Святые «О бесах»

Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою (Пс. 42:1) с немилосердым врагом. Он поставил меня целью для стрел своих. По щедротам Твоим, да пронзят его самого стрелы эти.

Велика злоба демона. Но над всеми видами ее превозмогает пост и молитва.

...Если присутствие святых делает немощной силу демонов, то гораздо более – присутствие Божие.

...Тьма, и смерть, и немощь определены князю мира сего, миродержителям тьмы, духовом злобы и всякой силе враждебной Божию естеству; да и они не по самой  сущности своей получают в удел противление добру <ибо в таком случае укоризна падала бы на Создателя>, но по собственному произволу, чрез лишение добра, уклонились в грех.

...Злой диавол, когда видит собранное духовное богатство, приходит в ярость, скрежещет зубами и  неусыпно старается, как бы найти удобное время и похитить что-либо из сокрытого внутри нас.

Из ангельских сил начальник надземного мира, которому Бог поручил хранение земли, не был создан злым по естеству, но был благ и создан для блага и не имел в себе от Создателя ни малейшего следа зла. Но он не вынес озарения и чести, которую даровал ему Создатель, а по свободному произволению обратился от естественного к противоестественному и вознесся против Бога, Творца своего, пожелал восстать против Него и первым, отступив от блага, впал во зло. Творец создал его светом и благом, но он по свободной воле сделался тьмою. Им отторгнуто, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с Ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага к злу.

Мы же все люди — рабы Твои, Создатель; однако малые и великие — все имеем врагов непримиримых в лице князей тьмы. Поэтому если Сам Ты не подашь нам скоро руку помощи, но попустишь им укрепиться против нас, то где будет Твоя правда и человеколюбие? Ибо хотя мы сделались рабами дьявола по своей воле и своему произволению, но Ты Сам, Боже мой, придя, искупил нас и принес к Отцу Твоему в дар, каковыми видеть нас враг совершенно не терпит, не вынося той зависти, какую питает. Но, как лев, рыкает на нас, и ходя и скрежеща зубами, упорно ищет, кого бы поглотить. Поэтому если Ты, Христе мой, тех, которые этим неукротимым зверем уязвлены и, приняв удары и раны, пребывают лежащими, не помилуешь, или лучше — не сжалишься, ожидая их выздоровления, но поразишь и совсем сокрушишь, совершенно умертвив таковых, то это, по моему мнению, — праведно, потому что не непроизвольно они пленяются, но добровольно предаются. Однако коварный и злохитростный, неукротимый и изворотливый зверь этот, как бы друг, притворяется дружественным, ища всего меня схватить и уловить. Показывая мне видимую жизнь, он лишает меня жизни духовной. Окрадывая меня чувством в настоящем, он отнимает у меня и богатство будущего. При внешнем созерцании является одно, сокрыто же другое. Если же люди, и познав это, хитро и лицемерно притворяются, что не знают, то чего не сделает с ними изобретатель зла? Как не обольстит он их, в особенности юных? Как не прельстит тех, которые незлобивы, совершенно неопытны и нелукавы, тот, кто по произволению — сатана и лукавый, и искусный изобретатель всякого лукавства? Однако он решительно всех прельщает и уязвляет, и никто не избежал от его рук или стрел, не отведав в них заключенного яда, и не ушел от него неуязвленным.

Не переставайте противиться духу злому, ибо, когда человек приступает к добрым делам и к прекрасному подвигу, подбегает и этот дух, чтоб войти с ним в часть или чтоб совсем отклонить его от таких начинаний. Он не терпит, чтоб кто поступал праведно, и противится всем, которые желают быть верными Господу. Многих он совсем не допускает до добродетели, а у других вмешивается между делами их и губит плоды их, научая их совершать добродетели и творить дела милосердия, примешивая к ним тщеславие. О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют, а похожи на смоковницу, о которой думали, что на ней много сладких плодов, когда смотрели на нее издали, ближе же подойдя, ничего не нашли на ней. Бог иссушает их за то, что не находит на них никакого доброго плода, а не только лишает её несравненной сладости Своего Божества.

