Молитва

Божество непричастно зависти и всякой скверны, и на тебя да не кладут пятна подобные страсти: ни зависть, ни кичливость, ни что-либо другое, оскверняющее богоподобную лепоту. Если сделаешься таковым, то смело гласом своим призывай Бога и Владыку вселенной именуй Отцом своим. Он воззрит на тебя отеческими очами, облечет тебя в божественную одежду, украсит перстнем и ноги твои для шествия горе, снабдит евангельскими сапогами, восстановит тебя в Небесное Отечество о Христе Иисусе Господе нашем. Ему подобает слава и держава во веки веков.

Если солнце, будучи тепло, естественно согревает того, кто сидит под лучами его; то как бы Богу, Который свят есть, не освящать тех, которые беседуют с Ним посредством молитвы? И, однако же, не бывает так, и отчего?
Оттого, что те, которые сидят на солнце, знают, что затем и сели, чтоб согреться, почему и приноравливают себя так, чтоб почувствовать теплоту его; а те, которые молятся без внимания, сами не знают, о чем молятся и чего просят, т. е. стоят к Богу не как следует; почему Бог и не дает им ничего и не даст, хоть бы они сто лет молились таким образом.

Желающий успешно заняться молитвой Иисусовой должен оградить себя и извне, и внутри поведением самым благоразумным, самым осторожным: падшее естество наше готово ежечасно изменить нам, предать нас; падшие духи с особенным неистовством и коварством преследуют упражнение молитвой Иисусовой. Нередко из непримеченных... неосторожности, небрежности и самонадеянности возникает... последствие, имеющее влияние на жизнь, на вечную участь подвижника.

Если для совершения какого-либо последования службы требуется, положим, час молитвенного труда, и это кажется тяжелым для твоей лености, то ты, приступая к этому, не думай, что тебе придется час стоять, а воображай, что это продолжится какую-нибудь четверть часа, и незаметно простоишь молитвословствуя эту четверть; простоявши же ее, скажи себе: простоим еще четверточку; это немного, как видишь: потом то же самое сделай для третьей и четвертой четверти; и кончишь таким образом это дело служения молитвенного, не заметив трудности и  тяготы. Если же иной раз в продолжении этого случится почувствовать такую обременительность, что она мешает и самой молитве, то оставь на время молитвословие и потом опять, спустя немного времени, берись за него и докончи недоконченное. Так же поступай и в отношении к рукоделию и к делам послушания твоего. Покажется тебе, что таких дел много, ты и мятешься и готов руки опустить. Но ты не думай об этом множестве дел, а скрепя сердце, берись за первое предлежащее и делай его со всем усердием, как бы других совсем не было, и сделаешь его спокойно; потом таким же образом поступай и в отношении к другим делам, и все переделаешь спокойно, без смятения и хлопотливости.

Есть семь классов лиц, о спасении которых потребна молитва Церкви: погибшие, плененные, заблудшие,  уязвленные, падающие, восставшие, шествующие. Есть еще и восьмой класс – совершенные, которые, прошлое забывая, все вперед простираются. Каждый из этих восьми классов имеет нужду в особой молитве Церкви Божией о спасении его: погибшие имеют нужду в молитве о том, чтобы их взыскал и обрел Вездесущий Бог, для Которого явны и ад, и пагуба; плененные, т. е. порабощенные <страстям и диаволу>, — чтобы их освободил Божественною благодатию Своею Тот, Кто все содержит и над всем господствует, потому что такого рода порабощенник не может освободиться сам собою; заблудшие — чтобы просветила их Божественная благодать и направила на путь истины, как учит и псалом: настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей (Пс. 85:11); уязвленные, т. е. сокрушенные, — чтобы их уврачевал и поднял с одра Господь, потому что ни один из уязвленных не может исцелиться и стать на ноги собственною своею силою; падающие, т. е. те, которые впадают в грехи, — да укрепит их великомощная десница Всевышнего Бога, чтоб они не падали; восставшие, т. е. те, которые перестали грешить, — да утвердит их Божественная благодать, чтоб они не низвергались более; в ров сей; шествующие, т.е. те, которые подвизаются в добродетелях, — да шествуют без преткновений, и Ангел Господень да устраняет камни и препятствия с долгой и тесной стези добродетелей... восьмой же класс, т. е. совершенные, — чтоб не гордились и не думали о себе, что они лучше других, но скорбели и сокрушались, чувствуя, что они ниже всех, и сознавая, сколь многого еще недостает им до той истинной высоты, которая выше всего... Итак, сам ли кто захочет, по любви Божией, или упрошен будет другими помолиться о каком-либо из показанных восьми классов, пусть позаботится сделать молитву свою сообразною с каждым из них, чтоб не потрудиться понапрасну, испрашивая того, что несообразно с тем или другим. Ибо в таком случае как можно, чтоб услышал его Бог?

