Святые «О молитве»

Вопрос:
Вы мне сказали, что молитву Иисусову за церковной службой надо творить только тогда, когда не слышишь, что читают, или когда плохой чтец, так что нельзя разобрать, что читают, также и относительно пения, все равно. Когда вы мне это говорили, особенно ударяли на это и сказали, что так батюшка о. Амвросий учил. Но вот я прочел у епископа Игнатия и у преподобного Серафима Саровского, что надо молитву Иисусову творить за службой все время. Здесь я вижу какое-то разногласие. Но разногласия не должно быть, а потому – как примирить между собой оба эти учения?
Ответ:
Прежде всего, каждый учит по своему личному жизненному опыту. Кроме батюшки о. Амвросия, так учили о. архимандрит Моисей, батюшка Макарий. А несомненно, они были опытны и имели внутреннюю молитву. Затем, одно приличествует новоначальному, другое уже приобретшему внутреннюю молитву. Имеющему внутреннюю молитву молитва так же свойственно и естественна, как и дыхание. Что бы он ни делал, молитва у него идет самодвижно, внутренне. Так и за службой в церкви молитва у него идет, хотя он в то же время слушает, что поют и читают. Этого не понимал ученик одного старца и просил его разъяснить, как же это так: и слушает, и молитву творит? Старец отвечал: «Скажи мне, брат, что мы сейчас делаем?» – «Беседуем». – «Да. А скажи, мешает ли нашей беседе то, что мы дышим?» – «Нет». – «Ну, так вот, так и молитва идет у тех, кто стяжал молитву внутреннюю. Она им так же естественная, как дыхание. Поэтому и сказано: «Молитва да прилепится дыханию твоему». Даже когда человек спит, молитвенное действо не прекращается у него в сердце по слову: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» (Песн. 5:2). Но этого мы не имеем. Мы просыпаемся и не имеем даже на устах имени Господа Иисуса. Теперь скажу и о службах. Наша молитва не получила еще такой собирательной силы. Наши мысли не имеют еще сосредоточенности. Мы еще не можем так глубоко вникать в молитву Иисусову. А поэтому мы за службой, если будем творить молитву, то мы будем плохо слушать, что читают и поют, да и в самой молитве будем обкрадываться рассеянностью. И выйдет, что ни к тому, ни к другому не пристали. И ничего не выйдет. А внимать словам читаемого и поемого легче, нежели охранять себя от расхищения мыслей во время молитвы Иисусовой. Поэтому и следуйте этому правилу. Конечно, иногда бывает, что полезнее человеку творить молитву, нежели слушать службу, вследствие каких-либо внутренних обстоятельств. Здесь надо иметь рассуждение.

В Казани, когда я был еще на военной службе, теперешний митрополит Санкт-Петербургский Антоний прислал мне только что вышедшую в печать книгу «Откровенные рассказы странника». Я прочитал ее и говорю себе: «Да… вот еще какой есть путь спасения, самый краткий и надежный – молитва Иисусова. Надо принять это к сведению». Достал я себе четки и начал молитву Иисусову. Вскоре начались разные звуки, шелесты, шатания, удары в стену, окно и тому подобные явления. Их слышал не только я, но и мой денщик. Мне стало страшно и одному ночевать, я стал звать к себе денщика. Но эти страхования не прекратились, и я через четыре месяца не выдержал и бросил занятия молитвой Иисусовой. Потом спрашивал о. Амвросия об этом, он мне сказал, что не должно было бросать. Вот вкратце условие моего поступления в скит: в миру не дал мне враг заняться молитвой Иисусовой, вот и думал я: займусь ею в монастыре. А здесь поднял на меня всю братию, хоть уходи из скита. Вот как ненавистна ему молитва. А теперь не вижу. Весь разобран там (батюшка показал рукой на женскую половину). Конечно, по времени лепечу молитву. Уж не знаю, снимет меня Господь с этого поста или уже здесь придется умереть… Все, весь ход записан у меня в дневнике. А мне тогда уже бывали видения. Один раз видел я, несутся облака в виде турка, сидящего по-турецки, то есть ноги под себя. Потом видел о. Адриана в церкви. Вижу, стоит у стены о. Адриан и смотрит на меня, а вид его был ужасен: весь черный, взгляд злобный. Я говорю: «Господи, Господи, помилуй!..» Потом смотрю: о. Адриан идет из алтаря или в алтарь, а «тот» исчез. Какая была у врага цель представиться мне в виде о. Адриана, я не знаю. Может быть, хотел, чтобы я возненавидел его… Потом я видел о. Моисея, как он вошел в чулан через запертую дверь. Чтобы увериться окончательно, я посмотрел – он у себя в келье. Я пошел к о. Венедикту и говорю: «Имею вам нечто сказать». – «Скажите». Я рассказал все. Отец Венедикт сказал, что это – действие молитвы Иисусовой.

