Бесы

Душа, от Духа Святого исполненная дерзновения и мужества, ни во что ставя такой их обход и горькое неистовство, одним животворящим изображением (креста) и призыванием Иисуса и Бога разрушает бесовские призраки и самих их обращает в бегство.

Могу сокрушить узы диавола, но не хочу; могу избежать сетей, но не спешу. Какой другой стыд тягостнее этого? Это самый горький стыд, когда человек выполняет желания врага.

Есть у тебя овца? Не запирай вместе с нею волка. И какою вещью воюет против тебя враг твой, с тою вместе не вводи его к себе в дом. А если и введешь, не ослабевай помыслом, но имей перед очами своими страх Божий.

Когда демоны увидят, что мы презираем вещи мира этого, не желая за них ненавидеть людей и отпасть от любви, тогда воздвигают на нас клеветы, чтобы мы, не перенося огорчения, возненавидели клеветников.

Общий всех враг - диавол, как страждущий самоуправством, совлек с человеческого рода прирожденные ему преимущества и ввел образ жизни противный добродетели, когда ему стали послушны человеческие силы. Ибо сам по себе не возымел бы такой воли, если бы не был сильно подкрепляем беспечностью обольщенных. Но поскольку по человеколюбию Создателя род наш должен был снова облечься в оружие добродетели, то снизошел на землю Бог-Слово и как ангельскую ризу создал нам любовь, все совершив в ней, потому что все перечисляемые по видам преуспевания добродетели соединил в единой родовой добродетели, которой имя — любовь.

Без Божия попущения и сами демоны ни в чем не могут служить дьяволу. Ибо Бог знает, как с подобающим человеколюбным и благим промышлением попускать дьяволу через слуг своих совершать разные наказания за то, в чем мы согрешили.

Если желаем совершенно победить демонов, то будем показывать во всем смиренномудрие, далеко отбросив от себя волю свою.

Смотри, да не обольстят тебя лукавые бесы каким-либо видением. Если случится что подобное, то, пребывая в себе собранным, обратись к молитве и проси Бога, чтобы, если это от Него на вразумление, Он Сам просветил тебя, а если нет, то чтобы поскорее отогнал от тебя искусителя, ибо не постоят эти псы, когда ты притечешь к Богу теплым молением, но тотчас невидимо и незримо будучи побиты Божией силой, далеко от тебя убегут.

Уму, научившемуся разумно избегать невидимых схваток или столкновений с невидимыми врагами, не следует ни приступать к естественному рассуждению, ни что-либо другое делать во время нападения злых сил, но только молиться, утомлять трудами тело, пресекать со всем тщанием вещественное мудрование и блюсти стены города, имею в виду, — сторожевые душевные добродетели, или способы хранения добродетелей, т. е. воздержание и терпение, чтобы как-нибудь враг, прельстив душу правыми деяниями и похитив ее склонение на свою сторону, не отдалил ее от Бога, «напаяя ее развращением мутным» (Авв. 2:15), и мнимым добром не увлек сердца, ищущего лучшего, к худшему.

Противьтесь диаволу и старайтесь распознавать его козни. Он горечь свою обычно скрывает под видом сладости, чтоб не быть открытым, и устраивает разные призрачности, красивые на вид, которые, однако ж, на деле совсем не то; чтоб обольстить сердца ваши хитрым подражанием истине, которая достойно привлекательна; к этому направлено все его искусство, чтоб всеми силами противиться всякой душе, хорошо работающей Богу. Многие и разные вкладывает он страсти в душу для погашения в ней Божественного огня, в котором вся сила, особенно же берет покоем тела и тем, что с этим соединено. Когда же увидит, наконец, что всего подобного остерегаются и ничего не принимают от него, и никакой не подают надежды, чтоб когда-нибудь послушали его, — отступает от них со стыдом. Тогда вселяется в них Дух Божий. Когда же вселится в них Дух Божий, то дает им покойными быть, или покой вкушать во всех делах их, и сладким делает для них несение ига Божия.

Нет у диавола ничего столько вредного, против чего не нашлось бы у нас противодействующего средства. Нет такой тайной сети, о которой не имели бы мы знания. Нет у диавола такого замысла, которого не обратили бы в ничто даже люди простые.

