Призывай Бога, чтобы Он открыл глаза сердца твоего и ты увидел пользу молитвы и чтения, опытно познаваемого.

О молитве, согревающей человека и соединяющей его с Богом в любви
Прежде всего да будет известно, что христианину, особенно же лицу духовному, по долгу его звания, подобает всячески и всегда заботиться о том, чтобы соединиться с Богом – Создателем, Благодетелем и высшим добром его. Который любит его. Которым и для Которого он и создан; ибо для души, созданной Богом, должно быть центром, то есть конечной целью, не что иное, как только сам Бог, от Которого она и жизнь, и природу свою получила и для Которого ей нужно жить вечно. Ведь все видимое на земле, приятное и желательное: богатство, слава, жена, дети,- одним словом, все красивое, сладкое и приятное мира этого, не свойственно душе, но только телу, и, будучи временным, оно скоро пройдет как тень. Душе же, как вечной по природе, можно вечно успокоиться только в одном Вечном Боге – как в высшем благе своем, более прекрасном, чем все красоты, сладости и удовольствия, сладчайшем и любимейшем, – успокоиться как в естественном своем месте, откуда она произошла и куда она должна снова возвратиться, ибо как плоть, исходя от земли, в землю возвращается, так и душа, произойдя от Бога, к Богу возвращается и у Него пребывает. На то она и создана Богом, чтобы в Боге пребывать вовеки. Поэтому в этой временной жизни нужно прилежно искать соединения с Богом, чтобы сподобиться быть с Ним и в Нем и в Будущей Жизни вечно. Соединиться же с Ним каждый может не иначе, как только крайней сердечной любовью. Ибо и евангельская грешная жена потому получила у Него великую милость прощения грехов и крепкое единение с Ним, «что она возлюбила много» (Лк. 7:47). Он любит любящих Его, прилепляется к прилепляющимся к Нему, предоставляет Себя ищущим Его и подает неоскудевающую сладость желающим насладиться любовью Его. Для того чтобы смог человек возбудить в сердце своем такую божественную любовь, чтобы соединиться с Ним в неразлучном союзе любви, необходимо часто молиться, возводя ум свой к Богу. Ибо как часто подкладываемые в огонь дрова увеличивают пламя, так и молитва, творимая часто и с углублением ума в Боге, возбуждает в сердце божественную любовь, которая, воспламенившись, согреет всего внутреннего человека, просветит и научит его, явит ему все безвестное и тайное своей премудрости и соделает его как бы пламенно-огненным серафимом, всегда предстоящим Богу духом своим, взирающим на Него умом и почерпающим в этом духовную сладость.

Молитва, произносимая устами, умом же не внимаемая, – ничто. Здесь уместно вспомнить некоторые недостаточно ясные апостольские слова о творимой духом и умом молитве и тем положить начало рассуждению. В послании к Ефесянам святой апостол Павел советует молиться духом: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время Духом» (Еф. 6:18). Тот же апостол в послании к Коринфянам говорит: «Хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода» (1 Кор. 14:14). Как же это бывает, что человек молится духом, а ум его остается бесплодным? Слово «дух» в Святом Писании понимается в человеке различно. Иногда оно употребляется вместо дыхания, иногда вместо самой души, иногда вместо какого-либо желания и намерения, как доброго, так и злого, а также вместо какой-либо добродетели или недобродетели, как дух смирения, дух любви, дух милосердия, и противоположное им: дух гордости, дух ненависти, дух сребролюбия и прочее. Иногда же слово «дух» полагается вместо какого-либо дарования Святого Духа, как, например, дух премудрости, дух разума, дух прозорливости и прочее, а иногда и вместо самого ума, как пишется у того же апостола: «обновиться духом ума вашего» (Еф. 4:23). Когда апостол советует ефесянам молиться духом, то здесь вместо Духа он полагает самый ум, который должен молящийся человек Устремить к Богу. Когда же в Послании к Коринфянам он говорит о Духе молящемся и об уме, пребывающем бесплодным, то в данном месте он полагает дух вместо голоса и дыхания человеческого, как бы говоря им: какая вам польза, коринфяне, если вы молитесь только голосом вашего дыхания, а ум ваш не внимателен к молитве, но мечтает о чем-то ином? Какая польза говорить языком много, а умом не внимать тому, что говорится, если бы даже и тысячи слов языком произнес ты, о человек! Какая польза от того, если всей гортанью, насколько позволит дыхание твое, воспоешь, а ум твой не предстоит Богу и не видит Его, но уклоняется помышлениями в иное место? Такая молитва не принесет тебе никакой пользы, не будет услышана Богом и останется бесплодной. Хорошо рассудил и святитель Киприан, говоря: «Как ты хочешь быть услышанным Богом, когда и сам себя не слышишь? Хочешь, чтобы Бог помнил о тебе, когда ты молишься, а сам о себе не помнишь?» Апостол дает коринфянам, а вместе и всем нам, себя в пример, говоря: «Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, петь и умом» (1 Кор. 14:15). Когда, говорит он этим, я молюсь языком и голосом, происходящим от моего дыхания, то должен молиться и умом.