<Умная, сердечная и душевная> молитва весьма часто... сопровождается слезами. Человек тогда отчасти познает, что значит блаженное бесстрастие. Он начинает ощущать чистоту, а от чистоты живой страх Божий, снедающий дебелость плоти наводимым странным, доселе незнакомым человеку, ужасом от ясного ощущения предстояния своего пред Богом...

Святой Павел учит пребывать в молитве (Рим.12:12), продолжительным пребыванием в ней утверждая в себе навык к ней (Кол. 4:2). И еще повелевает он творить молитвы на всяком месте (1 Тим. 2:8), чтобы ни один нерадивый не мог извиняться тем, что живет далеко от молитвенного храма. Всякое место пригодно для молитвы. Бог приемлет призывающих Его с чистым сердцем и праведными делами и, взирал на расположение их, выслушивает моление их, хотя бы место, где призывают Его, по нашему мнению, ничем не отличалось.

Много потребно времени и труда, более мысленного, чем телесного, на то, чтобы сначала научиться молиться как должно, а потом, научившись, продолжать молиться. Потому и Апостол заповедует нам воспевать и петь Богу всегда сердцем, а не устами одними (Еф. 5:19). Поскольку уста говорят от избытка сердца, то надобно так устроиться, чтобы и молитва, устами произносимая, произносима была от избытка сердца. А это бывает, когда в нас сердце чистое созидается. <...> Кто не делает таким образом, тот ничего как должно не понимает из читаемого, не чувствует сладости от того и никакой не получает пользы <от чтения Священного Писания>.

...Молитва называется умною, когда произносится умом с глубоким вниманием, при сочувствии сердца, сердечною – когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце и из глубины сердца воссылает молитву, душевною – когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа, причем все существо делается как бы едиными устами, произносящими молитву.

Молитва есть первое дело в нравственно-религиозной жизни. Корень этой жизни составляет сознательно-свободное отношение к Богу, которое заправляет потом всем. Поприще, где оно раскрывается и является в действии, есть молитва, так же как взаимообщение есть поприще, где раскрываются наши нравственные отношения к себе подобным, и как подвижничество – поприще, где раскрывается нравственное отношение к самим себе. Каково наше отношение к Богу, такова и молитва, и какова молитва, таково и отношение наше к Богу. А так как отношения эти не одинаковы, то не одинаков и образ молитвы. Иначе относится к Богу нерадящий о спасении, иначе тот, кто отстал от греха и ревнует о добродетели, но еще не вошел внутрь себя и работает Господу внешне, иначе, наконец, тот, кто вошел внутрь и носит в себе Господа и предстоит Ему. Первый как о жизни нерадит, так нерадит и о молитве и совершает ее в церкви, дома, по заведенному только обычаю, без внимания и чувства. Второй много читает молитв и часто ходит в церковь, стараясь вместе с тем и внимание соблюдать, и чувства иметь соответственно читаемым молитвам, хотя это ему очень редко удается. Третий, сосредоточившись весь внутри, умно предстоит Господу и неразвлеченно молится Ему в сердце, без долгих молитвословий, хоть и при долгих стояниях на молитве дома и в церкви. Отнимите у второго молитвословие – вы отнимете у него всякую молитву; навяжите третьему молитвословие – вы погасите в нем молитву ветром многословия. Всякому чину людей или всякой степени приближения к Богу нужна своя молитва и свои для нее правила. Как дорого при этом указание опытного и как много может повредить самочинное распоряжение!

Для преуспеяния в молитве и для избежания прелести необходимо самоотвержение, научающее искать в молитве одного внимания. Тогда подвиг молитвенный упростится и облегчится; облегчатся и искушения, которые, однако, всегда сопутствуют подвигу. Если же кто преждевременно стремится к раскрытию в себе действий сердечной молитвы, «тому, – говорит преподобный Нил Сорский согласно с прочими святыми отцами, – попускаются тяжкие, превыше сил, искушения от бесов». Такому стремлению служат основанием непонимаемые превозношения и высокоумие, представляющиеся усердием. Некоторые утверждают, что упражнение Иисусовой молитвою всегда, или почти всегда, ведет к прелести и строго запрещают заниматься этой молитвой. В усвоении себе такой мысли и в таком запрещении заключается страшное богохульство, заключается достойная сожаления прелесть. Господь наш Иисус Христос есть единственный источник нашего спасения, единственное средство нашего спасения. Человеческое имя Его заимствовало от божества Его неограниченную, всесвятую силу спасать нас; как же эта сила, действующая во спасение, эта единственная сила, дарующая спасение может извратиться и действовать в погибель? Это – чуждо смысла! это – нелепость горестная, богохульная, душепагубная! Усвоившие себе такой образ мыслей точно находятся в бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом, исшедшим из сатаны. Рассмотри все Священное Писание: увидишь, что в нем повсюду возвеличено и прославлено имя Господне, превознесена сила Его, спасительная для людей. Рассмотри писание отцов: увидишь, что все они, без исключения, советуют и заповедуют упражнение молитвой Иисусовой, называют ее оружием, которого нет крепче ни на Небе, ни на земле, называют ее богоданным, неотъемлемым наследием, одним из окончательных и высших завещаний Богочеловека, утешением любвеобильным и сладчайшим, залогом достоверным. Наконец обратись к законоположению Православной Восточной Церкви: увидишь, что она для всех неграмотных чад своих – и монахов, и мирян – установила заменять псалмопение и молитвословие на келейном правиле молитвой Иисусовой. Что же значит перед единогласным свидетельством Священного Писания и всех святых отцов, перед законоположением Вселенской Церкви о молитве Иисусовой противоречащее учение некоторых слепцов, прославленных и прославляемых подобными им слепцами?