По своему неограниченному благорасположению и вере изволите вопрошать мою худость, какими вам правилами руководствоваться, пока жизнь ваша продолжится в мирском пребывании. Но, о прелюбезнейший, ваш вопрос благопотребен и похвален, но с моей стороны ответ на это дать я недостаточен… поскольку я ваших всех пренужных занятий не знаю, да и худо понимаю. А притом, отчасти, из письма вашего видно, что вы по ревности своей и пылающему в сердцах ваших чрезмерному усердию жаждете от кого-либо в утверждение своему намерению правил принять… побольше чего читать и побольше поклонов класть. Но я, хотя все худ и непотребен, но, живя в монастыре, уже сближаешься с народом, то отчасти испытал, но наиболее многих видел сначала и намеревавшихся, то есть… много поклонов клали и от (неумеренности) свои чувства смутили… И я, непотребный, все это соображая… напоминая преподобных Исаака Сирина и Иоанна Лествичника и прочих святых, Духом Святым движимых, написали нам шествовать царским путем (то есть умеренную жизнь себе избирать, умеренными правилами довольствоваться), прп. Исаака Сирина от Слова 71-го: «Последует ослаблению души – помыслов исступление и… безмерному деланию – уныние, и унынию – исступление. Ревнует же исступление от исступления, ибо первому исступлению последует брань блуда, второму – безмолвия оставление и с места на место перехождение, умеренному же и претрудно пребывающему деланию цены нет.

Главное, иметь в задаче, чтобы исполнять правило со смирением и не думать о себе, что «я правило исполняю – и хватит мне». Я писал к тебе, что хотя ты и будешь исправлять правило, но не будешь понуждать себя к терпению, смирению и любви, послушанию и прочим добродетелям, то одни правила не принесут тебе никакой пользы. Для того и правила, чтобы мы, занимаясь ими, меньше имели праздности и ко грехам стремления и молились бы, чтобы исправить жизнь нашу по заповедям Божиим. Ибо без любви и смирения никакие наши дела и подвиги не приятны Богу. Снисходя на твое огорчение, я советую тебе, кроме церковного правила, читать в келье по одной кафизме, и если ты не была в церкви на правиле канонов и акафиста, то можешь их прочитать, какие по чину вашей обители читают в церкви, пятисотное чёточное правило, о котором ты от нас слышала, от Апостола две главы и от Евангелия одну главу, и все это проходить без возношения и мнения, а с сокрушенным и смиренным сердцем. Прочее свободное время употреблять на чтение отеческих книг и на рукоделие. А бывая в общении с ближними, познавать действие своих страстей, противоборствовать им и, познавая свою немощь, смиряться.

Старайтесь же исполнять правило, читая устно Псалтирь, положенные каноны и чёточное правило, и все это с большим смирением и самоукорением, не как что-то благое творя, но должное исполняя. А ум возводить на небо вовсе не советую; как и лично тебе говорил и неоднократно писал, так и теперь повторяю: это сущая прелесть.

Правило чёточное лучше совершай по-обычному, потому что лучше, когда источник непрестанно течет хоть понемногу, чем много с перерывами.

Ты все заботишься о мелочной точности правила. Заботься больше о качестве молитвы и душевном мире, а в остальном больные должны более смиряться.

Со своим уставом в чужой монастырь не входят, со своим уставом и в монастырь не приходят. Главное для тебя – слушаться разумно по Боге монастырского начальства и приобщаться к общим порядкам, келейно же совершать в простоте, что можешь, и Господь примет и малое правило, со смирением исполняемое. Не в том важность, какие правила исполняем, а как их исполняем. Ты все скорбишь в недоумении, что, может быть, не так делаешь. Святой Иоанн Лествичник говорит, что сомневаться и долго пребывать в недоумении о чем-либо есть признак гордой и славолюбивой души. Пишешь: и на здоровых нападает лень и немощь. Но здоровый может постараться, больной же, если сверх силы постарается, бывает смущение на смущение, по словам святого Исаака Сирина. Больному набрать себе разные правила значит никогда не хотеть выйти из смущенного состояния. Ты меня часто спрашиваешь, а словам моим не внимаешь и все держишься за свое мудрование. Сколько раз говорил и писал я тебе, что немощному и слабому, как говорит святой Иоанн Дамаскин, необходимее всего смирение и благодарение.

