно благоухает, так и за добрыми делами необходимо следует полезное.

...Быть может, ты скажешь, что добро трудноисполнимо и что добродетели более тяжки, чем злые дела. Я не смотрю так, ибо больше неприятностей переносит от самого себя пьяница, нежели воздержный, и распутник, нежели целомудренный; алчущий богатства, нежели живущий тем, что есть; и желающий приобрести себе славу, нежели тот, кто проводит время в неизвестности. Но так как, из-за нашей любви к наслаждениям, добродетели кажутся нам более тяжелыми, чем злые дела, то будем удерживать самих себя: «Царство Небесное силою берется, говорит Господь, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12).

Молю Господа, да укрепит душу твою и да насадит в сердце веру, надежду и любовь, это… великие и главнейшие добродетели, ибо вера заставляет нас веровать, надежда – уповать, любовь – любить Бога, и эти три добродетели все равно нужны вам ко спасению, без них никто не удостаивается наслаждаться лицезрением Божиим и никто не может спастись.

Не только пагубен для нас грех, но пагубно и самое добро, когда делаем его не вовремя и не в должной мере...

...Поскольку некоторые христиане забывают о таинстве благодати Всесвятого Духа, полученной ими во Святом крещении, имеют впрочем... некоторые естественные добродетели в помощь и пособие недугующему естеству, но, не помня о полученной ими благодати, не стараются с помощью этой Божественной благодати Всесвятого Духа стяжать и прочие добродетели, которых не имеют, а довольствуются одними от естества получаемыми добродетелями, гордятся ими и презирают тех, которые их не имеют, не обращая внимания на те, которые те имеют, и которых они сами не имеют, то благоутробный и человеколюбивый Бог не дает таковым горделивым благодати на стяжание и прочих добродетелей, да не впадут в суд дьявола. Ибо если они не возымеют добродетелей, то осудятся как недобродетельные; а если достигнут их благодатью Всесвятого Духа и возгордятся, как самодобродетельные, и хвалиться ими станут, как бы не свыше от Бога получили их, а имели их... от своих трудов и усилий, то осуждены будут вместе с дьяволом. Потому всякий добродетельный христианин как сокрушенный и смиренный, так пусть верует, что благодать Всесвятого Духа живет в нем и совершает все добродетели, а не он сам. Таковой воистину есть и праведно именуется духовным человеком, поскольку вседействует в нем Дух Святой...

Изрекший: так да светит свет ваш пред людьми (Мф. 5:16) <Христос> повелел делу вопиять о себе, а не делающему провозглашать о нем...

Ко всем... добродетелям прилипает тщеславие, как некий... <клей> или, вернее сказать, отрава.

...Надлежит нам и то знать, что Бог, Всеблагой и Человеколюбивый, не от всех добродетелей обнаженным оставил человеческое естество по падении; потому и среди самых неверных народов проявляются некоторые естественные добрые качества, и иные являют кротость, другие сердоболие, те – любовь, а эти – другие какие-либо душевные доброты. Сделал это Всеблагой Бог для того, чтобы человеческое естество не всякого лишено было пособия, но чтобы в этом имеемом находило помощь к стяжанию и того, чего в нем недостает. Однако ж никак не возможно, чтобы некрещеный достиг когда либо совершенства добродетелей.

...Действительно преуспевающим в добродетели оказывается от Бога данное естеству нашему вспоможение, которое по первоначальному бытию предваряет, но является и познается тогда уже, как при внимательности и попечительности достаточно освоившись с высшим  житием, приуготовимся к труднейшим подвигам.

...Если в нас есть добродетель, то любовь не погибнет, потому что добродетель от любви, а любовь от добродетели.

Пребывающие в союзе с добродетелью столько же отличны от чуждых оной, сколько люди — от зверей, и Ангелы — от людей.

Прилагай попечение о добродетели, потому что она любомудрием обновляет Адама.

Тяжка... <добродетель> для нашей лености, а сама по себе легка и удобна...