Не переставай бежать от дьявола, пока не увидишь его потопляемым крепкою десницею Вышнего в пламенной пропасти, вместе со всеми его колесницами и крепкими оруженосцами, себя же познаешь покрываемою облаком Параклита, прохлаждающим жжение, производимое в тебе бесплотными врагами, действующими пламенными помышлениями скверных похотей.

Как во время ночи летают нетопыри, пищу себе ища, так и демоны вместе с перваком своим, начальником тьмы, диаволом, во время настоящей жизни, растленной и омраченной, рыщут и по земле, и по воздуху, и по всем местам, сущим под небесами, в одно мгновение переносясь с места на место, ибо демоны по естеству суть мысленные твари.

Вот злоба дьявола: служащих ему он предает таким трудам, которые и мучат обольщенных, и делают их смешными больше всех.

При многом попечении и самого себя человек не может видеть, как же может он видеть прежде времени приготовленные сети врагов. Ибо враг, по обычаю своему, не всегда ведет с нами явную борьбу. Если бы так было, то не легко бы многие из нас впадали в его сети, так что мало будет спасающихся, как говорится в Евангелии (Лк. 13:23). Но когда враг хочет ввергнуть кого-либо в большие грехи, то сперва побуждает его пренебрегать малое и тайное: прежде прелюбодеяния, — частое и сладострастное воззрение, прежде убийства — малый гнев, прежде помрачения мысли — малое развлечение и еще прежде этого представляет потребность тела как бы необходимой. Потому-то Господь, как все предведущий, как Премудрость Отчая, предупреждал коварства дьявола, повелевает людям прежде времени отсекать поводы ко греху, чтобы, считая малое легко простительным, мы не впали бедственно в страшные и великие согрешения.

Великое благо и сильное оружие против дьявола — пост.

Так как у нас борьба не с людьми, а со злыми духами, то и упражнение наше и воздержание должны быть духовные, потому что и оружия наши, в которые облек нас Христос, суть духовные.

Диавол сам есть отец лукавства, поэтому он по преимуществу и называется лукавым, и вместо собственного достаточно ему этого прилагательного имени, по причине чрезмерной злобы его, которая, впрочем, не врождена ему, но произошла после.

Демоны, хотя и нечисты, ничем не пользуются от жертв. Они не чувствуют голода и не имеют нужды в пище, потому что природа их выше алкания пищи. Алчут же они того, чтобы человека — владыку своего — сделать рабом своим.

Противник всегда препятствует прекрасному, обольщает или увлекает ум, чтобы при памятовании о Божественном не возлюбил человек горнего, но обольстил волю свою какими-нибудь земными мыслями и пожеланиями.

Оружие лукавого — гордость; ею он умертвил отца нашего Адама, ею умерщвляет и всех чад его.

Враг ставит нам сети в самых наших делах, потому что навык наш обращает как бы в клей, которым по привычке к маловажной страсти слепляем крылья свои, разумею добродетели, от чего терпят вред не только крылья, но тело и душа.

Диавол, когда видит, что нисколько не преуспевает, уходит наконец, боясь, чтобы не доставить нам своими кознями большей славы.

Как Бог всеми возможными средствами ведет нас к жизни, так сатана употребляет все способы умертвить нас.

Так как для демонов нет ничего дороже погибели человеческой, то и понятно, что они и услаждаются тем, что обыкновенно извращает нашу жизнь и истребляет все доброе с самого основания.

Сатана не изведавших на опыте его злоухищрения всегда большею частью уловляет чем-либо благовидным.

Диавол имеет обыкновение вовлекать неосторожных в обман, даже и при посредстве того, что часто приносит пользу, если это полезное получает не должное применение.

Чтоб противостоять падшим духам, надо видеть их. Нам, не видящим падших духов телесными очами, нужно научиться виде́нию их душевными очами.

Открытое общение с духами для неопытного есть величайшее бедствие или служит источником величайших бедствий.