Страшен бесам, возлюблен Богу и Ангелам Его тот, кто горящей ревностью днем и ночью ищет Бога в сердце своем и искореняет из него искушения, посылаемые врагом.

Когда, стоя на молитве, будешь выше всякой другой радости, тогда знай, что истинно обрел ты молитву.

Молящемуся следует и не многословить, и постоянно молиться. Творить краткие и постоянные молитвы с небольшими промежутками заповедали и Христос, и Павел.

Справедливо молиться не о собственном только своем очищении, но и об очищении всякого соплеменника, чтобы подражать в этом ангельскому нраву.

Молитва есть ограждение радости и благодарения. Молитва есть врачевство от печали и уныния.

Чистая и усиленная молитва, воспламеняя и укрепляя ум монаха, делает его недоступным для невидимых врагов.

Итак, мы поклоняемся святым, потому что Бог их прославил и сделал страшными для врагов и благодетелями для приходящих к ним с верою, поклоняемся им не как богам и благодетелям по естеству своему, но как рабам и служителям Божиим, имеющим дерзновение к Богу по любви своей к Нему. Ибо те, которые с верою приходят к Царю Небесному, получают просимое, будет ли просить Его сам раб, или же будет он просить во имя Его ближайшего служителя Его, ибо эту честь и веру Сам Царь принимает.

Связанный не может бежать, и ум, прислуживающий страстям, не увидит области духовной молитвы.

Если, претерпевая что-либо тяжкое, пребудешь любомудрым, то плод этого обретешь во время молитвы.

Ум тогда лишается дерзновения к Богу, когда бывает собеседником с помыслами злыми и нечистыми.

В молитве диавол старается воспрепятствовать нам самыми тяжкими и невыносимыми искушениями, чтобы, как не приобретающие от нее никакой пользы, отложили мы оружие многополезной и спасительной о Христе молитвы.

Трезвение и молитва Иисусова взаимно входят в состав друг друга — крайнее внимание в состав непрестанной молитвы, а молитва опять в состав крайнего в уме бодрствования и внимания.

Прежде чем ляжешь спать, проведи два часа в молитве и псалмопении, потом усни. Когда же Господь возбудит тебя, встань и исполни молитвенное правило твое с усердием. Если ощутишь леность в теле, скажи ему: «Неужели ты хочешь покоиться во время этой краткой жизни и потом навсегда быть ввергнутым во тьму кромешную?», заставь себя немного и вскоре придут и бодрость, и сила.

Великие дела возможно совершить тому, кто без развлечения молится Богу.