Одни учат устно произносить молитву, а другие — мысленно умом. Я же то и другое полагаю. Ибо иногда ум изнемогает произносить молитву сам по себе, от уныния, иногда уста утомляются делать это. Потому обоими надо молиться – и устами, и умом. Однако же тихо и без смятения надо взывать к Господу, чтобы глас не расстроил внимания ума и не пресек молитвы, пока ум привыкнет к деланию этому и, приняв силу от Духа, станет крепко молиться сам в себе. Тогда не будет нужды произносить молитву устно, да и невозможно, потому что достигший этого довольствуется вполне умным деланием молитвы и не имеет желания отставать от нее.

«Но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8:26). Это будет понятнее, если применим к чему-либо, бывающему в наше время. Обычно молимся мы по молитвенникам или своим словом. Бывают при этом и чувства молитвенные, и воздыхания, но мы сами самодеятельно их возбуждаем в себе. И это есть молитва. Но бывает, что влечение к молитве само находит, и заставляет молиться, и не дает покоя, пока молитва не изольется вся. Это или то же есть, о чем говорит апостол, или нечто похожее на то. Содержание таких молитв редко бывает определяемо каким-либо предметом, но всегда почти она дышит преданием себя в волю Божию, вверением себя водительству Бога, лучше нас знающего благопотребное для нас, и для внутреннего, и для внешнего нашего, и сильнее нас желающего того для нас, и готового все то дать и устроить нам, лишь бы только мы не упирались ногами. Все молитвы, от святых отцов нам переданные, такого же происхождения – духодвижные и потому до сих пор так действенны.

Спрашиваете: «Продолжать ли такую молитву или умом сходить в сердце?» - А это, что сказали вы, где же бывает? Этому негде быть, как внутри. Стоите перед Господом, без образов, в присутствии Господа и испытываете добрые чувства. Чего же еще? Тут все. Разве только вы в голове производите это?! - Нет, в сердце надо стоять. Но сердца не помнить, а только Господа видеть. Все так выразить можно: «Стоять в сердце умом перед Господом и молиться». Плод молитвы - главный - не теплота и сладость, а страх Божий и сокрушение.

Мы видим святого Антония стоящим на молитве девятого часа и ощутившим возношение своего ума. И другой из отцов, стоя на молитве с воздетыми руками, приходил в восхищение на четыре дня. И многие другие, во время такой молитвы, были пленяемы сильным памятованием о Боге и великой любовью к Нему и приходили в восхищение. Сподобляется же человек такой любви, когда снаружи и изнутри очистится от греха хранением заповедей Господних, противящихся греху. Кто возлюбит эти заповеди и сохранит их как должно, для того станет необходимым освободиться от многих человеческих дел, то есть оставить тело и быть вне его, так сказать, не по естеству, но по потребности. Кто ведет жизнь по образу Законоположника и на самом деле исполняет заповеди Его, в том невозможно оставаться греху. Поэтому Господь и обетовал в Евангелии сотворить Свою обитель в том, кто сохранит заповеди (Ин. 14, 21, 23).

Всеми возможными способами Бог показывает, что Он милостивый Податель, Он дарит нам Свою любовь и являет нам милосердие Свое. А потому и не отвечает ни на одну неправильную молитву, исполнение которой принесло бы нам смерть и гибель. Однако и в этом случае, отказывая в просимом, не оставляет нас без весьма полезного дара; тем самым, что устраняет от нас вредное, Он отверзает уже нам дверь щедрот Своих. В этом Подателе не находит себе места неразумие просящего: немудрому, который по простоте своей, вопреки разуму, просит вредного для себя, Бог подает премудро. Отказывает же в дарах тому, кто не исполняет Его повелений. Всякий другой образ действия был бы неразумием для всеведения Подателя. Поэтому будь уверен, что всякое прошение, которое не бывает исполнено, несомненно, вредно, а то прошение, которое услышано,– полезно. Дарующий праведен и благ и не оставит твоих прошений неисполненными, потому что в благости Его нет злобы и в правде Его – зависти. Если Он медлит с исполнением, то не потому, что раскаивается в обетовании, напротив. Он хочет видеть твое терпение.