Благорасположение к добродетели есть лицо умозрительствующего ума, как на небо, подъемлемое на высоту истинного ведения.

В добрых делах всегда поспешай, чтобы, оставив их почему-либо недоконченными, и самому не отойти отсюда недовершенным.

...Телесные добродетели, или скорее орудия добродетелей, нужны, когда кто-либо со смирением и духовным познанием их проходит, ибо без этого не совершаются и душевные добродетели; если же не так, но сами по себе — то они не приносят никакой пользы, как растения без плодов.

...Добродетель собственно не что иное есть, как исполнение воли Божией, как и все любители истинной мудрости, учители и проповедники пришествия Христова и веры в Него говорят, что добродетель собственно есть то, чтобы всякий человек, верующий во Христа, творил только волю Божию, а в отношении к благам настоящей жизни был как мертвый; так, чтобы только в делах по исполнению велений Божиих и познаваем он был живым, и в этом только кругу обнаруживал движение и энергию. Это и есть признак, что душа жива.

...Если при времени недостает меры, или при мере благовременности, то тем, чего недостает, непременно обращается в бесполезное и то, что есть, но во времени оказывает пользу соразмерность, и в мере – благовременность.

...Трудясь ныне в добродетели, мы, конечно, достигнем обетованного упокоения в будущем веке. Потому что верен Обещавший, Который является и готовым Помощником для тех, которые с готовностью вступили в подвиг добродетели, а при помощи Его, Сильного во всем, может ли быть что-либо неуспешным?! Но когда, приняв это на ум, мы усердно отважимся на дела добродетели, тогда оный лукавый, знающий, что добро не есть добро, если не совершается добрым образом, старается совратить нас, чтобы не с богоугодной целью мы совершали делание добра, именно — движимые желанием восхвалить Бога, но ради того, чтобы видели люди, дабы таким образом лишить нас воздаяния от Бога и духовных и небесных даров. Мы же и сие его тщание покажем неосуществимым, поразмыслив, с одной стороны, о величии благ, уготованных для богоугодно живущих, а с другой стороны, о незначительности людской славы, не только сравнимой с будущим величием славы от Бога, но и не стоящей лишения и изнурения плоти.
Но и после такой победы над ним этот началозлобный подкапывается к нам, всеми способами внушая нам гордость, как конечную и злейшую трясину, и убеждая нас надмеваться, как будто бы собственною силою и знанием мы совершали добродетель. Но мы будем помнить Самую Истину, говорящую, что без Меня не можете творить ничего (Ин. 15:5); и таким образом избегнем многовидных ухищрений лукавого, действуя правильным образом и совершая добро в подобающем смирении, зная, что как если кто, храня в сосуде драгоценное миро, выльет его в сор или же сор бросит в сосуд с миром, то одинаково приведет миро в негодность и уничтожит его, так и в отношении добродетели, если кто презрит ее безделием или примешает к совершению ее порчу... так или иначе, приведет ее в негодность и умертвит.

Когда, под руководством благоразумия, все силы в человеке посвятят себя на служение добродетели, отложив все извинения и всякое коснение, тогда, тогда именно, доведет ее до совершенства Бог, Который и не хотевших побуждает возлюбить ее. Ибо Ему несвойственно было бы уклоняющихся от добродетели привлекать к ней, а тем, которые сами собою возлюбили ее, не подать руку помощи.

Как если бы из чувственной снеди, принимаемой в пищу, ничто не извергалось по излишеству, но всецело принималось в прибавление телесного роста, то тела достигали бы великого роста, потому что величину их причащала бы собою ежедневная пища; так и оная правда, а с нею и всякая добродетель, поскольку, будучи вкушаема как духовная снедь, не извергается, то причащающихся делает всегда более и более от нее рослыми, непрестанно возращая их величину своим прибавлением.