Возлюбивший прекрасное будет сам прекрасен, потому что Благость Пребывающего в нем претворяет в себя принявшего ее. Поэтому-то Сущий предлагает нам Себя в пищу, чтобы мы, приняв Его в себя, сделались тем же, что Он, ибо Он говорит: «Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие» (Ин. 6:55). Потому кто любит эту Плоть, тот не бывает другом своей собственной плоти; и кто с любовью расположен к этой Крови, тот сделался чистым от крови чувственной. Ибо Плоть Слова и Кровь, какая в этой Плоти, имеют в себе не один какой-либо дар, но сладостны для вкушающих, утоляют жажду жаждущих, насыщают любовью любящих.

Если желаешь молиться, отрекись от всего, чтобы все наследовать.

Надобно с устной молитвой молиться Богу и умом. Но поскольку невозможно, чтобы с устами и ум молился, если не получит он прежде просвещения и воздействия Святого Духа, то прежде всего другого надобно позаботиться о том, чтобы получить просвещение и благодать Святого Духа, чтобы не молиться устами только и через то не быть в опасности вместо получения милости от Бога, подпасть гневу Его. Ибо нет другого греха, который бы так много прогневлял Бога, как тот, когда кто устами молитвы Ему творит, а умом помышляет неуместное и постыдное... Итак, не подобает молиться Богу без страха и благоговения. Кто не имеет страха и благоговения, пусть испрашивает прежде всего света страха Божия, да ведает, перед сколь страшным Богом предстоит он и молится, чтоб удостоиться за то получить просимое. Ибо кто познает, коль страшен есть Бог, тот преисполнится и страхом Божиим, и страх Божий научит его достойной молитве. Кто же не познал этого, тот во тьме и не умеет молиться, как должно.

Молитва есть утверждение мира, мост для перехождения искушений, стена, защищающая от скорбей, сокрушение браней, дело Ангелов, пища всех бесплотных, будущее веселие, бесконечное делание, источник добродетелей, виновница дарований, невидимое преуспеяние, пища души, просвещение ума, оружие против отчаяния, указание надежды, уничтожение печали, укрощение гнева, зеркало духовного возрастания, познание преуспеяния, обнаружение душевного устроения, предвозвестница будущей награды, знамение славы. Она есть суд, судилище и Престол Судии прежде Страшного Суда.

Представлять себе во время молитвы какой-либо образ, вид или помысл не только не хорошо, но, напротив, весьма вредно. Ум должен быть в месте Божием. Если ум ощущает себя, то он уже не в Боге едином, но и в себе. Ибо Божество неописуемо, беспредельно, не имеет образа и вида, и тот, кто говорит, что ум его с единым Богом, также должен иметь ум безвидным, не имеющим очертания, необразовидным и неразвлекаемым. А что вне этого, то обольщение демонское. Потому и должно быть внимательным и без совета опытных не утверждать никакого помысла ни доброго, ни худого, ибо мы не знаем ни того, ни другого. Демоны преобразуются во что хотят, и такими нам являются; как и человеческий ум и сам преобразуется во что хочет, и очерчивается по виду воспринимаемого им предмета; но демоны делают это для того, чтобы обольстить нас, а ум наш блуждает неразумно, стремясь достигнуть совершенства. Однако насколько кто может, — должен заключать ум в каком-либо поучении по Богу. Ибо как телесных деланий семь, так познаний ума, восемь. Три из них предшествуют видению о пречистых страданиях Господа, в которых и должно всегда поучаться внутри себя, чтобы плакать о душе своей и о подобных себе, то есть размышлять о бедствиях, бывающих с нами от начала преступления, и как естество наше пало в такие страсти; размышлять и о своих согрешениях и об искушениях, бывающих к исправлению. Потом — о смерти и ужасах, ожидающих грешников после смерти, чтобы душа сокрушилась и предалась плачу, к утешению и смирению своему; чтобы не отчаивалась от многих и страшных этих мыслей, и опять, чтобы не думал человек, что он успел достигнуть духовного дела, но чтобы пребывал в страхе и надежде, что и называется кротостью помыслов, то есть принимать все одинаково.