По клевете нечистой силы лишился человек покрывавшей его Божественной силы и сделался обнаженным от нее, как были уже обнажены от нее демоны. И вот обнаженные демоны побеждают обнаженного человека, как сильнейшие его, потому что они просты и бестелесны, а человеки сложны и несут бремя плоти. И с того времени, как пал первозданный, даже до сих пор никто не может и не мог, да и в последующее время никогда не возможет ни один человек противостать диаволу и прочим нечистым силам и победить их, потому, что хотя и они обнажены от Божественной силы, но, как бесплотные, они сильнее обнаженных той же силы людей.

Многочисленные козни устрояет сатана для прельщения нашей мысли.

Ненавистники душ наших, бесы, внушают неким воздать нам какую-либо ничтожную похвалу, а потом и нас подстрекают порадоваться о том. Если после этого, расслабившись от самомнения, дадим место и тщеславию, то врагам нашим не много уже будет труда совсем забрать нас в плен.

Бесы берут силу над нами больше по нашей беспечности.

Если те, которые подвергаются козням диавола, будут бодрствовать, то не только ничего не потеряют, но получат еще большее богатство добродетели.

С каким усердием подвизаетесь вы, преуспевая в добродетели, в такой мере враг ваш воспламеняется неистовством, скрытно ставя вам различные сети.

Кто воздержанием и терпением мужественно заключил чувства и через душевные силы входы к уму чувственных образов преградил, тот удобно расстраивает все злые козни диавола, обращая его вспять со стыдом тем же путем, каким пришел (4 Цар. 19:33).

Диавол обольщает и разными способами ласкательствует, чтобы ниспровергнуть, а ниспровергши, тотчас попирает и смеется над лежащим, присоединяет к несчастью посрамление и радуется посрамлению обольщенного.

Обедаем ли мы, ходим ли, моемся ли, — враг всегда стоит возле нас. Он не знает времени отдыха, разве только во время нашего сна, но часто и тогда нападает, влагал нечистые помыслы и возбуждая наши страсти сновидениями. А мы, считая маловажным то, из-за чего он нападает, не бодрствуем, не трезвимся, не взираем на множество враждебных нам сил, не думаем, что это самое и есть величайшее бедствие, но среди стольких многих браней предаемся неге, как будто среди мира.

Много козней у лукавого, и втайне зорко он смотрит за склонением нашего произволения, всячески ища обокрасть дело наше, неведомо для нас, чтоб не по Богу было то, что делается.

Диавол желает вредить нам, хотя это желание произошло не от вражды на нас, а от вражды на Бога.

Духи тьмы кажутся облеченными в тонкие тела, как подает повод думать опыт, призрачно ли они это представляют, обманывая чувство, или осуждены на это за древнее падение. Как бы то ни было, но они устремляются схватиться с подвижническою душою, когда раб ее, тело, склоняется ко сну; что, как мне кажется, служит и к испытанию души, стоящей теперь уже выше немощей смиренного тела, — каковы ее энергия и мужество против них, грозящих ей страшным чем-либо с яростью и неистовством великим. Душа, уязвленная любовью к Богу и главнейшими добродетелями преисполненная, не только сопротивляется им в праведном гневе, но и бьет их нещадно, если есть какое чувство в них, как видится, оземленившихся вследствие отпадения от первого Божественного Света.

Верный Слову Божию обуздывает страсти, отражает нападения врага (Иак.4:7); действуя под руководством Евангелия против собственного самообольщения, укрощая страсти, этим уничтожая мало-помалу влияние на себя падших духов, он мало-помалу выходит из состояния прелести в область истины и свободы (Ин.8:32).

Диавол существовал не с самого начала, но был создан ангелом; назвался же диаволом тогда, когда оклеветал Бога перед людьми, а людей перед Богом, когда стал вооружать Владыку против слуги и слугу против Владыки.

Духи злобы крайне боятся благодати Божественного Духа, особенно когда она посещает обильно, или когда мы сияем чистотой под действием Божественного поучения и чистой молитвы.