Если же кто скажет: почему Бог не уничтожил древнее искушение, то ответим, что и здесь Он поступил так, заботясь о нас. Если бы лукавый овладевал нами насильно, то этот вопрос имел бы некоторую основательность. Но так как он не имеет такой силы, а только старается склонить нас, между тем как мы можем и не склоняться, то зачем устранять повод к заслугам и отвергать средство к достижению венцов? Бог для того оставил диавола, чтобы те, которые были им уже побеждены, победили его самого.

Лукавые демоны имеют свои оружия, противоположных свойств с оружиями праведника. У праведника есть щит веры, а щит лукавого — щит неверия. У одного меч слова, у другого — меч бессловесия; один обезопасил себя бронею правды, другой покрыт бронею неправды; главу одного сдавливает шлем спасения, на голове другого шлем погибели; у одного ноги уготованы к благовествованию мира, ноги другого текут для возвещения зла.

Как стрелок, желая метко пускать стрелы, прежде заботится о своем положении, старается стать прямо цели, так и ты, намереваясь стрелять в злую голову диавола, сначала позаботься о состоянии своих помыслов, чтобы, приняв прямое и удобное для себя положение, успешно пускать в него стрелы.

В какой мере приближаемся мы к Богу, в такой более и более свирепеют на нас демоны.

Бесы, не терпя ревности в человеке, разными способами смущают ум его, с намерением примешать к нему развращение мутно (Авв. 2:15).

Нет ничего злее диавола. Так он повсюду обременяет и развлекает своих слуг бесполезными трудами, и не только не допускает получить награду, но умеет еще сделать их достойными наказания.

Падший дух усмотрел, что искушения явные, грубые и жестокие возбуждают в человеках пламенную ревность и мужество к перенесению их; он усмотрел это и заменил грубые искушения слабыми, но утонченными и действующими очень сильно.

Что же это за стрелы лукавого? Злые похоти, нечистые помыслы, пагубные страсти, гнев, клевета, зависть, раздражительность, вражда, корыстолюбие и все прочие худые наклонности.

Лукавый стал мертвым духом, когда вследствие сознательного, по его воле, греха справедливо был оставлен Богом, Истинною Жизнью; будучи же полнотою зла и князем завистливым, лживым, началозлобным, он не перенес того, что человеческая жизнь протекала в месте наслаждения, говорю — в раю, — но гибельным советом обольстив, сделал его общником и греха и смерти по духу. За этой же смертью духа необходимо последовала и смерть тела; и таким образом лукавый, через единую собственную свою смерть, доставил нам двойную смерть, и, низринув, — даже ниже себя самого, — он, возомнив о себе, казался великим и высоким, как перехитривший нас замыслом и поработивший, и, как бессмертный, увы, представлялся нам богом; да и после смерти, став обладателем наших душ, как оставленных Богом и сведши их в ад, заключал их в неразрешимую, как казалось, темницу.

Были и демоны некогда умами; но отпадши от того безвеществия и тонкости, вещественную некую грубость приобрел каждый из них, отелесевшись по чину и действу, которым окачествился действенно. Ибо так как и они, подобно человеку, ангельскую потеряв  ангельский вкус или ангельский рай сладости, лишились Божественного наслаждения, то в земле и они, как мы, стати находить наслаждение, вещественными сделавшись к вещественным страстям привычками.

В этом мире нужно вести ежедневную войну с диаволом, — в беспрестанных стычках отражать копья его и стрелы.

Лукавым силам свойственно, как скоро лишат нас плодов правды, до тех пора не удаляться от нас, пока не опутают заблуждением разума.

Демоны не были бы низвергнуты с неба, если бы не отпали через свое нечестие от Создавшего небеса.

Видящий чувственно духов легко может быть обманут в свое повреждение и погибель. Если же он окажет доверенность к ним, то будет обманут, увлечен, запечатлен непонятною для неопытных печатью обольщения, печатью страшного повреждения в своем духе, причем часто теряется возможность исправления и спасения.

Одно из ухищрений диавола таково, что он к самой истине всегда примешивает заблуждение, прикрашивая его разными подобиями истины, чтобы тем легче обмануть легковерных.