«Молитва своей силой побеждает естество»,– говорит святитель Иоанн Златоуст. Молитва без оружия побеждает врагов видимых и невидимых. Молитва удерживает руку даже Самого Всесильного, заносящего ее на отмщение грешникам. Молитва сняла железные узы с ног и рук святого апостола Петра, раскрыла темничные врата и безопасно провела его через все стражи воинов, как повествует об этом святой Лука. По молитве святого Павла ослабли колодки на его ногах и раскрылась внутренняя темница: «Около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога... Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели» (Деян. 16: 25-26). Молитвою Иисус Навин удержал солнце в его движении, пока люди израилевы не победили врагов своих с помощью Бога, услышавшего голос человека. Молитвою Езекия, царь израильский, повернул назад солнце на десять ступеней. Молитвою Илия заключил небо и отверз его, когда захотел; он же молитвою низвел с неба огонь на жертву. Молитвою три отрока посреди огня остались неопаленными. А чем израильтяне победили своих многих и сильных врагов: хананеев, хеттеев, иевусеев, аморреев, гергесеев, мадианитян, ассириян? Ведь не столько оружием, которого по выходе из Египта у них даже и не было, сколько молитвою: «И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль» (Исх. 17:11). Чем победил Давид гордого и сильного Голиафа и прочих врагов? «Молитвою, а не иным каким оружием»,– говорит святой Златоуст. Чем разрушены стены иерихонские во время Иисуса Навина? Молитвою, ибо Божественное Писание говорит: «И затрубили трубами. Как скоро услышал народ голос трубы, воскликнул народ весь вместе громким и сильным голосом, и обрушилась вся стена города до своего основания, и весь народ пошел в город, каждый с своей стороны, и взяли город» (Нав. 6:19). Молитва есть щит и оружие в брани на врагов. Она не только слабых мужей вооружает на крепких, но и немощные сосуды ополчает на самых храбрых мужей, что особенно ясно показал Бог на Иудифи, которая без оружия вошла в полки ассирийские и через три дня, укрепившись молитвою, отсекла голову Олоферну его же мечом. Девора победила хананеев. Иаиль убила вождя Сисару (Суд. 4:6–22). Да и кто перечислит силу и действие святой молитвы, явленную и являемую на видимых врагов? Для одного этого не хватит и целого дня. Невидимые враги, нападающие на душу нашу, гораздо сильнее, но и они побеждаются молитвой. Это засвидетельствовал Сам Спаситель наш, когда говорил: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21). Этим Он как бы сказал: «Этот род никаким иным оружием не может быть побежден, кроме оружия святого поста и молитвы». Чтобы показать силу молитвы, я скажу еще следующее. Молитва не только побеждает законы природы, не только является непреоборимым щитом против видимых и невидимых врагов, но удерживает даже и руку Самого Всесильного Бога, поднятую для поражения грешников. Трудно поверить этим словам, но поистине они находятся в истории Божественного Писания. Когда люди израильские оставили Господа своего, сделали себе тельца и поклонились ему, то разгневался на них Господь яростью великою и хотел истребить их. Тогда Моисей припал к ногам Господним и начал молиться Богу о народе. И что же случилось? Молитвою Моисей удержал крепчайшую руку Господню, уже поднявшую меч и приготовившую стрелы и громы для избиения отступников. Бог хотел поразить – и не мог. Поэтому-то Господь и просил Моисея, чтобы он перестал молиться, говоря: «Оставь Меня, то есть пусти, не держи Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их» (Исх. 32:10). Вот видите: молитва так сильна, что связывает и укрощает даже гнев Всесильного, удерживает руки, поднятые для отмщения, и, как щитом, укрывает от гнева Божия.

Внутренним деланием, умным, душевным деланием, умной молитвой, трезвением, хранением и блюдением ума, вниманием называется одно и то же: благоговейное, тщательное упражнение в молитве Иисусовой.

Бог не гнушается местом: Он требует только пламенного сердца и смиренной души.

