Молитва

Опыт не замедлит открыть уму молящегося теснейшую связь между заповедями Евангелия и молитвой Иисусовой.

Разве Бог не мог бы даровать и прежде наших просьб? Но Он ждет, чтобы получить от нас самих повод праведно удостоить нас Своей заботой.

Из опытов в духовной жизни можно вывести весьма верное заключение, что у кого есть усердие молиться, того нечего учить, как усовершенствоваться в молитве. Сам труд молитвенный, с терпением продолжаемый, доведет его и до высших степеней молитвы. Но что делать немощным, вялым, и особенно тем, которые Прежде чем дошли до разумения, какова должна быть молитва, успели затвердеть во внешней формальности и охладели в навыкновении порядкам уставного молитвословия? Им остается еще прибежище – художественное делание умной молитвы ко Господу. И не для них ли преимущественно и изобретено это художественное делание, или, иначе, искусственное привитие к сердцу умной молитвы Иисусовой?

Почему же, скажешь, многие бывают не услышаны? Потому, что просят бесполезного. В таком случае быть неуслышанным лучше, чем быть услышанным. Поэтому, будем ли мы услышаны, не станем радоваться этому; будем ли не услышаны, станем прославлять Бога и за это.
В самом деле, когда мы просим бесполезного и бываем не услышаны, тогда от самого неполучения того, чего просим, мы получаем пользу. А иногда мы просим нерадиво; тогда Бог медлительностью подаяния научает нас большему усердию в молитве, — и это немаловажная польза.

Апостолы могли непрестанно молиться... Они при всех своих делах о Боге помышляли и жили в непрестанной преданности Богу.

В действии молитвы Иисусовой есть своя постепенность: сперва она действует на один ум, приводя его в состояние тишины и внимания, потом начнет проникать к сердцу, возбуждая его от сна смертного и знаменуя оживление его явлением в нем чувств умиления и плача. Углубляясь еще далее, она мало помалу начинает действовать во всех членах души и тела, отовсюду изгонять грех, повсюду уничтожать владычество, влияние и яд демонов.

От сильного тела требуется при молитве труд; без него сердце не сокрушится, молитва будет бессильною и неистинною.

Если сердце твое свободно от нечистых страстей, то, где бы ты ни был, на торжище ли, дома ли, на пути ли, в суде, на море, в гостинице или в мастерской, везде можешь помолиться Богу и получить просимое.

Будучи занят общественными обязанностями, а если ты инок, то послушаниями, и не имея возможности уделять на молитву столько времени, сколько бы ты хотел, не смущайся этим... Ничто так не способствует к преуспеянию в молитве, как совесть, удовлетворенная богоугодной деятельностью.

Научимся тому, чтобы когда предпринимаем ли что-нибудь, беремся ли за какое-либо дело, или отправляемся в путешествие, прежде всего возносить молитвенную жертву Господу, и не иначе, как испросив Его помощи, начать предпринимаемое дело.

В горниле искушается золото, а предстояние на молитве искушает усердие и любовь к Богу в монахах.

Истинный монах не должен смеяться-должен плакать о тех, которые поносят Бога, преступая закон Его, и о тех, которые проводят всю жизнь в грехах. Будем рыдать и плакать, непрестанно умоляя Бога, чтобы не восхитила их смерть, прежде чем они успеют принести покаяние.

Что могло бы быть славнее молитвы или божественнее, когда она оказывается некоторым противоядием для больных душевно?

Правило не существенная часть молитвы, а есть только внешняя его сторона. Главное дело есть — молитва ума и сердца к Богу, возносимая со славословием, благодарением и прошением...

Тревожное же воспоминание о плотских пожеланиях не только не попускает собеседовать с Богом, но даже ум, по-видимому, молящийся, оскверняет мечтами гнусных помышлений.

Блажен, кто, стоя у Божией службы и на молитве, как Ангел небесный, всякий час имеет чистые помыслы и не дает доступа к себе лукавому, чтоб взял он в плен душу его и отвел от Бога Спасителя.

Соединение ума с сердцем при молитве совершает Божия благодать в свое время, определенное Богом.

Иногда немедленно бывает услышано наше прошение, иногда же, по словам Спасителя, Бог долготерпит о нас, то есть не скоро исполняет просимое нами: Он видит, что нужно остановить на время это исполнение для нашего смирения.

Желая молиться как должно, не печаль душу; иначе тщетен твой подвиг.

Ум, заключаясь в слова молитвы, привлекает сердце в сочувствие себе.

Когда Господь учит нас называть Себя Отцом, кажется мне, Он узаконивает возвышенный и высокий образ жизни, потому что Истина учит нас не лгать, не говорить о себе того, чего в нас нет, не именовать себя тем, чем мы не были. Но, называя Отцом своим Нетленного, Праведного и Благого, надо это родство оправдывать жизнью. Поэтому, видишь ли, сколько требуется нам приготовления, какая нужна жизнь, сколько и каких нужно стараний, чтобы с возвышением нашей совести достигнуть такой меры дерзновения и осмелиться сказать Богу: «Отче»?

Нет лучшего способа к раскрытию умно-сердечной молитвы, как бывать в церкви на церковных службах.

Будем творить молитвы не с движениями тела и не с воплем гласа, но с благим и искренним расположением, не с шумом и гамом, не для показа, способного отогнать ближних, но со всею кротостью, сокрушением сердца и непритворными слезами.