Все усилие и старание противника состоит в том, чтобы прийти ему в возможность отвлечь ум от памятования о Боге, от страха и любви ко Господу, употребив для этого земные приманки, или какими-нибудь благовидными мыслями отвратить ум к благам мнимым от блага истинного, т.е. от любви к Богу. Ибо все, что ни делает человек хорошего, лукавый хочет очернить и осквернить.

Диавол может погубить нас не только тем, что доводит до блудодеяния, но и противоположным  способом- именно безмерною печалью во время покаяния.

Разбойник, похититель душ, злокозненно отнял у меня свободу мою, обольстил меня и наругался надо мною. Взором глаз прельстил и пленил он меня, и вложил греховные мысли. Взглянул я, и пожелал; посмотрел с любопытством, и согрешил.

Воспротивимся диаволу и сотворим с ним брань, восприняв на себя сильные оружия нашего воздержания, т. е. прежде всего самую правую веру, упование будущих благ и нелицемерную любовь. Этими тремя духовными оружиями победим три лукавые ухищрения врага, т. е. забвение, неведение и лень. Ибо это — три лукавые и тонкие его вымыслы; этими тремя силами ввергает он в пагубу род человеческий, особенно тех, которые внимают лукавым его советам. Эти три козни его зловреднее всех его вымыслов, потому что весьма тонки и неприметно вкрадываются в нас, и мы не думаем, что делаем плохо, предаваясь этим порокам.

Невозможно, чтобы истинно боящимися Господа возобладал диавол. Он усиливается поколебать их, но искоренить не в силах.

Если намеревающийся побеждать не будет сведущ во всех частях этого искусства борьбы, то диавол и через одну какую-нибудь часть, если она останется в пренебрежении, сумеет провести своих грабителей и расхитит овец, но диавол не будет так смел, когда увидит пастыря, выступающего с полным знанием и хорошо сведущего во всех его кознях.

Не удивляйся и тому, что так много сказано о силе врагов. Знание об этом должно производить не страх и робость, но может предохранять от беспечности.

Злой демон и обманщик диавол, не имея смелости действовать открыто, зная человеческую любовь к истине, ложно принимает на себя вид истины и извергает яд свой на тех, которые идут в след его. Так этот льстец обманывает людей пустою наружностью, похищая каждого и вовлекая в свою пучину греха.

О, как хитер опутывающий нас своими узами! Мы и не чувствуем, как опутаны ими. О, как искусен налагающий на нас оковы! Мы и не замечаем, как заключены в оковы. Приятны нам стрелы его, когда умерщвляет ими душу, связанный и окованный грешник безмолвствует и остается спокойным. Какое тонкое лукавство у нашего противника, налагающего на нас узы! Вместе и связаны мы и свободны. Вдали от истины удерживается узами дух наш, но, как ничем не связанный, свободно стремится к пороку. Связан он для любви, но не связан для ненависти. Связан и встречает препятствия делать доброе, но беспрепятственно делает худое. Эти узы, какие носим на себе, так же хитры и лукавы, как и наложивший их на нас; дают нам свободу идти ко лжи, но препятствуют приближаться к истине; позволяют поспешать к левой части, но не допускают к части правой.

Велика ярость бесов на тех, кои преуспевают в познании. Они день и ночь заседают им с клеветою, и то через тех, которые живут вместе с ними, возбуждают на них лютые искушения, то сами поднимают шум и топот для устрашения их, — иногда нападают на них спящих, завидуя их покойному отдыху, и всячески беспокоят их, хотя не могут причинить вреда тем, которые Богу себя посвятили. И если бы не было при них Ангела Господа Вседержителя, охраняющего их, не избежать бы им их наветов и сетей смертных.

За постоянство и ревность враги мстят, избивая душу различными и несказанными искушениями. Но мужайся! Этими скорбями великими и неисчислимыми сплетается тебе венец.

Духи злые на чувства телесные нападают и в них гнездятся, удобно действуя через подручную им плоть, на тех, которые младенчествуют еще душою.