...Каким образом одно только простое называние <добродетелей> может возвысить персть и вещественное сделать невещественным? Наименование иных вещей постигает и внешняя ученость, основываясь на производстве слов, а опытное познание добродетелей и приобретение их требуют помощи Божией и снискиваются многим трудом и временем, особенно в душевных добродетелях, потому что они наиболее сокровенны и суть собственно добродетели. Телесные добродетели, или, точнее, орудия добродетелей, легче, хотя и требуют трудов телесных, а душевные, хотя требуют только мысленного внимания, но не легко приобретаются.

Бог именуется и бывает Отцом по благодати только тех, которые о своем благодатном от Бога в духе рождении свидетельствуют добродетельными нравами. В сих нравах видится как бы лицо души, отображающее в добродетелях явные черты родившего ее Бога; и имеющие их располагают взирающих на них прославлять Бога, представляя свою жизнь для подражания как изряднейший образец добродетели. Ибо не голыми словами прославляется обыкновенно Бог, но делами правды, мо паче слов провозглашающими о Божеском велелепии.

Необходимо отогнать тот помысл, будто если мы не успеем наперед запасти добрых дел в мере, равной совершенным после них грехам, то ничто не удержит нас от сильного и полного падения. Напротив, добрые дела суть как бы крепкие латы, которые не попускают острой и губительной стреле сделать свое дело, но, быв сами рассечены ею, защищают тело от великой опасности. Посему отходящий туда со множеством и добрых и злых дел получит некоторое облегчение и в наказании и тамошних муках...

Ужели же почтешь трудным взойти на высоту добродетели, особливо когда есть и в этом успевшие, и даже нисшедшие на самый верх добродетели из глубины порока. Но если кажется тебе это трудным, то отстань от порока, и коснись пути, ведущего к добродетели. Ибо и этого, — хотя мало еще отличиться от себя самого, не должно почитать маловажным. А это будет, если не захочешь ты пользоваться как худыми предначинаниями, так и теми, которые ими пользуются, но окружишь себя и добрыми делами и добрыми людьми.

Кто упражняется в добре из каких-нибудь видов, тот не тверд в добродетели, ибо цель минуется, и он оставит доброе дело, подобно как плывущий для прибыли не продолжает плавания, если не видит прибыли. Но кто чтит и любит добро ради добра, тот, поскольку любит нечто постоянное, и расположение к добру имеет постоянное, так что, ощущая в себе нечто свойственное Богу, может сказать о себе сказанное самим Богом: Я один и тот же, и не изменяюсь (Мал. 3:6). А потому он не будет превращаться, принимать разные виды, соображаться с обстоятельствами и делами, делаться то тем, то другим, менять разные цвета, подобно как полип принимает цвет камня, к которому он пристал; но всегда пребывает один и тот же — непоколебимым среди колебаний, несовратим среди превратностей, и, как представляю себе, это скала, которая, при ударах ветров и волн, стоит незыблемо, и сокрушает приражающееся к ней.

Кто на словах величает добродетель, а на деле отдает предпочтение пороку и подобен играющим на зрелище, говорит то, чего не знает, и не подтверждает делами того, что хвалит на словах, тому советую не переставать хвалить добродетель <это было бы и несправедливо>, но перестать держаться порока, чтобы тем и другим заслужить одобрение.

Признаком преуспеяния служит то, если вступивший на путь добродетели ревностно течет по нему с твердою решимостью не сходить с него, как бы трудно это ни было, и каких бы жертв ни требовало, несмотря ни на случающиеся по временам охлаждения и омрачения души, ни на оскудение духовных утешений и благодатных радований, какое попускается по Божескому о нас промышлению, на пользу нам.
Вторым, не менее верным признаком преуспеяния служит степень силы брани, какую воздвигает против добрых решений и дел плоть. Чем более слабеет сия брань, тем более преуспеяние в добродетели явно подвигается вперед. Потому когда не чувствуешь борьбы или нападок со стороны низшей чувственной части своей, особенно в то время, когда имеешь перед глазами возбудительный к тому случай, то можешь верить, что добродетель твоя  довольную уже восприяла силу. Но и то, если ты начал совершать дела свои на пути добродетели с большею готовностью и радостью духовною, чем прежде, можешь почитать признаком преуспеяния в добродетели, даже еще более верным, чем усмирение плоти.
При всем том, однако ж, не следует питать полную уверенность в том, что мы совершенно установились в искомой добродетели или окончательно победили какую-либо страсть, хотя бы иной раз долгое время не чувствовали приражений и движений ее, потому что тут может скрываться злая кознь человеконенавистного дьявола и лукавство живущего в нас греха, по которым нередко представляется нам в себе добром и по сокровенной гордости нашей признается таковым то, что поистине есть совершенно противоположного свойства. И кроме того, если помыслим о совершенстве, к какому призывает нас Бог, то, хотя бы мы уже довольное время шли путем добродетели, скорее подумаем, что едва ли и начало достодолжной жизни положено нами, нежели что мы уже установились в ней. Потому святые отцы называют несовершенною, не чуждою недостатков жизнь и самых совершенных людей.