Хочешь ли преуспеть в умной и сердечной молитве? Научись внимать устной и гласной: внимательная устная молитва сама собою переходит в умную и сердечную.

Прежде всего изобразим на полотне нашего моления искреннее благодарение Богу; потом исповедание грехов и сокрушение души в чувстве; после этого да представляем Царю всего наши прошения.

Когда посетит какое молитвенное чувство, останавливайтесь на нем и разогревайте его, пока держится в душе.

Прежде истребления страстей молитва бывает иная, и иная по очищении сердца от страстей: первая есть помощница при очищении сердца от страстей, а вторая есть как бы некий духовный залог будущего блаженства.

Молитва - хороводица всех добродетелей и подвигов, она есть приемница снисхождения Духа Святого.

Молитва других о нас бывает сильна только тогда, когда она есть сомолитва, то есть сопровождает молитву собственную нашу.

Во время молитвы не рассматривай даже и нужных, и духовных вещей. Если же не так, то потеряешь лучшее.

Не дерзни приносить Богу многословных и красноречивых молитв, тобою сочиненных, они – произведение падшего разума и не могут быть приняты на духовный жертвенник Божий.

Если ты богослов, то будешь молиться истинно; и если истинно молишься, то ты богослов.

Наступившую бурю ты увидел? Напряженно проси Бога — пронести это волнение и водворить после бури тишину.

Коротенькие молитовки в механическое дело обращаются не от свойства их, а от ослабления внимания к ним и содержанию. Если будете хранить внимание и проговаривать эти молитовки с мыслию и чувством, они не обратятся в механическое дело, а будут как подкладка угольков в самовар. Научитесь произносить молитовки святого Златоуста. Они станут тогда, как струны на гуслях.

Даже когда ты будешь и вне церкви, взывай и говори: «помилуй меня», говори, хотя не двигая уст, но взывая умом; Бог слышит и тех, которые молчат.

...Нужды телесные соразмеряй с часами молитв, и приготовься не слушаться помысла, который отвлекает тебя от правила. Ибо у демонов в обычае — в часы молитвы, под предлогом благовидной якобы причины, побуждать нас к отлучке, чтобы благовидно отвлечь нас от спасительной молитвы.

...Не с расслабленным духом принимай участие... в священных и таинственных гимнах, не житейские помыслы имей в это время, а, исторгнув из души все земное и всецело перенесшись на небо, воспевай всесвятую песнь хвалы Богу, как бы стоя близ самого Престола славы и летая с Серафимами.

Очень полезно совершать молитву Иисусову гласно при усиленном нашествии помыслов и мечтаний плотского вожделения и гнева, когда от действия их разгорячится и закипит кровь, отымутся мир и тишина у сердца.

Когда молится кто с ведением, не позволяет скитаться помыслам, и разумеет, кто он, и Кому предстоит, и с Кем беседует, тогда молитва его приближается к Богу, тогда и враг сильно страждет, как пораженный стрелою в сердце. Душа по благодати более и более преуспевает, а враг бежит, «как прах перед лицом ветра, гонимый Ангелом Божиим» (Пс. 34:5). Вот почему заставляет страдать врага, кто молится с ведением и мужественно подвизается, пленяя свой помысл.

Молиться надо так, чтобы ум был всецело собран и напряжен. Должно призывать Бога со скорбящей душой и не говорить лишних слов, не растягивать молитву, а говорить немного простых слов, потому что не от множества слов, а от трезвенности ума зависит услышание. Если ты растянешь свою речь, то часто можешь рассеяться вниманием и дать диаволу возможность совершенно бесстрашно подойти к тебе и обольстить, отвлечь твою мысль от того, что ты говоришь.

У нас один меч – молитва Иисусова. Сказано: «Бей этим мечом невидимых врагов, ибо нет более сильного орудия ни на небе, ни на земле».

Приобретение внутренней молитвы необходимо. Без нее нельзя войти в Царство Небесное. Внешняя умная молитва недостаточна, ибо она бывает и у человека, в котором присутствуют страсти. Вот некоторые и говорят: «Какой же смысл творить молитву? Какая польза?» Великая! «Ибо Господь, дает молитву молящемуся» (1 Цар. 2:9), даст человеку молитву или перед самой смертью, или даже после смерти… Только не надо ее оставлять.

Вопрос:
Можно ли потерять молитву Иисусову тому, кто достиг ее внутренней молитвы?
Ответ:
Да, я думаю, что можно от нерадения при окружающей суете. А бывает, что Господь по недоведомым нам судьбам Своим отнимает молитву, как, например, было это со схимонахом о. Клеопой: он два года чувствовал в себе потерю сердечной молитвы, после чего она опять возвратилась к нему. Может быть, это Господь послал ему для испытания его веры. Поэтому в таких случаях не надо отчаиваться.

А о правиле для N. я вам писал, что не могу давать никому правила, сам в лености пребываю. Если будем полагаться на свои правила, а нравственность не будет исправляться, то есть смирение, кротость, любовь, терпение, великодушие, то никакие правила нам не помогут. Но этим правила я не отвергаю, но более тем дается ему силы.

Исполнять правило надо в свое время, а если почему-либо не исполнишь, должно приносить покаяние и приобретать смирение, а на другой день не исполнять – это значит, что не хотим сознать себя и смириться, но чтобы быть не должным Богу, и думаем этим успокоиться.