Делание покаяния должно быть соединено с деланием молитвы во единое делание.

Ничто другое так, как чистая и чуждая всего вещественного молитва, не делает человека достойным собеседником Бога и не соединяет с Ним того, кто словом молится Ему нерассеянно, в духе, когда притом душа его омывается слезами, услаждается сладостью умиления и светом Духа Святого просвещается.

Если во время Божественной литургии мы предаемся житейским заботам и наше внимание в этот час развлекается ими, оставляя восхваление Бога, то, значит, мы не положили душ своих в руки Его. Если утренние молитвы мы оставляем, предаваясь вместо того сну и почивая на ложах, а время вечернего славословия проводим в пьянстве и попойках, как бы пригвожденные к своему месту, то опять, значит, наши души не в руках Божиих. Если во время Божественной службы, и особенно в святые дни Господни, мы оставляем церковь и рыскаем по городу, устраивая свои дела и собрания и разгуливая по площадям и улицам, значит, не в руках Божиих наши души. Если, присутствуя при Божественной литургии, мы оставляем молитву и хвалу и беседуем друг с другом о мирских делах и заботах, значит, — мы не предали душ наших в руки Божии.

Изрядное училище молитвы и благочестия есть скорбь и страдание. Израильтяне, будучи в Египте и от приставников фараона-мучителя терпя озлобления, прилежно молились и взывали к Богу, как Сам Господь сказал о них: «Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его» (Исх. 3:7). Анна, мать Самуила-пророка, будучи из-за бесплодия в поношении и тесноте, и скорби, сердечно молилась Богу и услышана Богом (1 Цар. 1). О том, как скорби и гонения побуждали царя Давида к сердечной молитве, свидетельствуют его псалмы. Так скорбь научает сердечной молитве! Когда мы усерднее молимся, как не во время болезни, беды, напасти, искушения, в нашествии иноплеменников, во время голода, моровой заразы и прочего бедствия, которое грозит нам смертью? Тогда из глубины сердца исходит и восстает молитва.

Если кто водимый Святым и человеколюбивым Духом, не мечтая о самом себе, но уничижая себя, чтобы возвысить других, возопиет духом, испрашивая чего-либо великого и не произнесет ничего недостойного и низкого, выражающего искание земного и мирского, то вопль этого просящего услышан будет Господом.

Молитва есть начало невещественного и многоразличного знания.

Непрестанно сохраняйте в сердце своем имя Господа Иисуса, чтобы сердце было поглощено Господом и Господь-сердцем и таким образом двое стали единым.

Извольте знать, что для успеха в молитве надо стараться сердце украсить всеми добродетелями, а более же смирением, сокрушением, покорностью и своей воли отвержением.

Берегись сетей вражеских, ибо бывает, что когда молишься чисто и безмятежно, вдруг предстанет тебе какой-либо образ, странный и неизвестный. Это враги делают для того, чтобы ввести тебя в самомнение, внушив мысль, что тут Божество явилось тебе, — а далее и для того, чтобы ты подумал, будто подобно этому, внезапно явившемуся тебе, и божество количественно, т.е. занимает место, имеет части, тогда как Божество ни количества, ни вида не имеет.

Читатель найдет в Добротолюбии, в слове Симеона Нового Богослова, о трех образах молитвы, в слове Никифора Монашествующего и в сочинении Ксанфопулов наставление о художественном ввождении ума в сердце при пособии естественного дыхания, иначе, механизм, способствующий достижению умной молитвы. Это учение отцов затрудняло и затрудняет многих читателей, между тем как тут нет ничего затруднительного. Советуем возлюбленным братиям не доискиваться открытия в себе этого механизма, если он не откроется сам собою. И многие, захотевшие узнать его опытом, повредили свои легкие и ничего не достигли. Сущность дела состоит в том, чтобы ум соединился с сердцем при молитве, а это совершает Божия благодать в свое время, определяемое Богом. Упомянутый механизм вполне заменяется неспешным произношением молитвы, кратким отдыхом после каждой молитвы, тихим и неспешным дыханием, заключением ума в слова молитвы. При посредстве этих пособий мы удобно можем достигнуть внимания в известной степени. Вниманию ума при молитве начинает весьма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие сердца уму мало помалу начинает переходить в соединение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собою. Все механические средства, имеющие вещественный характер, предложены отцами единственно как пособия к удобнейшему и скорейшему достижению внимания при молитве, а не как что-нибудь существенное. Существенная, необходимая принадлежность молитвы есть внимание. Без внимания нет молитвы. Истинное благодатное внимание является от умерщвления сердца для мира. Пособия всегда остаются только пособиями.