При пострижении дан нам на злые помыслы меч духовный – четки, – дабы им отражать помыслы, бываемые от врага, ибо святой Иоанн Лествичник в «Лествице» пишет: «Иисусовым именем бей ратников, ибо не обретешь крепчайшего оружия ни на небесах, ни на земле». О, отцы наши и собратья! Позаботимся о спасении убогих душ наших и постараемся я всегда призывать в помощь имя Божие.

Слышанные N. слова, чтобы тебе не смотреть в бездну, чтобы не закружилась голова, это самое и могут означать, чтобы тебе не внимать никаким внушениям и представлениям вражиим, хотя бы благовидным, хотя бы неблаговидным, они означают глубокую бездну, от которой у кого не закружится голова? Поэтому всего лучше презирать всякую внушаемую чепуху вражию и держаться единственно единой молитвы Иисусовой с верой, и со смирением, и упованием, что Сам Господь лучше нас покроет и защитит и силен все нужное нам подать. Святой Лествичник говорит: «Именем Иисуса Христа бей ратников; нет же сильнее на них оружия ни на небесах, ни на земле». И в Деяниях апостольских сказано: «Нет другого имени под небом… которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12).

Пишешь, что ты желаешь молиться и молиться: молись про себя, ища одной только милости и воли Божией, в церкви ли бываешь, вне ли церкви, идешь ли, сидишь ли, лежишь ли, молись: «Господи, помилуй, как знаешь, как изволишь».

Ревнующему о молитве следует всегда помнить слова Самого Господа: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21). Воля же Отца Небесного объявлена в евангельских заповедях, исполнение которых есть единственный незаблудный путь спасения. На этом пути должно иметь три признака: смирение, милость и любовь, которые различаются только одними названиями, свойство же их одинаковое. На эту троицу добродетелей весь полк бесовский ничего сделать не может.

Если не хочется молиться, надо понуждать себя. Святые отцы говорят, что молитва с понуждением выше произвольной молитвы. Не хочется, но понуждай себя: «Царство Небесное силою берется» (Мф. 11:12).

Представьте себе, что какой-нибудь человек семейный, молодой, по ошибке был заподозрен в убийстве и сослан в Сибирь на вечную каторгу. У него осталась молодая жена с маленьким сыном.
Конечно, жена знала, что муж ее страдает невинно. Так проходит, положим, тридцать лет. Безвинно страдающий сидит в тюрьме и в узкое окошко видит всегда по вечерам, что дом генерала-губернатора освещается: там идут балы, танцы, пиры, веселье... Но вот прежнего губернатора сменили, приехал новый. По внешности в доме губернатора ничего не изменилось: также идут пиры и веселье. Но вот новый губернатор пожелал основательно осмотреть тюрьму. Окруженный подчиненными, идет он по тюремным заключениям и спрашивает каждого заключенного, за какую вину он здесь находится. Дошла очередь и до этого безвинного страдальца. Молодой губернатор спрашивает:
А ты за что?
За убийство, – отвечал тот и не стал оправдываться.
Но что-то губернатор начинает в него всматриваться пристальнее, спрашивает, откуда родом он, где жил, есть ли родные. И из рассказа узнает, что это его отец. Оба бросаются друг другу в объятия. Можете представить себе их чувства?! И мог ли предполагать губернатор, что в этой тюрьме сидит его отец, хотя он и видел эту тюрьму каждый день со своего высокого балкона. А также мог ли предполагать заключенный, что в этом роскошном доме, где каждый день пиры и веселье, живет его сын, которого он оставил ребенком пяти лет? Конечно, сын тотчас же освобождает отца! Делает запросы, справки, и оказывается, что действительно он невинно страдал, что убийца – совсем другой человек. Но почему этот заключенный был освобожден? Потому что сын его, когда узнал его, по своей влиятельности и силе повернул дело совсем в другую сторону... Подобно этому может быть, если сын поступит в монастырь, а родители его уже умерли, вот они и узнают, что их сынок поступил во святую обитель, и рады, что есть за них молитвенник. То просфорочку вынет за них, то на панихиде помянет, то еще как помолится, а они все повесточку получают да получают и переходят все к более и более легким мукам, ибо по молитвам Церкви умершие получают облегчение своей загробной участи. А какая польза родителям была бы, если бы он потерял веру в Бога и умер бы с проклятиями на устах?!
Я помню, когда я был маленький, у нас была картина в доме. Она изображала следующее: стоит Петр I Великий, а перед ним на коленях молодой человек, около которого стоит его отец, приговоренный к ссылке в Сибирь за какие-то преступления. Этот молодой человек просит Петра I освободить его отца, ибо он стар, не сможет перенести тяжких трудов, кроме того, в нем нуждается семья.
Лучше сошли меня в Сибирь вместо отца, ибо я молод, силен и свободен, – говорил юноша.
Петр прослезился и сказал: Освобождаю этого человека за то, что у него есть такой сын!
Так мне рассказывал про эту картину мой отец и учил меня молиться за него. Да и вообще учил он меня молиться. Возьмет, бывало, меня, поставит с собой и велит прочесть «Богородицу», «Царю Небесный» и еще что-либо. Учил меня читать 90 псалом, и я его тогда выучил наизусть в один день. Конечно, я теперь молюсь за отца каждый день.

