Мы же все люди — рабы Твои, Создатель; однако малые и великие — <все> имеем врагов непримиримых <в лице> князей тьмы. Поэтому если Сам Ты не подашь <нам> скоро руку <помощи>, но попустишь им укрепиться против нас, то где будет Твоя правда и человеколюбие? Ибо <хотя> мы соделались рабами его <диавола> по своей воле и своему произволению, но Ты Сам, Боже мой, пришедши, искупил нас и принес к Отцу Твоему в дар, каковыми видеть нас враг совершенно не терпит, не вынося той зависти, какую питает. Но, как лев, рыкает на нас, и ходя и скрежеща зубами, упорно ищет, кого бы поглотить. Поэтому если Ты, Христе мой, тех, которые этим неукротимым зверем уязвлены и, приняв удары и раны, пребывают лежащими, не помилуешь, или лучше — не сжалишься, ожидая их выздоровления, но поразишь и совсем сокрушишь, совершенно умертвив таковых, то это, по моему мнению, — праведно, потому что не непроизвольно они пленяются, но добровольно предаются. Однако коварный и злохитростный, неукротимый и изворотливый зверь этот, как бы друг, притворяется дружественным, ища всего меня схватить и уловить. Показывая мне видимую жизнь, он лишает меня жизни духовной. Окрадывая меня чувством в настоящем, он отнимает <у меня> и богатство будущего. При внешнем <ведь> созерцании является одно, сокрыто же... другое. Если же люди, и познав это, хитро и лицемерно притворяются, <что не знают>, то чего не сделает <с ними> изобретатель зла? Как не обольстит он их, в особенности юных? Как не прельстит тех, которые незлобивы, совершенно неопытны и нелукавы, тот, кто по произволению — сатана и лукавый, и искусный изобретатель всякого лукавства? Однако он решительно всех прельщает и уязвляет, и никто не избежал от его рук или стрел, не отведав в них заключенного яда, и не ушел <от него> неуязвленным.