Пишешь, что иногда к обычному правилу прилагаешь лишние поклоны от усердия до усталости, а после и обычного не выполняешь. Полезнее постоянно продолжать умеренное делание, чем иногда излишнее совершать, иногда же и должное оставлять по причине неумеренной усталости. Не напрасно пишут святые отцы: «Умеренному деланию нет цены». При молитвенном подвиге прежде всего должно заботиться о том, чтобы избавиться дурных и зловредных качеств юродивых дев, да не услышим: «Что вы зовете Меня: Господи! Господи! - и не делаете того, что Я говорю» о мире и святом отношении ко всем (Лк. 6:46).

Вопрос:
– Вы не раз говорили, чтобы я держался за пятисотницу. Что это значит?
Ответ:
– Держаться – значит аккуратно и исправно исполнять ее в положенные дни. Вот и батюшка Амвросий так говорил одному из своих учеников, схимонаху о. Мелхиседеку, который мне передавал об этом сам: «Держись за пятисотницу как за спасительную веревку– не заблудишься». Почему так? Очевидно, потому что в ней есть некая сила. Батюшка Амвросий не открыл нам, какая это сила, в чем она заключается, но можем думать, что в произношении имени Иисуса Христа. Другие думают, что сила в том, что пятисотница ведет свое начало от древних святых отцов Египта и Палестины…
Когда читают всякие другие молитвы, все еще ничего, когда же начинают справлять пятисотницу, сразу нападают помыслы. Враг сразу ополчается. Вот из этого мы познаем, что пятисотница имеет некую силу, если она столь ненавистна врагу.

Как бы ни был занят человек даже самыми душеспасительными делами, даже за послушание, он должен все-таки иметь постоянное келейное (или домашнее) молитвенное правило, возможное для него в обычном его положении. Нарушение правила уже рассматривается как немощь. Благословенным нарушение правила бывает тогда, когда человек по независящим от него причинам выбывает из обычного порядка для какой-либо экстренной нужды или послушанием неожиданным. Нужды ради переменение закона бывает (Евр. 7:12), – говорит апостол. Переменение, то есть изменение, перемена. А как нужда эта прошла, опять возвращайся к своему правилу. Тут необходимо принять во внимание положение человека, его обязанности, его досуг, его зависимость от окружающей жизни.

И крестились от него в Иордане (сказано о крестившихся от Иоанна), исповедуя грехи свои (Мф. 3:6), то есть: сами признавались в грехах своих. А так как молитва наша по преимуществу есть покаяние и прошение о прощении грехов, то и она должна быть непременно всегда искренняя и совершенно свободная, а не невольная, вынужденная обычаем и привычкою.

Если молитва так сильна, то почему же не всякий получает то, чего просит? На это святой апостол Иаков дает такой ответ: «Просите, и не получаете, потому что просите не на добро» (Иак. 4:3). Кто хочет получить, тот должен хорошо просить. Если же не всегда просящие получают, то не молитва в этом виновата, но не хорошо молящиеся. Как не умеющий хорошо управлять хорошим судном не приплывает к намеченному пристанищу, но многократно разбивается о камни, и в этом виновато не судно, но плохое управление им, так и молитва, когда молящийся не получает просимого, не виновата в этом, но тот, кто не хорошо молится. Не получают просимого только те, которые или сами злы и не хотят уклониться от зла, чтобы сотворить благое, или же просят у Бога злой вещи, или, наконец, хотя и доброй вещи просят, но зато просят не хорошо, не так, как следует. Молитва сильна, но не какая-нибудь, а совершенная, молитва тех, которые хорошо молятся. Какая же молитва именно такова? Речь об этом требует не одного дня, и поэтому я вкратце вспомню хотя бы кое-что. Молитва того, кто слушается Господа, бывает слышна и приятна для Бога. Кто слушается слов Господних, как об этом сказал нам Сам Господь: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21), кто ходит «в законе Господнем» (Пс. 118:1) и творит волю Его, желание того Господь исполнит и услышит молитву слушающихся Его. Молитва смиренная, не фарисейская, восходит высоко, до Третьего Неба, к самому престолу Всевышнего, молитва смиренного пройдет сквозь облака. Такова, например, была молитва смиренного мытаря: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк. 18:13) и Манассии, царя иерусалимского. Крыльями молитвы, на которых она взлетает к Вышнему, сидящему на шестикрылых Серафимах, являются всякие добродетели, в особенности же смирение, говение и милостыня, как об этом сказал Товии Архангел Рафаил, слетевший с Неба: «Доброе дело – молитва с постом и милостынею и справедливостью. Лучше творить милостыню, нежели собирать золото» (Тов. 12:8). Как во всякой добродетели, так особенно в молитве необходимо прилежание и усердие: «Много может усиленная молитва праведного» (Иак. 5:16). Не напрасно Спаситель наш сказал: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7:7).