О памяти Иисусовой ты пишешь, что не имеешь ее всегда и не имеешь чувств, какие имела прежде, об этом я выше тебе писал, а молитва Иисусова, когда будет со смирением проходима, то водрузится, а чуть увлечется ум во мнение, то или от нее отпадает, или обольщается. При молитве подвизайся на заповеди, а не ищи теплоты: эта возвышает, а заповеди смиряют. «Прежде времени бедственно искать высоких».

Псаломские слова, троекратное повторение слов:« Обступили меня,
окружили меня, но именем Господним я низложил их»
(Пс. 117:11), вполне понимают все делатели молитвы Иисусовой, хотя бы им этого никто не растолковывал. Они понимают, что это говорится про молитву Иисусову. Это одно из самых ясных мест о молитве Иисусовой, коих очень много в Псалтири.

Да будет вашей любви известно, что правило святыми отцами преположено монашествующим и прочим в мире безмолвно и безмятежно благоугодное жительство продолжать желающим, единственно для того, чтобы праздными не быть…
Вы, о прелюбезнейшие, не удивляйтесь тому, что вам попустились леность и расслабление, но еще благодарите Господа, что не попустил вам самочинием себя управлять и высокомудрствовать, но единственно попустилось для того, чтобы вы познали немощь свою и ничтожество и не мудрствовали бы, как не подобает мудрствовать, но, по апостольскому завещанию, смиренными вести себя и прочее… Однако, когда свободное время позволит вам и заблагорассудишь таковое правильцо выполнять, я это почитаю за полезное и душе назидательное… за святое послушание проходи. А когда по каким-нибудь обстоятельствам упустишь, то тайной исповедью пополнишь, а равным образом должно вам думать и о воздержании, всевозможно да постараемся против лености и сна понуждаться, и бодрствовать.

...надобно понуждать себя молчать мыслью и в отношении помыслов, кажущихся правыми, и взирать постоянно в глубину сердечную и говорить: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» - все; иногда же половину: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя»; и, опять изменив, говори: «Сыне Божий, помилуй мя», - что и удобнее новоначальным, как сказал Григорий Синаит. «Надобно же, - говорит, - делать перемену не часто, но - изредка». Прибавляют же ныне отцы к молитве слово: сказав «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», тотчас говори «грешного». И это допустимо, наиболее же подходит нам грешным. И так говори прилежно, стоя ли, или сидя, или лежа, ум в сердце затворяя...