Страх и ужас на молитве бывает от демонов, чтоб, растерявшись и расслабевши, оставил ты молитву, а когда такие тревожности и оставление молитвы по малодушию обратятся у тебя в навык, — чтоб совсем тебя взять в свои руки и помыкать тобою. Из-за страха же вражеского, смотри, никогда не оставляй молитвы, но, как дитя, убоявшись каких-либо страшилищ, бежит в объятия отца или матери и там отлагает всякий страх, так и ты, придя к Богу молитвою, избежишь страха, наводимого бесами.

В действии молитвы Иисусовой не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом, и слова произносимые – не главное, а посредствующее. Главное – умное перед Господом в сердце предстояние. Вот умная молитва, а не слова. Слова здесь то же есть, что слова всякой другой молитвы. Существо умной молитвы в хождении перед Богом, а хождение перед Богом есть неотходящее от сознания убеждение, что Бог как везде есть, так и в вас есть, и видит все ваше внутреннее, видит даже более, чем вы сами. Это сознание взора Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а все должно состоять в одном простом убеждении, или чувстве. Кто в теплой комнате, тот чувствует, как теплота охватывает его и проникает. То же должно происходить и в духовном нашем человеке от вездесущего и всеобъемлющего Бога, Который есть огонь. Слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», хоть есть оружие, а не существо дела, но оружие очень сильное и многодейственное, ибо имя Господа Иисуса страшно для врагов нашего спасения и благословительно для ищущих Его. Не забудьте, что дело это просто и никаких причудливостей не имеет и не должно иметь. Молитесь о всем Господу, Пречистой Владычице и Ангелу Хранителю, и они вас всему научат – или сами, или через других.

Всякая молитва, приносимая тобою ночью, да будет перед глазами твоими важнее всех дневных дел. Не обременяй чрева твоего, чтобы не смутилась мысль твоя, чтобы ты, когда встанешь ночью на молитву, не был возмущен развлечением мыслей и не оказался исполненным женоподобного расслабления. Не только это приключается, но и душа твоя становится помраченной, помышления твои возмущенными, и ты никак не можешь по причине омрачения сосредоточить их в псалмопение твое. Теряется в тебе вкус ко всему и не чувствуешь услаждения от стихов псалмопения, тогда как обычно ум при легкости и светлости мыслей, со сладостью вкушает разнообразие псалмопения. Когда благочиние ночное будет возмущено, тогда ум бывает смущен и в дневном делании, пребывает в омрачении и чтением, по обычаю, не услаждается, потому что на помышления нападает как бы буря и не перестает волновать их, хотя бы ум прибегал и к молитве, и к поучению. Сладость, подаваемая подвижникам в течение дня, источается на чистый ум из света ночного делания. Каждый человек, не наученный опытами долговременного безмолвия, да не надеется постигнуть от себя от одного понимания своего что-либо особенное о благах подвижничества, хотя бы он был и великим, и премудрым, и учителем, и имеющим много других добродетелей.

Как в делах обыкновенных не рассуждающий о том, чем достигается какое-либо из благих желаний, но засуетившийся неисполнимыми пожеланиями, как человек неразумный и жалкий, в этих грезах тратит время, в которое мог бы подумать, как сделать для себя что-либо полезное: так и тот, кто во время молитвы устремлен не к тому, что полезно душе, но просит Бога оказать благоволение к страстным движениям его ума, как человек нелепый есть действительно лишнее говоривший, молящийся о том, чтобы Бог стал содейственником и служителем его суетностей. Скажу для примера: приступает кто-либо с молитвою к Богу, и не поняв умом высоты того могущества, к какому приступает, сам того не понимая, оскорбляет это величие стыдными и низкими прошениями. Как если кто, по чрезвычайной бедности или грубости, глиняные сосуды почитая для себя многоценными, а потом, пришедши к царю, готовому раздавать богатства и чины, отложив в сторону прошения, какие прилично предлагать царю, станет у почтенного таким саном просить, чтобы из глины лепил, что для него желательно, так и невежественно пользующийся молитвою не возносится сам до высоты Дающего, а, напротив того, желает Божественное могущество низвести до собственного своего низкого и земного пожелания, и поэтому страстные стремления простирает к Тому, Кто видит сердца, и простирает не для того, чтобы исцелил неуместные движения сердца, но чтобы сделалось оно еще худшим, когда лукавое это стремление, при содействии Божием, увенчается делом.

«Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом» (Еф. 6:18). Указывая на необходимость молитвы, апостол тут же указывает и на то, какова должна быть молитва, чтобы быть услышанной. Первое – молитесь, говорит, всякою молитвою и прошением, то есть всеусердно, с болезнью сердца, с пламенным к Богу устремлением. Второе – молитесь, говорит, во всякое время. Этим заповедует он неотступность и неусыпность молитвы. Молитва должна быть не занятием известного времени, а состоянием духа всегдашним. Смотри, говорит святой Златоуст, не ограничивайся одним известным временем дня. Слышишь, что говорит? Во всякое время приступай к молитве, как и в другом месте сказано: «Непрестанно молитесь» (1 Сол. 5:17). Третье – молитесь, говорит, духом, то есть молитва должна быть не внешняя только, но и внутренняя, умом в сердце совершаемая. В этом существо молитвы, которая есть возношение ума и сердца к Богу. Святые отцы различают умно-сердечную молитву от духовной. Первая творится сознательной самодеятельностью молящегося, а вторая находит и хотя сознается, но движется сама помимо усилий молящегося. Эта молитва духодвижная. Последней нельзя предписывать, ибо она не в нашей власти. Ее можно желать, искать и благодарно принимать, а не совершать, когда ни захочешь. Впрочем, у людей очищенных молитва большей частью бывает духодвижной. Надо потому полагать, что апостол предписывает умно-сердечную молитву, когда говорит: молитесь духом. Можно прибавить: молитесь умно-сердечно, с желанием достигнуть и духодвижной молитвы. Такая молитва держит душу сознательно пред лицом вездесущего Бога. Привлекая к себе и отражая от себя луч Божеский, она разгоняет врагов. Можно наверное положить, что душа в таком состоянии неприступна для бесов. Так только и можно молиться на всякое время и во всяком месте.

Величие служения священства Есть степени молитвы. Первая степень - молитва телесная, более в чтении, стоянии, поклонах. Внимание отбегает, сердце не чувствует, желания нет; тут - терпение, труд, пот. Несмотря на это, определи границы и делай молитву. Это делательная молитва. Вторая степень - молитва внимательная: ум привыкает собираться в час молитвы и всю ее проговаривает с сознанием, без расхищения. Внимание соединяется со словом написанным и говорит как свое. Третья степень - молитва чувства: от внимания согревается сердце, и что там в мысли, то здесь становится чувством. Там слово сокрушительное, а здесь сокрушение; там прошение, а здесь чувство нужды и потребность. Кто перешел к чувству, тот без слова молится, ибо Бог есть Бог сердца. Потому это и есть предел молитвенного воспитания: встав на молитву, переходить от чувства к чувству. При этом чтение может прекращаться, равно как и мышление, а пусть будет только пребывание в чувстве, с известными молитвенными знаками. Когда молитвенное чувство взойдет до непрерывности, тогда начинается молитва духовная, которая есть дар духа Божия, молящегося за нас, - последняя степень молитвы познаваемой. Но есть, говорят, еще и не постигаемая умом молитва, или заходящая за пределы сознания, по слову святого Исаака Сирина. Легчайшее средство восхождения к непрерывности в молитве есть привычка к молитве Иисусовой и вкоренение ее в себе. Опытнейшие мужи в духовной жизни, Богом вразумленные, нашли это одно простое и вместе действенное средство к утверждению духа во всех духовных деланиях, равно как и во всей духовной подвижнической жизни, и в наставлениях своих оставили подробные о ней правила. Трудясь и неся подвиг, ищем очищения сердца и восстановления духа. К этому два пути: деятельный, то есть хождение в тех подвигах, которые указаны перед этим, и умозрительный – обращение ума к Богу. Там душа очищается и принимает Бога; здесь зримый Бог сжигает всякую нечистоту и приходит вселиться в очищенную душу. Заключая последнее в одной молитве Иисусовой, Григорий Синаит говорит: «Бога приобретаем или деланием и трудом, или художественным призыванием имени Иисусова, и потом добавляет, что первый путь длительнее последнего, последний скорее и действеннее. Вследствие этого, иные первое между подвигами место давали молитве Иисусовой. Она просвещает, укрепляет, оживляет, побеждает всех врагов, видимых и невидимых, и к Богу возводит. Такая всемогущая и действенная! Имя Господа Иисуса - сокровище благ, сил и жизни в духе. Отсюда следует само собою, что всякому покаявшемуся или начавшему искать Господа можно и должно на первый раз и преподать полное наставление в делании молитвы Иисусовой, а с нею уже вводить и во все другие, потому что этим путем скорее можно укрепиться, скорее прозреть духовно и дойти до мира внутреннего. Не зная этого, многие останавливаются на телесных и душевных деяниях и почти напрасно трудятся и тратят время. Делание это названо художеством. И оно очень просто. Стоя сознанием и вниманием в сердце, произноси непрестанно: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», без всякого образа и лика, по вере, что Господь видит тебя и внимает тебе. Непременно должно держать сознание у сердца и во время делания слегка стеснять дыхание, в изъявление напряжения, с которым творится. Но условие высшее - вера, что Бог близко и слышит нас. Говори молитву в слух уха Божия. Сначала молитва эта долго остается только делательной, как и всякое делание, потом переходит в умную и наконец внедряется в сердце. Бывают уклонения от правого пути этой молитвы. Потому надо научиться ей у того, кто знает ее. Заблуждения больше от того, кто где вниманием - в голове или в груди. Кто в сердце, тот безопасен. Еще безопаснее, кто болезненно припадает к Богу на всякий час в сокрушении, с молитвой об избавлении от прелестей.