Бывает иногда полезнее не получить. Если бы для нас не было часто полезно не получить. Бог, несомненно, дал бы; между тем не получить с пользою – значит получить.

Место нисколько не препятствует молитве, только бы настроение души соответствовало молитве.

Умная молитва, говорят, спасет: но умная молитва сама имеет крайнюю нужду в руководстве, пока она есть самоделательная, или трудовая. В это-то время делания умной молитвы, не направляемого искусной рукой, большей частью и сбиваются с пути.

Молитва — основание всякого блага и способствует к достижению спасения и вечной жизни.

Когда молишься, страх ли нападет на тебя или свет воссияет, или другое что случится, не смущайся и не робей, но пребудь на молитве гораздо дольше обыкновенного.

Большая у нас ошибка — считать молитву заурядным делом, таким, о котором и думать нечего, которое можно делать зря, мимоходом. Обязанность молитвы чувствуется, а то, как совершать ее, не имеется в помышлении, и забывается, что бывает молитва в грех.

В сердце надо стоять вниманием, но не пред сердцем, а пред Господом. Если Господа нет во внимании, то и молитвы нет.

То, чего должно искать молитвой,– это водружение в сердце тихого, но теплого, неотходного чувства, к Богу, а когда Бог пошлет особенные молитвенные чувства, благодарить за них, а не присваивать себе и не жалеть, когда отойдут, как бы о какой великой потере, а всегда от них смиренно нисходить к тихому чувству к Господу.

Не только входя в церковь, но и в другие часы не оставляй молитвы; напротив того, работаешь ли, спишь ли, или находишься в дороге, или ешь, или пьешь, или лежишь, — не прерывай молитвы, ибо не знаешь, когда придет требующий души твоей.

Поставив себе постоянным правилом — никогда не входить с пустыми руками в дом молитвы, мы сделали бы доброе дело.

Научимся неотступно и постоянно усердствовать в молитве – и днем, и ночью; особенно ночью, когда никто не смущает, когда ум спокоен, когда великая тишина, и нет никакого волнения в доме, никто не препятствует нам заняться молитвою и не отвлекает от нее; когда пробужденная душа может обстоятельно высказать все Врачу душ.

Дивишься ты краткости Господней молитвы, а меня всегда изумляла и изумляет высокая премудрость в кратких словах. Ибо не трудно произнести эти слова, но нужно быть не слушателем слов только, но и исполнителем их. Потому полагаю, что преступает всякий предел дерзости тот, кто не исполняет того, что достойно сына, но осмеливается Владыку называть Отцом; делает то, чем бесславится имя Божие, однако произносит: «Да святится имя Твое»; служа одним из оруженосцев диавола, отваживается выговаривать: «Да приидет Царствие Твое», то есть к угнетенным под властью мучителя да приидет победоносный Царь, подающий неодолимую помощь в борьбе со грехом.
И не исполняя на деле ничего, угодного Богу, принимает еще на себя лицемерный вид добродетели и говорит: «Да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли». Предавшись роскоши и расточительности, отложив многое в запас не только на пропитание, но и для чревоугодия, смеет молиться: «Хлеб наш насущный (то есть необходимый для души или достаточный для плоти) даждь нам днесь», тогда как словом «днесь» указывает Господь на заботу о едином дне, потому что, мыслительную силу души возводя к высшему любомудрию, определяет и самое время прошения.
Хотя сам недоступен и жесток, но говорит «остави нам долги наша», сам злопамятен и безмерно мстителен, но говорит: «якоже и мы оставляем должником нашим»; сам себя ввергает в искушение и пролагает всякие пути, ведущие к опасности, но говорит: «не введи нас во искушение», что представляется смешным, лучше же сказать, достойным всякого негодования. И дальше: охотно следовать за врагом и сказать: «но избави нас от лукавого» – выше всякой насмешки. И на словах выражать: «Яко Твое есть Царство, и сила, и слава», а на деле пренебрегать Тем, Кто источает всякую силу и славу – это уж вовсе непростительно. Поэтому сказать: «Отче наш» имеют право одни те, которые, после чудесного рождения в божественном Крещении, но новому и необычайному закону чревоношения, проявляют себя истинными сынами Божиими; сказать: «да приидет Царствие Твое» вправе те, которые избегают всего, что доставляет удовольствие диаволу; сказать: «да будет воля Твоя» вправе те, которые являют это своими поступками; сказать: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь» могут те, которые отказываются от роскоши и расточительности; просить: «остави нам долги наша» могут те, которые прощают согрешившим перед ними; просить: «не введи нас во искушение» могут те, которые ни себя самих, ни других не ввергают в него; просить: «избави нас от лукавого» могут те, которые ведут непримиримую брань с сатаной; и сказать: «Яко Твое есть Царство, и сила, и слава» могут те, которые трепещут словес Божиих и исполняют их на деле. Ибо познание молитвы Господней в такой же мере может быть успешно, в какой преуспевает нрав и жизнь молящегося.