Молитва эта названа Иисусовой потому, что обращается к Господу Иисусу и есть по составу своему словесная, как и всякая другая краткая молитва. Умною же она бывает и называться должна, когда возносится не одним словом, но и умом, и сердцем, с осознанием ее содержания и чувствованием, особенно когда через долгое со вниманием употребление так сливается с движениями духа, что они одни и видятся внутри, а слов как бы нет. Всякая короткая молитва может взойти в эту степень. Иисусовой же молитве принадлежит преимущество потому, что она с Господом Иисусом сочетает душу, а Господь Иисус есть единственная дверь к богообщению, к поиску которого и стремится молитва. Ибо Он Сам сказал: «никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Потому стяжавший ее усваивает себе всю силу воплощенного Домостроительства, в чем и есть наше спасение. Слыша это, ты не удивишься, почему ревнители о спасении не жалели труда, стараясь приобрести навык в этой молитве и усвоить себе ее силу. Возьми с них пример себе и ты. Надо знать, что верный признак подвига и вместе условие успеха через него есть чувство притеснения, болезненность. Неболезненно идущий по жизни не получит плода. Болезнь сердечная и телесный труд приводят душу в состояние достойное явления дара Духа Святого, подаваемого всякому верующему во святом Крещении, который нашим нерадением об исполнении заповедей погребается в страстях, по неизреченной же милости Божией опять воскрешается в покаянии. Не отступай же от трудов из-за болезненности их, чтобы не быть тебе осужденным за бесплодие и не услышать: «возьмите у него таланты». Всякий подвиг, будь то телесный или душевный, не сопровождаемый болезненностью и не требующий труда, не приносит плода: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Многие неболезненно трудились и трудятся многие годы, но из-за безболезненности этой были и остались чужды чистоты и непричастны Духа Святого, как отвергшие тяготу болезней. В небрежении и расслаблении делающие трудятся будто и много, но никакого не пожинают плода по причине безболезненности. Если не испытаем изнеможения от постных трудов, и если мы не водрузим в сердце болезненных чувств сокрушения и не возболезнуем, как рождающая, то не сможем родить дух спасения на земле сердца нашего.

Знак великого невежества, чтоб не сказать безумия, — искать спасения молитвами святых тому, кто в сердце услаждается пагубными делами, и просить прощения в том, чем с самохвальством в то же время действительно сквернится он в мыслях и чувствах. Просящему молитвы праведного не должно позволять самому себе делать ее бесплодною и недейственною, если воистину ненавидит зло; но окрыляя ее своими добродетелями, делать ее действенною и сильною востечь до могущего давать оставление прегрешений.

Явно, что если имеет кто сколько-нибудь разума, то не усматривая в себе того же, что в Боге, не осмелится сказать ему: «Отче». Ибо не естественно Благому по сущности – стать отцом лукавого в поступках и Святому – отцом оскверненного по жизни, Неизменяемому – отцом изменчивого, Отцу жизни – отцом умерщвленного грехом, Чистому и Беспримесному – отцом опозоривших себя страстями бесчестия. Благодетелю – отцом любостяжателя, вообще Тому, Кто представляем во всяком добре,– отцом пребывающих в каком-либо зле. Если кто, видя себя имеющим еще нужду в очищении и признавая порочную совесть свою исполненной скверн, прежде нежели очистится от таких и столь многих худых свойств, включит себя в родство с Богом и неправедный Праведному, нечистый Чистому скажет «Отче», то слова эти будут оскорблением и злословием, ибо назовет он Бога отцом собственной своей порочности.

Молитва называется умной, когда произносится умом с глубоким вниманием, при сочувствии сердца; сердечной — когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце и из глубины сердца воссылает молитву; душевной — когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа, причем все существо становится как бы едиными устами, произносящими молитву. Святые отцы в своих писаниях часто называют умной молитвой и сердечную, и душевную, а иногда различают их. Так, преподобный Григорий Синаит сказал: «Непрестанно зови умно или душевно». Но ныне, когда учение изустно об этом предмете крайне умалилось, весьма полезно знать определительное различие. В иных более действует умная молитва, в других сердечная, а в иных душевная, смотря по тому, как каждый наделен Раздаятелем всех благ, и естественных и благодатных; иногда же в одном и том же подвижнике действует то та, то другая молитва. Такая молитва весьма часто и по большей части сопутствуется слезами.