Цель трудов монаха — стяжание подвижнических добродетелей: и внешних, и внутренних, и телесных, и духовных; цель стремления схимы — достижение или построение того, что на основании подвижнических добродетелей может быть достигнуто духовно или построено. Сознание схимницы должно вступить в иную область духовную, а монах еще борется и бьется в обычной среде. Вот все такое — и подобное составляет разницу, но не в существе духа, а в степени.

Если бы уготованы были добродетели наказание, а пороку венец, то я лучше с великою приятностью принял бы наказание, как добродетельный, нежели согласился быть увенчанным как порочный. Так, порок, хотя бы доставил он и венец, кажется мне тягостнее всякого наказания, а добродетель – всего драгоценнее, хотя бы не избавлена была от наказания. Но если непременно уготованы добродетели венец, а пороку – наказание, что убеждает тебя погружаться в бездну порока?

Посмотрим, какие и каковы есть обиталища добродетелей, за которые всякий должен пролить кровь свою, чтоб приобрести их? — Первое такое обиталище есть блаженное смирение, как сказал Христос Господь: «Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царствие Небесное» (Мф. 5:3). Желающий войти в это обиталище смирения, а через него и в Царство Небесное, — если не предаст себя прежде на заклание, как овца, связанное по рукам и ногам, и на принесение себя в жертву руками всякого, кто захотел бы заколоть его, и если не умрет совершенною смертью, через умерщвление воли своей, — никогда не войдет в него и не приобретет его. Если же этого не приобретет, не приобретет и никакого другого. Ибо тому, кто оставит эту добродетель, невозможно будет успеть ни в какой другой. Господь положил, чтобы добродетели следовали одна за другою в своем порядке и постепенно. Представь в уме своем, что добродетели в жизни людей являются, как некие острова посреди моря, отделенные один от другого водою, но соединенные посредством мостов и состоящие таким образом во взаимной связи. Первая из этих добродетелей есть блаженное смирение, в которое вошедший западною дверью посредством покаяния и пробывший в нем довольное время, выходит восточною дверью и, перешедши затем чрез мост, вступает в обиталище плача, а после того, как пробудет и там довольно времени, омоется, очистится и облечется в благообразие плача, перебегает и оттуда в жаждалище и алкалище правды, т. е. в голод и жажду о всякой добродетели. Потом идет он в палату милостивости и благоутробия и, перешедши через нее, или, лучше сказать, углубляясь более и более внутрь его, обретает царскую сокровищницу чистоты, в которую вступив, узревает невидимого Царя Славы, сидящего внутри его. Палата эта есть тело, царская сокровищница — душа, с которою, когда соединится Бог ради исполнения заповедей Его, делает ее всю Божественным светом и богом через единение с Собою и благодатью Своею. И только всякий проходящий означенным путем добродетелей приходит в это боголепное состояние. Вступить в это шествие с другой стороны или, минуя то или другое обиталище, искусственным неким способом перебраться в дальнейшее совершенно невозможно. Именно так, как сказано, определил входить в Царство Небесное Владыка Христос, и быть этому иначе никак не возможно. Если пределы моря пребывают неподвижными и морю нет возможности выступить из них, не тем ли более сохранится неподвижным и неизменным то, чему быть так, а не иначе определил Господь в деле нашего спасения?