«А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился» (Мк. 1:35). Вот урок рано вставать и первые часы дня посвящать молитве в уединении. Душа, обновленная сном, бывает свежа, легка и способна к проникновению, как свежий утренний воздух; потому сама собою просится, чтобы пустили ее туда, где вся ее отрада, перед лицом Отца Небесного, в сообщество Ангелов и святых. В это время удобнее ей это делать, нежели после, когда уж налягут на нее заботы дня. Все Господь устраивает; надо от Него принять благословение на дела, нужное вразумление и необходимое подкрепление. И спеши пораньше, пока ничто не мешает, наедине, вознестись к Господу умом и сердцем, и исповедать Ему нужды свои, намерения свои и испросить Его помощь. Настроившись молитвой и богомыслием с первых минут дня, целый день потом проведешь в благоговении и страхе Божием, с собранными мыслями. Отсюда – осмотрительность, степенность и стройность в делах и взаимных отношениях. Это награда за труд, на который понудишь себя в утреннем уединении. Это и для житейских людей, стало быть, мера благоразумия, а не что-либо чуждое их целям.

Возможно – при исполнении внешних послушаний,– что внутреннего при этом не будет, и жизнь твоя останется бездушной. Как избежать этого? Надо во всякое дело влагать сердце богобоязненное. Чтобы сердце было в состоянии богобоязненности, надо, чтобы его непрестанно осеняло помышление о Боге. Помышление о Боге будет дверью, через которую будет входить душа в деятельную жизнь. Весь труд теперь должен быть обращен на то, чтобы непрестанно помышлять о Боге, или чувствовать себя в присутствии Божием:«Взыщите Господа и силы Его, ищите непрестанно лица Его» (1 Пар. 16:11). Вот где стоит трезвение и умная молитва. Бог везде есть; делай, чтобы и мысль твоя всюду была с Богом. Как же сделать? Мысли толкутся, как комары в своих столбиках, а над мыслями и чувства сердца. Чтобы прилепить мысль к одному, старцы имели обычай навыкать непрерывному произношению коротенькой молитовки. От навыка и частого повторения молитовка эта так навязывалась на язык, что он сам собою повторял ее. Так и мысль прилеплялась к молитве, а через нее и к помышлению о Боге непрестанному. После навыка молитва связывала память о Боге, а память о Боге – молитву; и они взаимно себя поддерживали. Вот и хождение пред Богом. Умная молитва есть, когда кто, утвердившись вниманием в сердце, оттуда возносит к Богу молитву. Умное же делание есть, когда кто, стоя вниманием в сердце с памятью о Господе, отрывает всякую другую мысль, покушающуюся проникнуть в сердце.

Если смиренномудрие и любовь, простота и благость не будут в нас тесно соединены с молитвой, то сама молитва, лучше же сказать: эта личина молитвы, весьма мало может принести нам пользы. И это утверждаем не об одной молитве, но и о всяком подвиге и труде, девстве или посте, или бдении, или псалмопении, или служении, или о каком бы то ни было делании, совершаемом ради добродетели. Если не увидим в себе плодов любви, мира, радости, кротости, добавлю еще: смиренномудрия, простоты, искренности, веры, сколько должно, великодушия, дружелюбия, то трудились мы без пользы, потому что для того и предпринимаем труды, чтобы воспользоваться плодами, а когда не оказывается в нас плодов любви, тогда, без сомнения, делание напрасно. Такие ничем не отличаются от пяти юродивых дев, которые за то, что здесь еще не имели в сердцах духовного елея, то есть духовной действенности исчисленных выше добродетелей, наименованы юродивыми и жалким образом оставлены вне царского брачного чертога, ничем не воспользовавшись от подвига девства. Как при возделывании виноградника все попечение и весь труд прилагаются в надежде на плоды: если плода не бывает, напрасным оказывается делание, так, если не увидим в себе, по действию Духа, плодов любви, мира, радости, всего прочего, перечисленного апостолом (Гал. 5:22), и не сможем признать их в себе со всей несомненностью и по духовному чувству, то излишним окажется подвиг девства, молитвы, псалмопения, поста и бдения. Ибо труды эти и подвиги душевные и телесные должны совершаться, как сказали мы, в надежде на духовные плоды, а плодоношение добродетелей есть духовное наслаждение нерастленным удовольствием, неизреченно производимое Духом в сердцах верных и смиренных. Поэтому труды и подвиги должны быть почитаемы, каковы они и действительно, трудами и подвигами, а плоды – плодами. Но если кто, по скудости ведения, делание свое и подвиг почтет плодами Духа, то оказывается, что он явно обольщается, сам себя обманывая, таким своим мнением лишая себя подлинно великих плодов Духа.

