Долго пребывая на молитве и не видя плода, не говори: я ничего не приобрел. Ибо самое пребывание в молитве есть уже приобретение...

Стой в сердце с верою, что и Бог тут же есть, а как есть, не соображай.

Прекрасны молитва и чтение; они прекращают суетное скитание мыслей, связуя помысл, кружащийся над чем не должно, и с пользою удерживая его при себе нимало не развлекаемым в этом прекрасном занятии.

Перед началом молитвословия всегда приготовляйтесь немного, собирая мысли и стараясь вниманием своим стать перед Господом, Которому молиться приступаете.

Читатель найдет в Добротолюбии, в слове Симеона Нового Богослова, о трех образах молитвы, в слове Никифора Монашествующего и в сочинении Ксанфопулов наставление о художественном ввождении ума в сердце при пособии естественного дыхания, иначе, механизм, способствующий достижению умной молитвы. Это учение отцов затрудняло и затрудняет многих читателей, между тем как тут нет ничего затруднительного. Советуем возлюбленным братиям не доискиваться открытия в себе этого механизма, если он не откроется сам собою. И многие, захотевшие узнать его опытом, повредили свои легкие и ничего не достигли. Сущность дела состоит в том, чтобы ум соединился с сердцем при молитве, а это совершает Божия благодать в свое время, определяемое Богом. Упомянутый механизм вполне заменяется неспешным произношением молитвы, кратким отдыхом после каждой молитвы, тихим и неспешным дыханием, заключением ума в слова молитвы. При посредстве этих пособий мы удобно можем достигнуть внимания в известной степени. Вниманию ума при молитве начинает весьма скоро сочувствовать сердце. Сочувствие сердца уму мало помалу начинает переходить в соединение ума с сердцем, и механизм, предложенный отцами, явится сам собою. Все механические средства, имеющие вещественный характер, предложены отцами единственно как пособия к удобнейшему и скорейшему достижению внимания при молитве, а не как что-нибудь существенное. Существенная, необходимая принадлежность молитвы есть внимание. Без внимания нет молитвы. Истинное благодатное внимание является от умерщвления сердца для мира. Пособия всегда остаются только пособиями.

Страх и ужас на молитве бывает от демонов, чтоб, растерявшись и расслабевши, оставил ты молитву, а когда такие тревожности и оставление молитвы по малодушию обратятся у тебя в навык, — чтоб совсем тебя взять в свои руки и помыкать тобою. Из-за страха же вражеского, смотри, никогда не оставляй молитвы, но, как дитя, убоявшись каких-либо страшилищ, бежит в объятия отца или матери и там отлагает всякий страх, так и ты, придя к Богу молитвою, избежишь страха, наводимого бесами.

От молитвы, даже продолжительной, не бывает никакой пользы, если молящийся остается во грехах.

Потому Бог и повелел нам молиться за врагов, чтобы мы не только отпускали им долги, но и считали их в числе первых друзей.

Прежде всего, думаю, надлежит молиться и главным предметом молитвы поставлять то, чтобы жизнью моею имя Божие не хулилось, но прославлялось и святилась вера в таинство.

Памятозлобие в молящемся потемняет владычественный ум и помрачает его молитву.

Будем трудиться в молитве; это — виноградная лоза, вино ее есть утешение.

До Всеобщего Суда мы никого не можем считать осужденным окончательно и на этом основании молимся, утверждаясь надеждой на безмерное милосердие Божие.

В действии молитвы Иисусовой не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом, и слова произносимые – не главное, а посредствующее. Главное – умное перед Господом в сердце предстояние. Вот умная молитва, а не слова. Слова здесь то же есть, что слова всякой другой молитвы. Существо умной молитвы в хождении перед Богом, а хождение перед Богом есть неотходящее от сознания убеждение, что Бог как везде есть, так и в вас есть, и видит все ваше внутреннее, видит даже более, чем вы сами. Это сознание взора Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а все должно состоять в одном простом убеждении, или чувстве. Кто в теплой комнате, тот чувствует, как теплота охватывает его и проникает. То же должно происходить и в духовном нашем человеке от вездесущего и всеобъемлющего Бога, Который есть огонь. Слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», хоть есть оружие, а не существо дела, но оружие очень сильное и многодейственное, ибо имя Господа Иисуса страшно для врагов нашего спасения и благословительно для ищущих Его. Не забудьте, что дело это просто и никаких причудливостей не имеет и не должно иметь. Молитесь о всем Господу, Пречистой Владычице и Ангелу Хранителю, и они вас всему научат – или сами, или через других.