Во всяком почти собрании много бывает речей о добродетели, но мало у многих о ней заботы, много же у небольшого только числа. По крайней мере, все, не только любители добродетели, но и враги ее, прославляют ее. Такова красота добродетели! А порок и враги и любители порицают. Такова его гнусность! Но вооруженный настоящим удовольствием, от них заслуживает он одобрение, и будучи зверообразным, предпочитается добродетели, сияющей божественною красотою. Потому надлежит знать, что, если настоящее удовольствие и кажется имеющим более силы, чем оказывающееся полезным впоследствии, то конец его бывает погибелен. Потому лучше идти от трудов к покою, чем от удовольствия к наказанию.

Возвысившись своею жизнью над всем миром и считая одну только добродетель бесценным для себя приобретением, человек проводит жизнь мирную, без печалей и борьбы. Потому что сокровище добродетели, хотя в нем принимают участие все люди, каждый по своим силам, вполне удовлетворяет ищущих его; не таково земное сокровище, которое, когда делят его на части, сколько прибавляют к одной части, столько же отнимают у другой, и избыток у одного сопровождается уменьшением участвующего в доле: отсюда борьба за большую часть, отсюда, вследствие уменьшения, возникает между людьми ненависть. А в таковом сокровище стремление приобрести больше не возбуждает зависти, и восхитивший больше не наносит никакого ущерба тому, кто считает себя достойным равной части: но по мере того, как кто вмещает и сам удовлетворяется в своем благом желании, и богатство добродетелей не оскудевает у имевших таковое прежде.

Путь добродетели для начинающих любить благочестие кажется жестоким и страшным не потому, чтобы он был сам но себе таков, но потому, что человеческое естество с самого исхода из чрева матери привыкает жить пространно в удовольствиях; а для тех, которые успели пройти уже до середины его, он является весь благим и радостным, ибо когда недобрые стремления наши бывают подавлены добрыми навыками, тогда вместе с этим исчезает и самая память о бессловесных удовольствиях, вследствие чего душа уже со всем удовольствием шествует по всем стезям добродетелей. Поэтому Господь, выводя нас на путь спасения, говорит, что «тесен и прискорбен путь, вводящий в жизнь, и мало тех, которые идут им« (Мф. 7:14); к тем же, которые со всем рвением желают приступить к хранению святых Его заповедей, говорит Он: «иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф. 11:30). Предлежит же нам в начале подвига нашего, насилуемою некоей волей исполнять святые заповеди Божии, чтобы Благой Господь, увидев доброе намерение наше и труд, даровал нам готовность и вольную волю, с удовольствием прочее покорствовать преславной Его воле: «от Господа же уготовляется желание» (Притч. 8:35). После чего начнем уже мы с великою радостью совершать непрестанно благое; и тогда воистину почувствуем, что «Бог производит в вас и желание и действие по Своему благоволению» (Флп. 2:13).

Начало и источник добродетелей есть благое произволение, или желание добра, как Бог есть причина и источник всякого блага. Добра же начало есть вера, более же Христос, Камень веры, Которого имеем мы началом и основанием всех добродетелей, в Котором стоим и созидаем всякое дело благое. Он есть краеугольный Камень,  связующий нас с Собою и Бисер многоценный, Которого ища, во глубину безмолвия входящий инок продает все желания свои послушанию заповедям, чтобы через это приобрести Его.

Времени, сколько нужно упражняться в добродетели, чтобы установиться в ней, определить нельзя умозрительно. Это пусть уже всякий сам для себя полагает, судя по своему состоянию, своим обстоятельствам и своим успехам в духовной жизни, особенно же по рассуждению своего старца, или духово отца, руководящего его. Впрочем, у кого ревность о преуспеянии жива и он не останавливается ни перед какими трудностями и средствами, у того скоро обнаружится явно немалый успех.