Изобретатель зла, когда не успел в клевете, не вовсе перестает придумывать козни тем, на кого злоумышлял, а, напротив того, обращает изобретательность на особую военную хитрость, улавливает естество человеческое в порок приманкою удовольствий. И действительно удовольствие, подобно какой-то приманке, ко всякому пороку, как скоро поставлено на вид, жадные души удобно привлекает удочкою погибели; особенно же естество наше без всякой какой-то осторожности вовлекается во зло сладострастием.

Может быть, что до сотворения человека и для диавола оставалось еще какое-нибудь место покаянию. И эта гордыня, как ни застарела была болезнь, могла однако же восстановить себя в первобытное состояние, позаботившись излечить в себе болезнь покаянием. Но как скоро явились и устроение мира, и насаждение рая, и человек в раю, и заповедь Божия, и зависть дьявола, и убиение возвеличенного, с тех пор заключено для дьявола и место покаянию.

К душе сильной не могут демоны подступить, и издали строят страшилища, и шумные воздвигают возгласы, чтоб поколебать веру и затмить надежду отчаянием.

Со времени падения человека диавол получил к нему постоянно свободный доступ. Его власти, повиновением ему, человек подчинил себя произвольно, отвергнув  повиновение Богу. Бог искупил человека. Искупленному человеку предоставлена свобода повиноваться, или Богу, или диаволу, а чтоб эта свобода обнаружилась непринужденно, оставлен диаволу доступ к человеку.

Вращающееся пламенное оружие в руках воздушного князя есть власть демонов вращать умом и сердцем человека, колебля и разжигая их различными страстями.

Таковы ухищрения врага: он возводит лестью на большую высоту, бросает затем в глубокую бездну.

Есть два рода злых духов: одни более тонки, другие более грубы и вещественны. Тончайшие воюют на душу, а грубейшие плоть обыкновенно пленяют посредством постыдных неких греховных движений; почему всегда друг другу противятся духи, на душу нападающие, и духи, нападающие на тело, хотя к тому, чтобы вредить людям, равное имеют усердие. Когда благодать не обитает в человеке, духи злые, наподобие змей, гнездятся во глубине сердца, не давая душе стремления к желанию добра. Когда же благодать сокровенно возобитает в уме, тогда они, как облака некие темные, промелькают по частям сердца, преобразуясь в страсти греховные и в призрачные мечтания разнообразные, чтобы через воспоминания развлекая мечтаниями ум, оттолкнуть его от собеседования с благодатью. Итак, когда мы духами, на душу нападающими, к душевным разжигаемся страстям, более же к самомнению и гордыне, этой матери всех зол, тогда, приводя па память разложение тела своего, устыдим это гордость славолюбивого самовозношения. То же должно делать, и когда бесы, на тело воюющие, подготавливают сердце наше ко вскипанию постыдными похотями, ибо это одно воспоминание может сильно расстроить всякие покушения злых духов в связи с памятью Божией. В случае же, если, по поводу такого воспоминания, душевные бесы начнут влагать мысль о безмерной ничтожности человеческого естества, как никакого достоинства не имеющего, по причине разложения плоти, приведем на память честь и славу Небесного Царствия, не забывая при этом держать в мысли и грозность нелицемерного суда Божия, чтобы тем малодушное нечаяние предотвратить, а этим легкому и скорому на похоти сердцу нашему придать твердости и силы к противостоянию.

Диавол поражениями еще более раздражается, не вступает в борьбу прямо, в которой легко был бы побежден, но, надев маску дружбы, многократно побеждавших одолевает и, обольстив мыслью, что никогда не будут побеждены, расслабив же трудом, истощив весь их запас, потом уже ввергает их в бездну непотребства.

Телесные чувства служат как бы дверями и вратами во внутреннюю келию, где пребывает душа. Эти врата открываются и затворяются по действию Бога. Премудро и милосердно пребывают эти врата постоянно заключенными в падших человеках, чтобы заклятые враги наши, падшие духи, не вторгались к нам и не губили нас. Эта мера тем необходимее, что мы, по падении, находимся в области падших духов, окружены ими, порабощены ими.