Делателю молитвы необходимо узнать и увидеть действие страстей и духов на кровь его. Не без причины говорит Священное Писание, что не только плоть, но и кровь Царствия Божия наследовать не могут.

Поучение вообще, в особенности Иисусова молитва, служит превосходным оружием против греховных помыслов.

Всякая молитва, приносимая тобою ночью, да будет перед глазами твоими важнее всех дневных дел. Не обременяй чрева твоего, чтобы не смутилась мысль твоя, чтобы ты, когда встанешь ночью на молитву, не был возмущен развлечением мыслей и не оказался исполненным женоподобного расслабления. Не только это приключается, но и душа твоя становится помраченной, помышления твои возмущенными, и ты никак не можешь по причине омрачения сосредоточить их в псалмопение твое. Теряется в тебе вкус ко всему и не чувствуешь услаждения от стихов псалмопения, тогда как обычно ум при легкости и светлости мыслей, со сладостью вкушает разнообразие псалмопения. Когда благочиние ночное будет возмущено, тогда ум бывает смущен и в дневном делании, пребывает в омрачении и чтением, по обычаю, не услаждается, потому что на помышления нападает как бы буря и не перестает волновать их, хотя бы ум прибегал и к молитве, и к поучению. Сладость, подаваемая подвижникам в течение дня, источается на чистый ум из света ночного делания. Каждый человек, не наученный опытами долговременного безмолвия, да не надеется постигнуть от себя от одного понимания своего что-либо особенное о благах подвижничества, хотя бы он был и великим, и премудрым, и учителем, и имеющим много других добродетелей.

Люди не должны полагаться на одну молитву, предаваясь сами беспечности и сну, но приносить должное и со стороны добродетели.

Молитва — непобедимое оружие и надежное охранительное средство, одинаково отгоняющее одного воина, одинаково и многие мириады.

Во время скорбей и опасностей, видимых и невидимых, особенно нужна молитва: она, будучи выражением отвержения самонадеянности, выражением надежды на Бога, привлекает к нам помощь Божию.

Боящиеся Господа, хвалите Его (Пс. 21:24) в тех местах, в которых находитесь. Ибо перемена места не приближает к нам Бога, но где бы ты ни был, Господь придет к тебе, если обитель души твоей окажется такою, чтобы Господь мог вселиться в тебе и жить(Лев. 26:12). А если внутренний твой человек полон лукавых помыслов, то хотя бы ты был на Голгофе, хотя бы на горе Масличной, хотя бы под памятником Воскресения, ты столько далек от принятия Христа в себя, сколько и те, которые не исповедали и начал веры. Итак, возлюбленный, советую из тела путешествовать к Господу, а не из Каппадокии в Палестину.

Как в делах обыкновенных не рассуждающий о том, чем достигается какое-либо из благих желаний, но засуетившийся неисполнимыми пожеланиями, как человек неразумный и жалкий, в этих грезах тратит время, в которое мог бы подумать, как сделать для себя что-либо полезное: так и тот, кто во время молитвы устремлен не к тому, что полезно душе, но просит Бога оказать благоволение к страстным движениям его ума, как человек нелепый есть действительно лишнее говоривший, молящийся о том, чтобы Бог стал содейственником и служителем его суетностей. Скажу для примера: приступает кто-либо с молитвою к Богу, и не поняв умом высоты того могущества, к какому приступает, сам того не понимая, оскорбляет это величие стыдными и низкими прошениями. Как если кто, по чрезвычайной бедности или грубости, глиняные сосуды почитая для себя многоценными, а потом, пришедши к царю, готовому раздавать богатства и чины, отложив в сторону прошения, какие прилично предлагать царю, станет у почтенного таким саном просить, чтобы из глины лепил, что для него желательно, так и невежественно пользующийся молитвою не возносится сам до высоты Дающего, а, напротив того, желает Божественное могущество низвести до собственного своего низкого и земного пожелания, и поэтому страстные стремления простирает к Тому, Кто видит сердца, и простирает не для того, чтобы исцелил неуместные движения сердца, но чтобы сделалось оно еще худшим, когда лукавое это стремление, при содействии Божием, увенчается делом.

«Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом» (Еф. 6:18). Указывая на необходимость молитвы, апостол тут же указывает и на то, какова должна быть молитва, чтобы быть услышанной. Первое – молитесь, говорит, всякою молитвою и прошением, то есть всеусердно, с болезнью сердца, с пламенным к Богу устремлением. Второе – молитесь, говорит, во всякое время. Этим заповедует он неотступность и неусыпность молитвы. Молитва должна быть не занятием известного времени, а состоянием духа всегдашним. Смотри, говорит святой Златоуст, не ограничивайся одним известным временем дня. Слышишь, что говорит? Во всякое время приступай к молитве, как и в другом месте сказано: «Непрестанно молитесь» (1 Сол. 5:17). Третье – молитесь, говорит, духом, то есть молитва должна быть не внешняя только, но и внутренняя, умом в сердце совершаемая. В этом существо молитвы, которая есть возношение ума и сердца к Богу. Святые отцы различают умно-сердечную молитву от духовной. Первая творится сознательной самодеятельностью молящегося, а вторая находит и хотя сознается, но движется сама помимо усилий молящегося. Эта молитва духодвижная. Последней нельзя предписывать, ибо она не в нашей власти. Ее можно желать, искать и благодарно принимать, а не совершать, когда ни захочешь. Впрочем, у людей очищенных молитва большей частью бывает духодвижной. Надо потому полагать, что апостол предписывает умно-сердечную молитву, когда говорит: молитесь духом. Можно прибавить: молитесь умно-сердечно, с желанием достигнуть и духодвижной молитвы. Такая молитва держит душу сознательно пред лицом вездесущего Бога. Привлекая к себе и отражая от себя луч Божеский, она разгоняет врагов. Можно наверное положить, что душа в таком состоянии неприступна для бесов. Так только и можно молиться на всякое время и во всяком месте.