Бесы наполняют образами ум наш, или, лучше, сами облекаются в образы по нам, и искушение вносят, соответственно привычке господствующей и действующей в душе страсти, ибо этой привычкой страстной они обыкновенно пользуются к размножению в нас воображений страстных, и даже во сне мечтание наше делают богатым воображениями: причем преобразуются бесы похоти иногда в свиней, иногда в ослов, иногда в коней похотливых и огневидных, иногда в жидов наиболее невоздержных; бесы гнева — иногда в язычников, иногда во львов; бесы пьянства и объедения — в сарацин; бесы корыстолюбия — иногда в волков, иногда в тигров; бесы лукавства — иногда в змей, иногда в ехидн, иногда в лисиц; бесы бесстыдства — в собак; бесы лености — в кошек. Бывает, что бесы блуда иногда превращаются в змей, иногда в ворон и грачей; в птиц превращаются наиболее воздушные бесы. Трояко же фантазия наша изменяет воображение бесов, по причине трехсоставности души, представляя их в виде птиц, зверей и скотов, соответственно трем силам души — желательной, раздражительной и мыслительной. Ибо три князя страстей против этих трех сил вооружаются, и какою страстью наполнена душа, сродный с тою они принимают образ, в котором и приступают к ней.

Пока диавол нападает извне, мы будем в состоянии противиться; когда же откроем ему двери души и примем врага внутрь, то уже не сможем нисколько противиться ему, но, со всех сторон помрачив нашу память, как бы дымящийся светильник, он оставит только уста — произносить пустые слова.

Мы спим и храпим, притом тогда, когда имеем столь лукавого противника. И если бы мы узнали, что притаилась змея у нашей постели, то, конечно, приложили бы все старание к тому, чтобы убить ее, а когда диавол спрятался в наших душах, то мы думаем, что с нами не происходит ничего худого, а между тем мы уже пали. Причина же этого та, что диавола мы не видим телесными очами, хотя вследствие этого нам следовало бы более бодрствовать и быть осторожными. Ведь от видимого врага и уберечься можно легко, а от невидимого мы не можем поспешно убежать, если не будем всегда вооружены, тем более, что диавол не умеет сражаться открыто, чтобы тотчас самому не попасться в плен, но часто под видом дружбы впускает жестокий яд свой.

Люди имеют возможность переходить от плотского мудрования к духовному, падшие духи лишены этой возможности.

Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. И во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание.

Если борющемуся с людьми борцам необходимо умеренно питаться, то гораздо более борющемуся с демонами, если же мы привязаны к полноте плоти и богатству, то как одолеем противников?

Когда видит диавол, что грузы добродетели сложены и изобильно накоплены, тогда-то и старается причинить более тяжкое крушение.

Бог оставил диавола по Своей заботе о нашем спасении для того, чтобы пробуждать нашу беспечность и доставлять нам повод к получению венцов.

Ни поразительнейшие знамения, ни видения грозные, ни видения насладительнейшие не производят благотворного впечатления на сердце, не доставляют ему спасения, если оно не направлено на путь спасения законом Божиим.

Никто, слыша о чувстве ума, да не воображает, будто слава Божия является ему чувственно. Мы говорим, что душа, когда бывает чиста, неизреченным некиим вкушением ощущает божественное утешение, но не так, чтобы при сем чувственно являлось ей что-либо из невидимого, ибо ныне мы верою ходим, а не виде́нием, как говорит блаженный Павел (ср.: 2 Кор. 5, 7). Почему когда кому-либо из подвизающихся явится свет, или зрак какой огневидный, или глас, пусть он ни под каким видом не принимает за истинное такое явление. Ибо это явно есть прелесть вражия, — и многие, с которыми это случалось, по неведению, сбивались с пути истинного. Мы же знаем, что, пока живем страннически в тленном теле сем, устраняемся от Бога (2 Кор. 5, 6), т.е. не имеем возможности видимо видеть ни Его, ни дивных вещей Его пренебесных.

Демон, который сам пребывал между вышними силами, но по развращению воли и безмерности злости ниспал с той высоты, употребил великую хитрость, чтобы лишить человека благоволения Божия и, сделав его неблагодарным, лишить его всех благ, дарованных ему человеколюбием Божиим.

Еретиков, поверженных диаволом однажды и сделавшихся его собственными, он презирает и обходит, и старается свергнуть тех, которых видит стоящими.