Никогда не должно считать установившимся никакого духовного делания, и тем более молитву, а всегда так себя иметь, как бы в первый раз начинали ее совершать. Что делается в первый раз, тому отдается и первое усердие. Если будете так приступать к молитве, будто вы никогда еще не молились, как должно, и теперь только в первый раз хотите сделать это, то всегда будете молитву свою совершать с первым усердием. И она будет идти хорошо. Если в молитве не будете успевать, не ждите успеха и ни в чем другом. Она корень всего.

Молитва — это наше духовное ограждение и божественные стрелы, которые могут защитить нас.

Знай, что умная молитва есть стояние умом перед Господом с воздыханием к Нему, а молитва Иисусова: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня» есть словесная, внешняя молитва.

Молитва — дело внутреннее. Все, что при этом делается внешне, к существу дела не принадлежит, а есть внешняя обстановка.

Отчего плохо идет молитва? Оттого, что не чувствуется нужда в Боге.

Занятию умной, сердечной молитвой приличествует возраст зрелый, при котором уже естественно укрощаются в человеке порывы. Но для зрелости недостаточно одного числа лет от рождения или от вступления в монастырь, зрелость должна наиболее истекать из продолжительного предварительного рассматривания себя, рассматривания не произвольного, но о Господе Иисусе Христе, при свете Евангелия.

Чем больше трудиться в молитве, тем больше мысли все улегаются и улегаются, и молитва становится чище.

Возлюби подвиг молитвы, возлюби уединение в вещественной келии. Затворяй двери ее для себя и для других. «Пребывай в келии твоей,– сказали святые отцы,– и она научит тебя всему», то есть монашескому жительству, которое все сосредоточивается в молитве.

Всеми возможными способами Бог показывает, что Он милостивый Податель, Он дарит нам Свою любовь и являет нам милосердие Свое. А потому и не отвечает ни на одну неправильную молитву, исполнение которой принесло бы нам смерть и гибель. Однако и в этом случае, отказывая в просимом, не оставляет нас без весьма полезного дара; тем самым, что устраняет от нас вредное, Он отверзает уже нам дверь щедрот Своих. В этом Подателе не находит себе места неразумие просящего: немудрому, который по простоте своей, вопреки разуму, просит вредного для себя, Бог подает премудро. Отказывает же в дарах тому, кто не исполняет Его повелений. Всякий другой образ действия был бы неразумием для всеведения Подателя. Поэтому будь уверен, что всякое прошение, которое не бывает исполнено, несомненно, вредно, а то прошение, которое услышано,– полезно. Дарующий праведен и благ и не оставит твоих прошений неисполненными, потому что в благости Его нет злобы и в правде Его – зависти. Если Он медлит с исполнением, то не потому, что раскаивается в обетовании, напротив. Он хочет видеть твое терпение.

Молитва есть по преимуществу исполнение первой и главнейшей заповеди.

Лучше не все положенные молитвы прочитывайте, но со страхом Божиим и благоговением, чем все, но кое-как.

В молитве надо освобождаться от всех образов, утверждаясь наиболее в созерцании или сознании присутствия Божия в сердце, безвидного.

Когда мы стоим на молитве, то должны бодрствовать и прилежать к молению всем сердцем. Да удалится от нас всякое плотское и мирское помышление, и дух да помышляет только о том, о чем просит.

Делание покаяния должно быть соединено с деланием молитвы во единое делание.

Если ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же самое, как если бы ты извлек из воды рыбу, потому что как для той жизнь — вода, так для тебя — молитва.

Кем бы находящимся в опасности ни овладела молитва, всех она легко избавляет от угрожающих бед. Молитва — причина спасения, виновница бессмертия души, несокрушимая стена Церкви, непоколебимая охрана, страшна для демонов, для нас же, благочестивых, спасительна.

Молитву должно совершать с верою, основать ее должно на незлобии.