Величие служения священства Есть степени молитвы. Первая степень - молитва телесная, более в чтении, стоянии, поклонах. Внимание отбегает, сердце не чувствует, желания нет; тут - терпение, труд, пот. Несмотря на это, определи границы и делай молитву. Это делательная молитва. Вторая степень - молитва внимательная: ум привыкает собираться в час молитвы и всю ее проговаривает с сознанием, без расхищения. Внимание соединяется со словом написанным и говорит как свое. Третья степень - молитва чувства: от внимания согревается сердце, и что там в мысли, то здесь становится чувством. Там слово сокрушительное, а здесь сокрушение; там прошение, а здесь чувство нужды и потребность. Кто перешел к чувству, тот без слова молится, ибо Бог есть Бог сердца. Потому это и есть предел молитвенного воспитания: встав на молитву, переходить от чувства к чувству. При этом чтение может прекращаться, равно как и мышление, а пусть будет только пребывание в чувстве, с известными молитвенными знаками. Когда молитвенное чувство взойдет до непрерывности, тогда начинается молитва духовная, которая есть дар духа Божия, молящегося за нас, - последняя степень молитвы познаваемой. Но есть, говорят, еще и не постигаемая умом молитва, или заходящая за пределы сознания, по слову святого Исаака Сирина. Легчайшее средство восхождения к непрерывности в молитве есть привычка к молитве Иисусовой и вкоренение ее в себе. Опытнейшие мужи в духовной жизни, Богом вразумленные, нашли это одно простое и вместе действенное средство к утверждению духа во всех духовных деланиях, равно как и во всей духовной подвижнической жизни, и в наставлениях своих оставили подробные о ней правила. Трудясь и неся подвиг, ищем очищения сердца и восстановления духа. К этому два пути: деятельный, то есть хождение в тех подвигах, которые указаны перед этим, и умозрительный – обращение ума к Богу. Там душа очищается и принимает Бога; здесь зримый Бог сжигает всякую нечистоту и приходит вселиться в очищенную душу. Заключая последнее в одной молитве Иисусовой, Григорий Синаит говорит: «Бога приобретаем или деланием и трудом, или художественным призыванием имени Иисусова, и потом добавляет, что первый путь длительнее последнего, последний скорее и действеннее. Вследствие этого, иные первое между подвигами место давали молитве Иисусовой. Она просвещает, укрепляет, оживляет, побеждает всех врагов, видимых и невидимых, и к Богу возводит. Такая всемогущая и действенная! Имя Господа Иисуса - сокровище благ, сил и жизни в духе. Отсюда следует само собою, что всякому покаявшемуся или начавшему искать Господа можно и должно на первый раз и преподать полное наставление в делании молитвы Иисусовой, а с нею уже вводить и во все другие, потому что этим путем скорее можно укрепиться, скорее прозреть духовно и дойти до мира внутреннего. Не зная этого, многие останавливаются на телесных и душевных деяниях и почти напрасно трудятся и тратят время. Делание это названо художеством. И оно очень просто. Стоя сознанием и вниманием в сердце, произноси непрестанно: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», без всякого образа и лика, по вере, что Господь видит тебя и внимает тебе. Непременно должно держать сознание у сердца и во время делания слегка стеснять дыхание, в изъявление напряжения, с которым творится. Но условие высшее - вера, что Бог близко и слышит нас. Говори молитву в слух уха Божия. Сначала молитва эта долго остается только делательной, как и всякое делание, потом переходит в умную и наконец внедряется в сердце. Бывают уклонения от правого пути этой молитвы. Потому надо научиться ей у того, кто знает ее. Заблуждения больше от того, кто где вниманием - в голове или в груди. Кто в сердце, тот безопасен. Еще безопаснее, кто болезненно припадает к Богу на всякий час в сокрушении, с молитвой об избавлении от прелестей.

Приступай к Богу с глубочайшим смирением, и получишь у Него большее дерзновение.

«А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился» (Мк. 1:35). Вот урок рано вставать и первые часы дня посвящать молитве в уединении. Душа, обновленная сном, бывает свежа, легка и способна к проникновению, как свежий утренний воздух; потому сама собою просится, чтобы пустили ее туда, где вся ее отрада, перед лицом Отца Небесного, в сообщество Ангелов и святых. В это время удобнее ей это делать, нежели после, когда уж налягут на нее заботы дня. Все Господь устраивает; надо от Него принять благословение на дела, нужное вразумление и необходимое подкрепление. И спеши пораньше, пока ничто не мешает, наедине, вознестись к Господу умом и сердцем, и исповедать Ему нужды свои, намерения свои и испросить Его помощь. Настроившись молитвой и богомыслием с первых минут дня, целый день потом проведешь в благоговении и страхе Божием, с собранными мыслями. Отсюда – осмотрительность, степенность и стройность в делах и взаимных отношениях. Это награда за труд, на который понудишь себя в утреннем уединении. Это и для житейских людей, стало быть, мера благоразумия, а не что-либо чуждое их целям.

Если мы молимся в гневе и раздражительности, то мерзки мы и ненавистны перед Богом.

Молитве гордого и гневливого не только не внимает Бог, но и попускает молящемуся в таком душевном устроении различные унизительнейшие искушения, чтобы, ударяемый и угнетаемый ими, он прибег к смирению перед ближним и к любви ближнего.

Основание молитвы заключается в том, что человек – существо падшее. Он стремится к получению того блаженства, которое имел, но потерял, и потому – молится.

Разве не может Господь и прежде нашего прошения подать нам? Но Он потому ожидает нашего  прошения, чтобы иметь случай праведно удостоить нас Своего Промышления.

Господь – премудрый Раздаятель. Он заботится о пользе просящего и, если видит, что просимое вредно или, по крайней мере, бесполезно ему, – не исполняет просимого и отказывает в мнимом благодеянии. Он выслушивает всякую молитву, и тот, чья молитва не исполняется, получает от Господа столь же спасительный дар, как и тот, чья молитва бывает исполнена.