Вы читаете Добротолюбие? хорошо. В статьях Игнатия и Каллиста, Григория Синаита и Никифора не запутайтесь. Поищите, нет ли у кого жизни старца Паисия Нямецкого. Там помещены предисловия к некоторым статьям Добротолюбия, составленные старцем Василием. Эти статьи много разъясняют значение механизма в молитве Иисусовой. Они и вам помогут понять все как следует. Я уже поминал, что для вас тот механизм не нужен. Что он даст, у вас уже есть с той минуты, как призваны. Не придите вы к неправому помышлению, что дело молитвы вашей уже закончено. Возрастание молитвы конца не имеет. Если останавливается это возрастание, значит, жизнь остановилась. Спаси вас Господи и помилуй! Можно выйти из должного состояния, и одну память о нем принимать за самое состояние. Избави Господи! Чувствуете рассеяние мыслей? Поберегитесь! Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и там убить. Мысли блуждать начинают от уменьшения страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них – самодовольство и самомнение. Вам это очень сродно. Поостерегитесь и поспешите восставить страх Божий и разогреть душу.

Вычитывая утреннее правило, чувствовала особенное сокрушение и усердие, после же во весь день борима была помыслами гнева и злопамятства. Этим не смущайся. Святой Исаак Сирин говорит: «Если молишься как подобает, – жди как не подобает», – так и с тобой случилось.

Не думай, что ты отреклась Господа тем, что, живя в лютеранском доме, стыдилась молиться Богу, как обыкновенно молишься. Исповедуй и это с самоукорением перед Богом и перед духовником, но не смущайся до отчаяния. Впредь в подобных случаях, если неудобно молиться наружно, то хотя мысленно почаще призывай милость и помощь Божию, всегда стараясь помнить вездеприсутствие Божие.
Также надобно умудряться, чтобы хотя утром и вечером, ложась и вставая, помолиться Богу и видимо.

Святые отцы научают предпочитающим молитву другим деланиям, что такой должен оставить и обычную дружбу прежних своих посетителей, а иначе не может иметь успеха в своем делании, оставляя беседу с Богом и беседуя с людьми о вещах и предметах суетных, а иногда и неполезных и зловредных.

Пишешь, что молилась псаломскими словами: «Искуси меня, Господи, и испытай меня» (Пс. 25:2), и после этого испытала сильное нападение вражие. Впредь так не молись, эти слова Давидовы к тебе не идут. Молитва каждого должна быть сообразна с его мерой, должна быть смиренна и разумна. А ты сама не понимала, о чем молишься, просила Господа испытать тебя, а когда после необдуманной твоей молитвы Господь попустил испытание, то и оказалось, что ты ни к чему еще не годна и немощна.

Описанным тобой немощам душевным и телесным подвергся ты потому, что по неопытности употреблял не тот образ молитвы, возносясь умом к Престолу Святой Троицы и созерцая непостижимое Божество по человеческому представлению, в образе и подобиях, отчего, по слову святого Григория Синаита и святого Симеона Нового Богослова, неопытные впадают в прелесть. Образ молитвы с видением и возношением ума на небо могут употреблять только бесстрастные, долгим временем и подвигом, более же смирением и помощью Божией очистившие себя от примеси страстей, а для новоначальных и немощных это весьма опасно и доводит до прелести вражией, при которой подвергаются неподобным немощам и увлечениям, как объясняет это святой апостол: «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства» (Рим. 1:28).

Когда бьют часы, должно перекреститься с молитвой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй, меня грешную»; как пишет святитель Димитрий Ростовский, для того «помилуй меня», что час прошел, ближе к смерти стало. Можно не при всех креститься, а по рассмотрению, при ком можно, а то и не надо, в уме же молитву должно сотворить.

Все эти нападения на тебя со стороны других происходят по хитрости вражией, чтобы воспрепятствовать тебе заниматься внимательно молитвой. Покойный игумен Антоний, брат отца архимандрита Моисея, говорил: «Внимательная молитва молящегося – нож по горлу врагу». Ты сама заметила это на твоей келейной, которая ни с того ни с сего придирается к тебе и не хочет делать то, что нужно, при всем том, что тебя любит. Тем более тебе нужно понимать это относительно других, что не всё и не все они это по злобе делают, а более по внушению и совету исконного врага, который хочет отлучить тебя от внимательной молитвы, и вместе с тем от любви к ближним. А любовь эта, по слову апостольскому, «долготерпит, милосердствует и никогда не отпадает» от благорасположения к собратиям (1 Кор. 13:4, 8), искушаемым от общего врага нашего, часть же и от своей немощи. Если твердо это будешь помнить, то не будешь бесполезно смущаться.

Пишешь, что тебя иногда занимает мысль, как денница из светоносного Ангела обратился в сатану. Сама ты знаешь, что от гордости. Но помни, что тебе теперь крепче должно держаться молитвы и не увлекаться никакими ни помыслами, ни рассуждениями, хотя бы они с левой стороны происходили, хотя бы по-видимому с правой. Молитва со смирением – непобедимое оружие на врага, а рассуждениями его не победишь.