Помогайте неимущим и нуждающимся и молитва ваша скоро окрылится.

Молитва — это недоступная никаким ворам сокровищница всякого блага, безопасная от бурь пристань, основа спокойствия, врачебница души; молитва — это псалмопение, освящающее душу и тело.

Если кто молится с любовью и слезами, в чистом сердце, то Самого Бога, как в зеркале, отражает в уме своем.

Возносящийся к Богу чистою и частою молитвою приобретает живую веру в Бога, ею видит Его, и пролетит, как крылатый, через все непостоянство и бедствия земной жизни.

Во время молитв мы можем удерживать внимание, если будем помнить, с Кем беседуем, если будем представлять, что приносим жертву, имеем в руках нож, и огонь, и дрова, если мысленно открыв двери неба, там остановимся, и, взяв духовный нож, вонзим его в жертвенное животное, и принесем в жертву Ему внимание, и прольем перед Ним слезы.

Начало действия благодати в молитве различно обнаруживается, так как, по Апостолу, и разделение Духа бывает разнообразно, по Своей Ему воли (Евр. 2:4). В некоторых приходит дух страха, разрушающий горы страстей, и сокрушающий камни, — жестокие сердца, — такой страх, что от него плоть как бы гвоздями пригвождается и мертвой становится. В других же является потрясение или радость, которое веселием назвали отцы. В иных, наконец, и преимущественно в преуспевших в молитве, Бог производит веяние света, тонкое и мирное, когда Христос вселится в сердце (Еф. 3:17) и таинственно воссияет в духе.

Когда ум твой, пламенея желанием к Богу, мало-помалу как бы отрешается от плоти и отвращается от всех помышлений, исходящих от чувственных впечатлений, или из памяти, будучи вместе с тем полон благоговения и радования, тогда заключай, что он приблизился к пределам молитвы.

Великое дело — среди глубокой ночи, когда спят все люди, звери и скот, когда господствует глубочайшая тишина, тебе одному бодрствовать и дерзновенно беседовать с общим всех Владыкою.

Молитва, воззывая силы душевные от рассеяния по предметам страстей, и сочетая их и между собой, и с самою тричастною душою, усвояет Сущему в трех Ипостасях Единому Богу.

Проси досточестного у Дающего без зависти, чтобы за мудрое свое хотение принять от Него и почесть.

Если будем сеять семена молитвы, не истончив плоти, то вместо правды принесем плод греха. Если же тело будет истончено постом, а душа не возделывается молитвой, чтением, смиренномудрием, тогда пост делается родителем многочисленных плевел – душевных страстей: высокоумия, тщеславия, презрения.

Человеколюбив Господь наш, и не столько внемлет, когда другие молят Его о нас, сколько когда мы сами молим о себе.

Всякий человек ежедневно имеет нужду в молитвенных очищениях, так как молитва омывает всякую появляющуюся в нас нечистоту.

Молиться с неумытыми руками дело безразличное, а молиться с нечистою душою, это - величайшее из всех зол.

Пищу приправляют обыкновенно маслом и солью; целомудрие же и слезы воскрыляют молитву.

От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную: приучаясь непрестанно просить Божией помощи, он постепенно теряет надежду на себя.

Когда бодрствуешь в молитве, то помышляй не об усталости, причиняемой бодрствованием, а о дерзновении, доставляемом молитвою.

Возможно – при исполнении внешних послушаний,– что внутреннего при этом не будет, и жизнь твоя останется бездушной. Как избежать этого? Надо во всякое дело влагать сердце богобоязненное. Чтобы сердце было в состоянии богобоязненности, надо, чтобы его непрестанно осеняло помышление о Боге. Помышление о Боге будет дверью, через которую будет входить душа в деятельную жизнь. Весь труд теперь должен быть обращен на то, чтобы непрестанно помышлять о Боге, или чувствовать себя в присутствии Божием:«Взыщите Господа и силы Его, ищите непрестанно лица Его» (1 Пар. 16:11). Вот где стоит трезвение и умная молитва. Бог везде есть; делай, чтобы и мысль твоя всюду была с Богом. Как же сделать? Мысли толкутся, как комары в своих столбиках, а над мыслями и чувства сердца. Чтобы прилепить мысль к одному, старцы имели обычай навыкать непрерывному произношению коротенькой молитовки. От навыка и частого повторения молитовка эта так навязывалась на язык, что он сам собою повторял ее. Так и мысль прилеплялась к молитве, а через нее и к помышлению о Боге непрестанному. После навыка молитва связывала память о Боге, а память о Боге – молитву; и они взаимно себя поддерживали. Вот и хождение пред Богом. Умная молитва есть, когда кто, утвердившись вниманием в сердце, оттуда возносит к Богу молитву. Умное же делание есть, когда кто, стоя вниманием в сердце с памятью о Господе, отрывает всякую другую мысль, покушающуюся проникнуть в сердце.

Если смиренномудрие и любовь, простота и благость не будут в нас тесно соединены с молитвой, то сама молитва, лучше же сказать: эта личина молитвы, весьма мало может принести нам пользы. И это утверждаем не об одной молитве, но и о всяком подвиге и труде, девстве или посте, или бдении, или псалмопении, или служении, или о каком бы то ни было делании, совершаемом ради добродетели. Если не увидим в себе плодов любви, мира, радости, кротости, добавлю еще: смиренномудрия, простоты, искренности, веры, сколько должно, великодушия, дружелюбия, то трудились мы без пользы, потому что для того и предпринимаем труды, чтобы воспользоваться плодами, а когда не оказывается в нас плодов любви, тогда, без сомнения, делание напрасно. Такие ничем не отличаются от пяти юродивых дев, которые за то, что здесь еще не имели в сердцах духовного елея, то есть духовной действенности исчисленных выше добродетелей, наименованы юродивыми и жалким образом оставлены вне царского брачного чертога, ничем не воспользовавшись от подвига девства. Как при возделывании виноградника все попечение и весь труд прилагаются в надежде на плоды: если плода не бывает, напрасным оказывается делание, так, если не увидим в себе, по действию Духа, плодов любви, мира, радости, всего прочего, перечисленного апостолом (Гал. 5:22), и не сможем признать их в себе со всей несомненностью и по духовному чувству, то излишним окажется подвиг девства, молитвы, псалмопения, поста и бдения. Ибо труды эти и подвиги душевные и телесные должны совершаться, как сказали мы, в надежде на духовные плоды, а плодоношение добродетелей есть духовное наслаждение нерастленным удовольствием, неизреченно производимое Духом в сердцах верных и смиренных. Поэтому труды и подвиги должны быть почитаемы, каковы они и действительно, трудами и подвигами, а плоды – плодами. Но если кто, по скудости ведения, делание свое и подвиг почтет плодами Духа, то оказывается, что он явно обольщается, сам себя обманывая, таким своим мнением лишая себя подлинно великих плодов Духа.

Вы читаете Добротолюбие? хорошо. В статьях Игнатия и Каллиста, Григория Синаита и Никифора не запутайтесь. Поищите, нет ли у кого жизни старца Паисия Нямецкого. Там помещены предисловия к некоторым статьям Добротолюбия, составленные старцем Василием. Эти статьи много разъясняют значение механизма в молитве Иисусовой. Они и вам помогут понять все как следует. Я уже поминал, что для вас тот механизм не нужен. Что он даст, у вас уже есть с той минуты, как призваны. Не придите вы к неправому помышлению, что дело молитвы вашей уже закончено. Возрастание молитвы конца не имеет. Если останавливается это возрастание, значит, жизнь остановилась. Спаси вас Господи и помилуй! Можно выйти из должного состояния, и одну память о нем принимать за самое состояние. Избави Господи! Чувствуете рассеяние мыслей? Поберегитесь! Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и там убить. Мысли блуждать начинают от уменьшения страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них – самодовольство и самомнение. Вам это очень сродно. Поостерегитесь и поспешите восставить страх Божий и разогреть душу.